Аббатство Теней - де Кастелл Себастьян. Страница 42

— Кости вычищены добела. Даже принимая во внимание падальщиков и палящее солнце, на это ушло бы по меньшей мере месяц.

— Но мы спасли тебя всего неделю назад, — сказал Турнам.

Я ощетинился, услышав слово «спасли», но спустил это.

— Тогда, должно быть, песчаная буря. Сильная.

Я встал и внимательно осмотрелся по сторонам.

За исключением кругового заклинания, которое удерживала на месте магия, пустыня была нетронутым ковром песка. Это само по себе говорило о времени случившегося.

— Буря не могла разразиться больше дня тому назад.

Гхилла посмотрела на меня подозрительно, как всегда:

— Почем ты знаешь, мальчик?

— Осмотрись вокруг, девочка. Все вокруг слишком гладкое. Непотревоженное. Если бы ты вернулась сюда завтра, ты бы нашла следы животных, клочки останков и другие признаки жизни.

Значит, я опоздал на день, чтобы узнать, что случилось с Рейчисом.

— Эй, — сказала Диадера, взяв меня за руку.

Она притянула меня поближе и вытянула палец, чтобы коснуться моей Черной Тени. Я уклонился, как всегда, но она отказалась меня отпустить.

«Это не твоя вина, — сказала она, посылая свои мысли через нашу связь. — Лучше тебе жить с виной, чем умереть из-за неуместной верности».

Я отодвинулся, прервав контакт. Я не был готов расстаться со своей виной, а со своим долгом перед Рейчисом — совершенно не готов. Но у меня начала рождаться идея.

Я повернулся к Бателиосу:

— Твои слезы… Они могут показать мне, что случилось с Рейчисом?

Бателиос чуть ли не вздрогнул, услышав мое предложение, морщины на его лбу углубились, заставив его выглядеть старше, чем он был.

— Боюсь, один я не смогу.

Его взгляд обратился к Сутарей.

— Мне бы понадобился алакратист. Нам пришлось бы…

Он не договорил.

Отвращение на лице Сутарей, когда она посмотрела на Бателиоса, и то, как она обхватила себя руками, красноречиво говорило о том, какой неприятной ей кажется перспектива сделать то, о чем я попросил. Спустя почти минуту она кивнула в знак согласия.

— Если иначе нельзя, давай управимся быстро. Близость, которая для этого потребуется, не то, что я…

Настал ее черед оставить что-то недосказанным.

Несмотря на добродушную улыбку Бателиоса, у меня было ощущение, что его больно укололо то, о чем она умолчала.

— Это тоже не самый мой любимый способ скоротать время, уверяю тебя.

Он подошел к ней, и, наконец, они оказались так близко друг к другу, что, если бы он наклонился или она подняла подбородок, их губы соприкоснулись бы. Бателиос потянулся к ней, но Азир схватил его за руку.

— Подожди, — сказал мальчик. — Аббату не нравится, когда ты…

— Аббата здесь нет, — перебил его Турнам. Он схватил Азира за плечо и наклонился, чтобы заглянуть ему в глаза. — И никакой маленький сплетник ему ничего не расскажет. Если только не захочет проснуться посреди ночи для пренеприятнейшей порки.

Нижняя губа мальчика задрожала. Он не смог выдержать взгляд Турнама, но не попятился, и я восхитился тем, как он держит позицию.

— Если чародейка джен-теп выследила Келлена до Эбенового аббатства, — продолжал Турнам, — нам нужно знать, рассказала ли она кому-нибудь, прежде чем погибла. Если она поделилась информацией с военным отрядом, он сможет…

— Турнам прав, — сказала Диадера. — Прости, Келлен, но это слишком важно.

Не дав мне шанса запротестовать, она повернулась к Бателиосу.

— Нам нужно увидеть, что случилось после того, как чародейка обнаружила местонахождение Келлена. Если после этого у тебя еще останутся силы, можешь попытаться еще раз поискать белкокота.

Бателиос, который все еще стоял лицом к Сутарей, заговорил со мной, глядя ей в глаза:

— Прости, мой друг, но она права. В аббатстве дети. Мы должны подумать о них.

— Тогда давай уже приниматься за дело, — сказала Сутарей, дрожа.

Здоровяк кивнул в знак согласия и склонил голову. Сутарей приблизила к нему лицо, пока их щеки не соприкоснулись. Неловко было смотреть на неуклюжую интимность их объятий. Когда их метки Черной Тени вступили в контакт, Бателиос начал проливать теневые слезы, как уже делал раньше. Они воспаряли, кружа, словно летающая корона. Сутарей закрыла глаза, показав угольно-черные веки. Метки отделились от них, соприкоснулись друг с другом и вспорхнули вверх, в конце концов найдя слезы Бателиоса, которые начали вращаться и танцевать вокруг элегантной черной бабочки. Странная процессия парила над круговым заклинанием мертвой чародейки.

— Отодвиньтесь, — скомандовала нам Сутарей.

Диадера потянула меня за плечо. Вслед за ней и остальными я отошел на несколько шагов.

Как только круговое заклинание расчистилось, слезы Бателиоса и бабочка Сутарей начали метать на землю Тени, похожие на вырезанные из бумаги марионетки, которых держат перед свечой, чтобы они отобразились на стене. Силуэты начали двигаться, и перед нашими глазами развернулась замечательная сцена. Я как будто смотрел гитабрийскую пьесу на Мосту Костей, только актеры здесь были Тенями.

Силуэт мертвой чародейки сидел, скрестив ноги, внутри ее ритуального круга. Теневая бабочка Сутарей затрепетала крылышками, и я смог различить едва слышный шепот заклинаний чародейки. Еще до того, как первый сигилл на песке занялся жутким сиянием, я узнал слоги, которые она повторяла снова и снова:

— Сарет-кавеф. Сарет-кавеф. Сарет-кавеф.

Летающий компас. Не первая его форма, несущая крошечный предмет от одного человека к другому (ею я пользовался прошлым вечером), а вторая — по ней заклинание и получило свое название — отслеживающая путь обратно к тому, кто послал предмет.

— Что девочка держит в руке? — спросила Гхилла.

Остальные тоже это увидели: крошечный осколок темноты, парящий в дюйме над силуэтом повернутой вверх ладони, такой черный, что его можно было разглядеть даже на фоне Тени чародейки.

Сутарей хранила молчание, сосредоточившись на связи, которая соединила ее с Бателиосом, чтобы снять вуаль с событий прошлого. Остальные, наверное, не знали, на что смотрят.

Но я знал.

Мука и отвращение боролись за то, что овладеет мной раньше. И то и другое проиграло отчаянию столь глубокому, что из-за него у меня заныли кости. Шелла, как ты могла так со мной поступить?

— В чем дело? — спросила Диадера, держа меня за руку.

Наверное, я сделал спотыкающийся шаг по песку. Но я не мог заставить себя ответить. Если бы я ответил, открылось бы то, что я именно тот, кем раньше обвиняюще называл меня Турнам: шпион джен-теп.

Шелла не для того попросила у меня предмет, которого касался Рейчис, чтобы ему помочь. Ей нужно было то, чего касался я, чтобы она могла отследить мой путь до Эбенового аббатства. В тот миг, когда я послал сквозь Тень ониксовую чешуйку, она, должно быть, пустила в ход традиционную магию, чтобы перенаправить ее члену военного отряда моего отца — кому-то, кто находился достаточно близко к Золотому Проходу, — чтобы он поискал следы, оставленные теневой дорогой, которую сделал Азир, когда помогал Турнаму и Бателиосу меня спасти.

Но даже это не позволило бы магу пробить завесу вокруг Эбенового аббатства. Для этого требовалось нечто, связанное со мной. Нечто, сделанное из самой Тени. Чешуйка оникса.

Моя сестра продала меня, чтобы выслужиться перед отцом.

— Что чародейка делает теперь? — спросил Азир, показав на силуэт, изменивший положение рук.

Загорелось второе кольцо сигиллов в круговом заклинании.

— Она открывает местонахождение Эбенового аббатства главарю военного отряда джен-теп, — ответил я.

— Откуда ты знаешь? — спросил Азир.

— Просто знаю.

— Преисподняя… — выругался Турнам.

— Да.

«Я должен сказать им, что я во всем виноват, — подумал я. — Они имеют право знать, кто уничтожил их убежище».

— Это не имеет значения, — с вызовом сказала Диадера. — Аббатство слишком далеко, чтобы они могли привести свою ватагу, или отряд, или как они там себя называют. Они не могут ничего нам сделать.