Падь (СИ) - Штиль Жанна. Страница 26

В дверь постучали и вошли две женщины. Одна несла поднос, накрытый салфеткой, который она опустила на низкий столик у кровати. Вторая — стопку белья и деревянное ведро с водой. Присев в приветствии, они неслышно задвигались по комнате. Первая, прихватив свечу, удалилась в умывальню. Вторая, подняв облако пыли, перестелила постель. Пожелав спокойной ночи, служанки тихо вышли.

Наташа, открыв дверь, поискала на ней замок, озадаченно рассматривая на распашных створках деревянные круглые ручки. Запереться на ночь не выйдет. Придвинуть стул к двери? Если кто-то и пожалует в гости, то шум сдвинутого стула разбудит её.

Заглянув под салфетку на подносе, обнаружила медное блюдо с ломтиками мягкого ароматного жёлтого сыра и жареного мяса, хрустящими хлебцами, квадратным печеньем, мисочку с творогом и янтарным мёдом, кубок с красным вином. Неплохо. Отправив в рот кусочек мяса, запила глотком вина. Несмотря на усталость, хотелось смыть с себя дорожную пыль.

Умывальней оказалась маленькая комната. Свеча освещала её небольшую часть. Через закрытые ставни лился слабый лунный свет. Пахло мятой.

Просунув пальцы в щель между закрытыми ставнями, Наташа потянула створку на себя, открывая их.

За ними обнаружила стрельчатое окошко с толстым серым стеклом.

В глухой нише у окна хорошо просматривался широкий каменный стульчак с круглым отверстием, накрытым деревянной съёмной крышкой с ручкой. Рядом стоял рыжий глиняный кувшин с водой.

— Ничего себе каменный век, — присвистнула удивлённо Наташа, осматриваясь. — Такого я, точно, не ожидала.

В углу комнаты белел аккуратный маленький камин. Рядом с ним из плетёной корзины выглядывали сухие дрова. Напротив него возвышалась деревянная бадья, выстланная изнутри простынями. Над ней с потолка свисал полог из светлых полотняных штор с грязными разводами на уровне края «ванны». Рядом — скамейка со свёрнутыми двумя простынями на ней.

На низком столе чадила свеча в подставке, стояли глубокая бронзовая миска и блюдо с пучками сушёных трав, кувшин с водой для умывания, лежали полотняные полотенца.

Девушка вздохнула с облегчением: «Господи, как хорошо», предвкушая купание в горячей воде. Но не сегодня. Ведро с едва тёплой водой было одно. Её хватило, чтобы вымыть голову, выуженным из рюкзачка чудесным мыльцем, и слегка обмыться. В раздумье подержав грязное бельё, Наташа сложила его на скамейке.

Укутавшись в холщовую прохладную простыню, вышла в комнату. Холодно не было. На подносе с едой не нашла ни одного прибора. Наверное, забыли положить. Быстро всё съела. Хотелось ещё.

Вино, совсем непохожее на то, что она пила в дороге, приятно удивило. Освежающий карамельный вкус с лёгкой горчинкой, с ярким запахом сока Лидии и оттенком муската напомнил вкус хорошего марочного вина из супермаркета. Наташа, удовлетворённо вздохнув, облизала губы. Расчесала волосы. Обработать раны было нечем. Бутылка водки на «родину» так и не вернулась.

Девушка ощущала себя чистой и обновлённой. Своё дело сделали таблетки. О том, что было бы без них, думать не хотелось.

Утро вечера мудренее.

Бригахбург с беспокойством смотрел в воспалённые глаза сына и не верил происходящему.

— Почему ему так плохо? — шептал он отрешённо.

Несмотря на тёплую погоду, в камине пылал огонь. Душный запах горящих дров смешивался с тяжёлым духом больного тела. Ирмгард, бледный, с бисеринками пота над верхней губой, остановил взгляд на взволнованном лице отца. Вопросительно поднял бровь и чуть приоткрыл сухие потрескавшиеся губы, как бы спрашивая: «Отец, всё в порядке?»

Герард понял его:

— Всё хорошо, сын. Твоя невеста здесь. Завтра вы встретитесь.

Вице-граф едва заметно кивнул в ответ, закрывая глаза, тяжело надрывно дыша.

Его сиятельство обернулся на кормилицу. В душе нарастало беспокойство. Перед его отъездом рана наследника не вызывала опасений.

— Кива, что происходит? Почему ему так плохо?

Немолодая миловидная заплаканная женщина в сером платье и полотняном переднике не первой свежести, в перекошенном чепце, с выбившимися из-под него светлыми прядями волос, неслышно двигаясь по покою, тихо произнесла:

— Я сама ничего не понимаю, хозяин, — теребила в руках холщовую выбеленную салфетку. — Ещё сегодня утром его милость выглядели довольно бодро. К вечеру стало хуже, а сейчас… — Уткнулась лицом в салфетку.

Сдавленные рыдания разрывали душу отца.

— Почему здесь нет лекаря? Где он ходит? Убью скотину, — наклонился Герард к сыну, сжимая его горячую руку в своих ладонях.

— Руперт? — утирая слёзы и шмыгая носом, Кива смотрела на вице-графа. — Он был, хозяин. Всё время был.

— Почему повязка грязная? И чем здесь пахнет? — осматривался Бригахбург, пытаясь определить источник зловония.

— Так это лекарь приложил к ране снадобья. Для заживления, — вздохнула женщина, отряхивая невидимые соринки с передника.

— Какая гадость, — поморщился сиятельный. — Кива, лекаря сюда, живо! И пусть только попробует уйти…

Бригахбург не был дома чуть меньше недели, и сейчас привычным маршрутом шёл на обход. Выйдя из оружейной и обойдя замок, зашёл в конюшню, заглянул на псарню. В отдельном вольере размещались более двадцати охотничьих собак. Разномастные, от мала до велика, они, завидев хозяина, подняли невообразимый лай и визг. Перескакивая друг через друга, окружили его плотным кольцом.

Для каждой из них у Герарда нашлось ласковое слово. Рука опускалась на гладкие головы, поглаживая.

Его любимая пара аланов — собак крупной породы, выпускаемых ночью на территорию замка, заслышав визг и лай, выбежала из парковой зоны. Собаки приблизились к вольеру, прыгая на ограду, хрипло лая и подвывая. Мужчина вышел, закрывая калитку, угодив в плен к аланам. Они тяжело прыгали вокруг него, стараясь дотянуться до лица, облизывая руки шершавыми горячими языками. Он трепал их за холки, хлопал по массивной груди, любовно оглаживал бока, угощая кусочками печенья, захваченными специально для них, ласково приговаривал:

— Ну, всё, всё, успокойтесь. Я дома. Я тоже рад вас видеть. — Собаки крутились вокруг него, садились под ноги, мешая движению. — Ладно, уговорили, как только поскачу в лес, обязательно возьму вас с собой.

От вольера он направился вглубь парка. Аланы не отставали, выискивая моменты, чтобы лизнуть хозяина, выражая этим свою любовь и преданность.

Столетние деревья, с густыми тёмно-зелёными кронами, росшие здесь ещё со времён постройки замка, почти не пропускали лунный свет. Лёгкий туман окутывал всё вокруг. Мощёная булыжником дорожка слабо угадывалась под ногами. Слышался звук падающей воды.

— Это ты, Бруно? — опустился граф на траву, скидывая обувь.

Аланы, высунув языки, шумно дыша, развалились рядом.

— А кого ты хотел встретить здесь? — из невесомых облачков пара к каменному бортику купальни подплыл командующий с улыбкой на мокром лице.

— Да мало ли…

Его сиятельство, скинув одеяние, прыгнул в воду.

Родовой замок Бригахбургов не случайно был построен именно в этом месте. Удобное расположение на холме, близость реки и бьющий горячий источник с необычной на вкус водой, некогда привели в восторг прадеда Герарда.

Первоначально был выстроен обычный донжон (башня). Затем к нему пристроился деревянный двухэтажный дом. После пожара приняли решение остаться на полюбившемся месте и выстроить замок из камня, которого в горах предостаточно. Строили пятнадцать лет, несколько раз меняя внутреннюю планировку. Так, не очень давно перестроили покои под умывальни.

Один из самых хорошо укреплённых замков в округе, он поражал гостей своей практичностью и основательностью.

Прислуге не дозволялось пользоваться господской купальней. Челядь ходила за пределы замка в лес к другому горячему источнику. Мыльными средствами и там и здесь пользоваться запрещалось.

Распластавшись на воде у бортика, Бруно довольно жмурился, глядя, как Герард растирает плечи и грудь.