Дороги, ведущие в Акарам (СИ) - Белая Дарина. Страница 33

Адель повернулась к инкубу. Взгляд демона говорил, что Мэйнард сомневается в ее профессионализме. Или в здравомыслии? Причину радости ненормальной, бродящей ночью по лесу, он явно не понимал.

— Ладно, — Адель мгновенно сменила тактику. Не следует забывать, кто именно навязался ей на голову. — Представь: лес, пустынная дорога без конца и края, ты идешь голодный, одинокий, — и вдруг из-за поворота показывается такая роскошная, фигуристая… — ладони выписали несколько плавных линий, отдаленно напоминающих контуры тела. — Пирожница. С корзинкой.

— Дааа-а, — протянул демон тем голосом, от которого по коже ползут мурашки (содержание корзинки инкуба не интересовало). Мэйнард блаженно зажмурился и раскинул руки в стороны, точь-в-точь как та девочка из леса. — Пирожница-а-а-а-а-а…

Адель скептически осмотрела ученика и громко хлопнула в ладоши.

— Не мешай, — возмутился он. — Мое, не отдам.

— Ты это сейчас о чем? — подозрительно вопросила грифоновладелица.

— О такой, фигуристой.

Он повторил движение наставницы, только гораздо более выразительно.

— Мы здесь как бы буквы учим, — негодующе напомнила Адель.

— Ага. Что там дальше? Первая мне понравилась.

— Ты ее еще не запомнил. Будем развивать моторную память.

Девочка нарисовала на земле трехметровую печатную букву "А". Прошлась по контурам, показывая пример.

— Я буду читать ногами? — скептически осведомился демон.

— Еще парочку замечаний, и читать ты вообще не будешь. Со мной, по крайней мере.

Инкуб помянул князя "добрым" словом и пошел тренировать моторику. Впрочем, жаловался он зря: образы запоминались быстро, а с ними и буквы. Адель убежала на обед, что-то бормоча про опоздание, и вскоре вновь вернулась к Мэйнарду, старательно выводящему выученные буквы палочкой на земле. При этом демон бессовестно пользовался выданной шпаргалкой. "А" вышла у него красивее всего, рядом с ней умостилась пресловутая пирожница, прорисованная схематично, но вполне узнаваемо. Адель фыркнула, однако акцентировать внимание на художествах ученика не стала.

— На очереди у нас "К". Здесь все просто. Князь. На виверне, с мечом.

— Какая ужасная буква, — пожаловался инкуб. — Запомнилась сразу и намертво…

Ночной Радор заставил бы соседских ведьмаков завистливо вздыхать и увлеченно разглядывать совершенные линии защитного купола. Простой люд, не наделенный истинным зрением, изумили бы осветительные шары, загорающиеся на улицах после захода солнца. Мощеные камнем дороги и отсутствие мусора — отдельная тема.

Птица Рух все воспринимала как должное. И охранный барьер, привычно пропустивший в город, и приветственно горящие огни. Ее пассажиры сразу после приземления воспользовались полотном иных троп, чтобы уже через миг оказаться рядом с площадью Пихт.

Княжескую чету встретила музыка. Под аккомпанемент оркестра звучал низкий, хрипловатый голос, полный странного, неповторимого очарования.

Я могу тебя очень ждать,

Долго-долго и верно-верно,

И ночами могу не спать

Год, и два, и всю жизнь, наверно.

Площадка для субботних танцев утопала в полумраке. Кружились пары. Радор был лишен принятого в иных государствах разделения на сословия. Вот княжеский советник целует руку своей жены, а рядом пожилой трактирщик, давно передавший дело сыну, ведет в танце ведьму Ромалу…

Я могу за тебя отдать

Все, что есть у меня и будет.

Я могу за тебя принять

Горечь злейших на свете судеб.

Мелодия очаровательно нетороплива. Танцуют мужчины и женщины с висками, тронутыми сединой, и волосами, сплошь усыпанными серебряным инеем. Вскоре их будут ждать повозки, чтобы развезти по домам. Летом в это время танцы только начинаются, а сейчас — полчаса до завершения первой половины программы, посвященной старшему поколению.

Пусть листочки с календаря

Облетят, как листва у сада,

Только знать бы, что все не зря,

Что тебе это вправду надо.*

*Эдуард Асадов "Я могу тебя очень ждать…"

Низко поклонился похожий на медведя боцман "Айры", уступая место на сцене молоденькому пареньку. Княгиня проводила моряка взглядом и расплакалась.

— Алиса, милая, — растерянно произнес Ян.

— Все хорошо, все замечательно.

Она поднесла платочек к глазам, возвращая взору ясность, но вскоре ресницы снова стали мокрыми.

— Нигде и никогда я не видела подобного. Для них эти вечера бесценны. Ты самый лучший правитель, иного и желать невозможно.

Юноша, сменивший на сцене бравого морского бродягу, в первые мгновения отчаянно стеснялся, но сумел перебороть робость. Старики — о нет, на подсвеченной огнями площади, их бы так никто не назвал, — бережно кружили своих дам на зависть подрастающему поколению.

— Мы однажды придем с тобой сюда, а под сенью пихтовой аллеи будут стоять наши внуки.

Ох, не стоило ему этого говорить. Едва утихшие слезы хлынули сплошным потоком. Лучше бы с деланным равнодушием заметил: бюджет позволяет. Не такие уж большие расходы. Музыканты почти всегда отказывались от вознаграждения, ограничиваясь несколькими монетками на кружку пива или другую мелочь. Ведь награда не деньги, а счастливые глаза тех, кто строил и укреплял Акарам.

— Я сейчас, сейчас… Прости… — прошептала Алиса.

— Сейчас мы пойдем танцевать.

— Люди будут смотреть, — всхлипнула княгиня.

— Пусть смотрят и завидуют, — ответил Ян, но слабенькие маскировочные чары не снял.

Постепенно на площадь стекалось все больше молодежи. Кто-то затеял хоровод, увлекающий за собой новые лица. Сменились музыканты в оркестре, вливаясь в разношерстную толпу.

Взгляд Ромалы легко прошел сквозь иллюзию хозяина Акарама. Государь улыбался, о чем-то спрашивая молодую жену. Ведьма скользнула в тень, а потом решительным шагом пересекла площадь, направляясь к лавочке облюбованной молодым офицером. Девушек в Акараме мало, и он не стал составлять конкуренцию товарищам. Пусть веселятся.

— Пригласите даму на танец?

Промолчать бы ей, пойти домой, но что-то надломилось в душе, безрассудно толкнуло вперед.

— Почту за честь, — без памяти влюбленный молодой человек протянул руку.

"Дура", — шепнул внутренний голос, да только поздно.

— Выходите за меня.

— Я тебе в бабки гожусь.

— Разве это имеет значение? Нет такого закона, что не позволит, а если появится — я кинусь в ноги князю.

Мимолетный взгляд повелителя темных пустошей офицер не заметил (не та подготовка). "Нашлась бабуля", — неожиданно весело подумал Ян. Выглядела ведьма молодо — и тридцати не дашь (иллюзии не создавали помех для взора владыки Акарама), дополнительные года женщине придавали специально наведенные чары и людская молва.

С горькой нежностью Ромала коснулась кончиками пальцев щеки юноши.

— Деток у нас с тобой никогда не будет.

— Приемных возьмем, — тут же решил единственный наследник древнего рода.

Да, глупо считать, что он так просто отступится.

Женщина не стала говорить: "Подумай, что отец скажет". Уж слишком это напоминало согласие.

— Приходи через два года, коли другая не приглянется. Тогда и поговорим, а больше не ищи встречи.

— Два года, день в день, — не стал спорить Олег.

И то верно — с ведьмами не спорят. Ведьм боятся, а не любят. Ведьм не прощают, да еще и так щедро. Наперед, за все скопом.

Плачет виолончель, задорно отзываются барабаны. Шаг назад, поворот, мгновение одиночества… и надежные руки, вновь направляющие движение.

"Ты, наверное, простишь, даже если узнаешь, что прежде варилось в моих котлах. И народу я погубила никак не меньше, чем спасла.