Игра Мелины Мерод. Дилогия (СИ) - Гром Александра. Страница 55

— Госпожа?

Я оборачиваюсь на краткую реплику лакея. В руках у него моя верхняя одежда.

— Машина ждёт, — поторапливает господин Виго.

Только я сажусь в служебный мобиль, как господин Виго протягивает мне несколько листов. Вместо убористого почерка писаря они заполнены текстом, набранным на машинке.

И что же это?

— Берите уже! — мужчина встряхивает бумаги.

О, Единый! Раз так настойчиво предлагают, нужно брать.

Знать бы ещё, от чего господин следователь так раздражён.

Стоит мне углубиться в изучение документов, как из головы, словно ветром, выносит мысли о причинах неподобающего поведения сотрудника Управления.

На ознакомление с текстом мне предоставляют от силы минуту.

— Вы должны это подписать, — господин Виго протягивает ручку.

— Вы шутите? — я бросаю на него взгляд поверх листов.

— Или вы это подписываете, и мы едем дальше, или я высаживаю вас прямо сейчас, — господин следователь ставит вопрос ребром. Во всяком случае, он отчего-то думает, будто это заявление для меня является ультиматумом.

— Послушайте, господин Виго! Я не стану это подписывать. Смотрите, — я показываю листы своему собеседнику, — только третья страница, а мне повстречалось уже три условия, которые противоречат законодательству Дийона. Как я понимаю, нужна моя помощь в каком-то деле, но у вас есть определённые условия. Так вот, вы должны были дать мне возможность ознакомиться с этими условиями до того, как велели следовать за собой.

На обдумывание моих слов мужчине требуется время.

Почти с тоской смотрю на мелькающие за окном дома. Мобиль движется так быстро! Должно быть, ехать далеко. Не уверена, что у меня хватит денег на оплату транспорта до дома.

— Какие противоречия вы обнаружили? — отстранённым тоном спрашивает господин Виго по истечении минуты. Как минимум минуты.

— Я с Од, поэтому в моём случае ни о каких клятвах речи идти не может. Остальные два момента по сравнению с этим несущественны.

— Все сотрудники, привлекаемые к делу, подписывают эти бумаги.

— Рада видеть, насколько вы заботитесь о секретности, но ничем не могу вам помочь. Если я подпишу это, у вас самого будут проблемы.

В нашем так называемом разговоре повисает очередная пауза.

— Мне нужно связаться с начальством.

— Прекрасная мысль! Действуйте!

Пока господин Виго «действует», я отворачиваюсь к окну. По-моему, мы подъезжаем к восточной окраине Розеля.

Наконец, следователь заканчивает разговор и озвучивает решение неведомого мне высокого начальства:

— План несколько изменился…

Я не даю своему спутнику возможности ознакомить меня с коррективами, перебивая его самым бесцеремонным образом:

— Простите, а каков он был изначально?

Господин Виго сжимает губы, выражая недовольство, но от ответа не отказывается:

— Изначально вы должны были выступать в роли консультанта, но теперь это дело официально передадут вам. Вести следствие вы будете под моим присмотром и отчитываться тоже станете передо мной. Вам запрещается делиться информацией о ходе расследования с кем бы то ни было за исключением определённого круга сотрудников, которые к нему уже привлечены. Завтра утром я предоставлю вам список этих доверенных лиц.

— Наверное, теперь вам стоит посвятить меня в подробности дела?

На лице господина Виго появляется ехидное выражение. Не скажу, что от этого он стал выглядеть краше.

— Не желаете самостоятельно составить первое впечатление? — интересуется мужчина.

— Первое впечатление я уже составила.

— Вот как! — Прямые брови мужчины ползут вверх в тень шляпы. Да, и удивление — не та эмоция, которая показана господину следователю. — Поделитесь?

— Отчего же нет? — Перед тем, как приступить к рассказу, я чинно складываю руки поверх вечерней сумочки, лежащей на моих коленях. — Полагаю, сейчас мы с вами едем на место преступления. Раз им заинтересовался отдел, занимающийся особо важными делами, и у вас на руках имеется некий стандартный договор, а в помощниках — группа людей, то преступник — серийный убийца. Случаю далеко не первый, но особого прогресса в расследовании вы до сих пор не достигли, несмотря на все затраченные усилия. Более того, вы с трудом представляете, какие ещё действия можно предпринять, иначе у вашего начальства не возникла бы мысль о привлечении к расследованию кого-то со стороны.

— Это всё?

— Нет. Ещё один нюанс, если позволите. — Дождавшись кивка, продолжаю: — Вы раздражены до такой степени, что неспособны сдерживать эмоции. Однако не думаю, что ваше раздражение направлено против меня. Скорее всего, это как-то связано с последним эпизодом. Какие-то детали выбиваются из привычной схемы, но вам от этого не легче.

После моей маленькой речи господин Виго берёт третью паузу. К его чести, она оказывается самой короткой.

— Почему вы считаете, будто моё раздражение не имеет отношения к вам?

Единый! Это элементарно!

— Вы же наверняка читали моё личное дело и ознакомились с моим послужным списком. Вам известно: я способна дать дельный совет и не особо забочусь о карьере.

Господин Виго кивает каждому слову, но, услышав о карьере, замирает:

— А последнее замечание к чему, позвольте спросить?

— Если в вас взыграет честолюбие, и вы решите подвинуть меня в последний момент, я особо не расстроюсь.

Мужчина несколько секунд глядит на меня как на какую-то диковинку, а после выдаёт:

— Выходит, это правда — вам нравится сам процесс расследования.

— И результат, — я улыбаюсь и напоминаю, — справедливость — превыше всего.

— Необычное отношение.

О! Будто мне об этом неизвестно! Вместо того, чтобы закатить глаза, вспоминаю о вежливости и такте:

— Разве плохо, когда человек занимается любимым делом?

— Нет. Ничего плохого в этом нет. — Вопреки своим словам господин Виго поджимает губы. — Тем не менее, все подробности вы услышите после того, как осмотрите место преступления и выскажете своё мнение.

Я пожимаю плечом. За годы практики этот жест выглядит элегантно даже в тех случаях, когда на мне верхняя одежда. Как сейчас, к примеру.

— И что обозначает это ваше пожатие плеч? — мой спутник требует конкретики.

— Как вам будет угодно, — «перевожу» я.

Погода восточной окраины Розеля наглядно демонстрирует, насколько велик город. В районе, из которого меня только что привезли, морозно, а воздух сухой. Здесь же царит метель, влажно и достаточно тепло.

Снег — не лучший помощник при сборе улик. Мысленно я даже сочувствую экспертам, работающим сейчас, но стоит мне провалиться в свежие сугробы по щиколотку, жалеть я начинаю уже себя и своё загубленное платье.

Водитель мобиля останавливается перед мостом над каналом, поэтому, добираясь до места преступления, приходится преодолеть несколько препятствий. Первое из них — скользкие от мокрого снега булыжники этого живописного сооружения, второе — каменные ступени, ведущие к набережной, которые находятся в столь же плачевном состоянии. Короткая прогулка по самой набережной, когда ноги увязают в снегу чуть ли не до середины голени, восторга не вызывает, но при этом её можно считать самой безопасной для здоровья.

Вид праздно шатающихся, а то и вовсе стоящих без дела полицейских не отвлекает меня от размышлений о капризах природы. За несколько лет службы я привыкла к тому, что такое поведение на работе норма для представителей данной профессии. Подобным грешат и городские стражники.

Стоит отметить, нормой оно является лишь в том случае, если вокруг всё спокойно, поскольку слабые ментальные маги, составляющие костяк полиции и стражи, чуют опасность, как хищник добычу. Поэтому неуставное поведение наших помощников всегда служит негласным сигналом о том, что всё в порядке, а их сосредоточенный и собранный вид сигнализирует об обратном — о наличии проблемы. Или же о присутствии некой важной персоны, ничего не смыслящей во всех этих тонкостях, но желающей, чтобы все вокруг были непременно пристроены к делу. Вот тогда им приходится имитировать бурную деятельность.