Осенняя жатва (СИ) - Гуцол Мария Витальевна "Амариэ". Страница 56

Песня обещала тепло. И получить его было так просто — нужно только закрыть глаза, и слушать, слушать, засыпая… И тогда все будет хорошо, и все живы, и не будет страшной ледяной равнины, Стеклянной башни и фомора на троне, а только сны про весну, весну и солнце над холмами.

Гвинор болезненно пнул Рэй по щиколотке. Женщина беззвучно охнула и с трудом разлепила начавшие смерзаться ресницы. Сид покачал головой. Он тоже прижимал к ушам ладони, тоже пытался не слушать.

Рэй тихо выругалась. От резкого пробуждения у нее заломило в висках. Голова решительно напомнила, что в последнее время по ней слишком часто били. Перед глазами поплыли цветные круги. На самой грани слышимости говорила арфа, и всего этого для Керринджер было слишком много. Сид глянул на нее с тревогой, она мотнула головой. Едва ли он мог сейчас ей чем-то помочь.

Посулы песни были слишком сладкими, слишком настоящими, чтобы из них можно было вот так вынырнуть в выстуженную реальность. Рэй почувствовала, как по скулам перекатываются желваки. Сейчас колыбельная Тома показалась ей пыткой, и она постаралась сильнее зажать уши. Потом села на ледяной пол и засунула голову между коленей, оставаясь наедине со стужей и ломящей болью в висках. Секунды тянулись бесконечно долго.

Легкое прикосновение к плечу заставило Рэй вскинуться. Над ней стоял Том, и выглядел он отвратительно. К груди он прижимал заледеневшую арфу.

— Быстрее, — сипло проговорил бард, и Керринджер не узнала его голоса. — Эних спит, но не думаю, будто моих чар хватит надолго. С другой арфой я бы не одолел волю этого… этой твари. Ты не представляешь…

Он пошатнулся, Гвинор помог ему устоять. Снял с пояса топор и протянул Рэй:

— Ты просила оружие и проводника.

Она коротко кивнула, перехватила топорище непослушными пальцами и чуть не уронила. Судорожно вдохнула обжигающий холодом воздух, чувствуя, что сил подняться на ноги у нее просто нет. Хотелось замереть и не шевелиться. Взглянула на мужчин. Они оба, человек и сид, пришли сюда, потому что поверили в ее безумную надежду. А еще был Бен Хастингс, оставленный на страже на пороге Бездны.

Со стоном Рэй вздернула себя на ноги. Перехватила удобнее тяжелый, непривычный топор. Резкое движение тут же отдалось болью в боку. Ей даже показалось, будто по животу течет что-то теплое, но лезть под куртку на таком холоде было, наверное, даже хуже, чем истечь кровью. Керринджер выдохнула ругательство и побежала к фомору.

По ступеням ей пришлось карабкаться — они не были рассчитаны на человека.

Эних, король фоморов, сидел на ледяном троне, свесив голову. Он спал, дыхание срывалось с его губ морозным облачком. В груди зияли раны, и прямо из них прорастали кристаллы льда. Зрелище это было таким страшным и странным, что Рэй стоило большого труда отвести глаза.

Сейчас она видела фомора отчетливее, чем во сне. Живым это существо быть не могло. Но и мертвым не было. Лед, примороженные к мясу лохмотья кожи… Рэй поморщилась и перевела взгляд.

Правая рука Эниха лежала на подлокотнике трона. Кисть с длинными пальцами была покрыта странными пятнами, и Керринджер сообразила — это следы от крови Короля-Охотника. Там, куда она попала, замороженная плоть фомора растаяла, и эти куски живой кожи были еще более чужими, неуместными, чем растущий из ран лед.

Рэй глубоко вздохнула и взялась за топор обеими руками. Внизу Гвинор помог Тому Лери сесть возле ступеней. Бард баюкал на руках арфу, завернутую в плащ. Сам сид тяжело опирался на копье и то и дело косился в сторону выхода, как будто ожидая, что сейчас из вьюги в башню кто-то войдет. Рэй занесла топор для удара, метя чуть ниже локтя.

Лезвие из сидского серебра глухо ударило о замерзшее тело фомора. Ощущение было такое, что она рубит дрова, а не живое существо. От резкого движения слева опять прошла болезненная судорога, но Рэй снова занесла топор.

От второго удара Эних содрогнулся всем огромным телом, но чары держали его крепко. Фомор продолжал спать. Рэй выдохнула ругательство.

Она рубила, пока совсем не выбилась из сил. Эних стонал, рычал и ворочался на троне. С треском ломались ледяные наросты в ранах, моталась по плечам коронованная голова. В какой-то момент она оказалась совсем близко, и женщина отчетливо разглядела лицо, такое замершее, будто каменное. Слишком похожее на лицо человека или сида. И слишком чужое. Не бывает у живых существ таких лиц, не тронутых ни радостью, ни печалью. Под сомкнутыми веками шевелились глазные яблоки.

Керринджер показалось — сейчас дрогнут белые ресницы, и фомор проснется. Что делать тогда, она понятия не имела. Их было трое — раненая женщина, бард, едва держащийся на ногах, и сид, из которого Бездна пила силу с каждым сделанным им вдохом. Никто из них не сможет сладить с существом, убившим на красном поле Короля-Охотника.

Рэй зло ощерилась и с размаху ударила. С оглушительно громким треском поддалась кость. По крайней мере, она успеет забить этот топор проклятой ледяной твари между глаз, а там будь что будет. Она ударила еще раз.

Фомор взвыл. Рука свалилась с подлокотника и покатилась вниз по ступеням. Медленно, очень медленно Эних начал подниматься с ледяного трона. На мгновение взгляд Рэй встретился с его глазами.

Зрачки фоморского короля были той темнотой, которая щерилась из трещин на ледяном поле. Радужка — лед. Эти темнота и лед пытались выжать из Рэй все, что у нее еще осталось, пытались вывернуть наизнанку, отобрать все, до последней крохи. До последнего воспоминания о сладкой землянике и теплых пальцах, вытирающих ягодный сок с перемазанных щек. Отобрать и сожрать.

Керринджер заорала и с размаху всадила серебряный топор четко в середину лба Эниха, короля фоморов.

Удар культи сбил ее с ног. Рэй покатилась по ступеням вниз. На тронном возвышении металась огромная фигура, исковерканная тень прыгала по ледяным колоннам.

— Бежим! — Гвинор рывков поднял Рэй на ноги. Она подхватила с пола обрубок руки и торопливо попятилась к выходу. От рыка фомора Стеклянная башня тряслась. Потом Эних выдернул из головы топор, отшвырнул его в сторону и обернулся к троим перед троном. Они побежали.

— Эту херню можно вообще как-то убить? — крикнула Рэй на бегу.

— Ему предрекли, — сорванным голосом ответил ей Том.

Ветер ударил наотмашь по лицу, едва они выбежали на равнину перед башней. Лед скалился провалами трещин. Гвинор рванул Рэй за руку. В спину ударил крик ярости. Керринджер выдохнула ругательство. Выговорила на бегу, с трудом выталкивая в морозный воздух слова:

— А вот как сматываться, я не думала!

Рука фомора была тяжелой и очень, очень холодной. Кажется, она пыталась шевелиться, схватить Рэй за куртку, но женщине было сейчас не до этого. Провалы во льду ждали, распахнув темные жадные пасти. Один раз от падения в темноту Рэй удержала только рука Гвинора, второй раз уже Тому пришлось ухватиться за ее собственное плечо.

Потом лед вздрогнул, по гладкой поверхности побежали новые тонкие трещины. Не нужно было оглядываться, чтобы понять — погоня. Керринджер загривком чувствовала холодную мощь хозяина Стеклянной башни.

— Быстрее, — выдохнул Гвинор. Он бросил короткий взгляд через плечо и перехватил копье. Прямо под ногами у сида лед треснул, и он едва успел перескочить через пролом.

Обжигающий холодом ветер налетал мощными порывами, норовя опрокинуть. У Рэй кружилась голова, ей не хватало воздуха, по левому боку тек ручеек крови, намокшая штанина замерзла и заскорузла. Силы таяли быстро, слишком быстро, чтобы их хватило на обратный путь.

Вспомнив, Керринджер сунула руку в карман куртки, туда, где должна была быть вересковая ветка, напитанная кровью. Теплая волна пробежала от кончиков пальцев до предплечья, и Рэй с ужасом почувствовала, как рассыпается сухой трухой ее странный амулет.

Но стало легче. Впереди уже виднелись оскаленные зубы сталагмитов, от них по равнине текло белесое марево. Когда оно обняло ноги, Рэй даже сумела запоздало удивиться — дымка была почти теплой, как будто холодным вечером — озерная вода, успевшая за день нагреться на солнце. Невольно женщина замедлила шаг.