Репей в хвосте (СИ) - Стрельникова Александра. Страница 20
— Мария Александровна, — шеф откашлялся. — Владислав Николаевич и Леонид Иванович хотели бы поговорить с вами… Гм… Приватно. Они представляют одно из наших силовых ведомств… Э…
— ФСБ, — это уже Болек — кратко, уставив на меня свои глаза-буравчики, то ли каркнул, то ли квакнул, то ли рыкнул…
Не будь я под защитой привычных стен родной телекомпании, предприятия сугубо режимного, где на проходной денно и нощно дежурит охрана, и где не принято, как это он выразился, приватно убивать сотрудников, я, должно быть, сбежала бы прямо сразу. Просто развернулась бы и удрала. Если бы, конечно, ноги послушались… Однако вместо этого отозвалась каким-то задушенным голосом:
— Да?
— Ну, я пойду? — шеф двинулся к выходу, а я была вынуждена почти силой затолкать в горло истерический призыв не оставлять меня на съедение этим двум глубоководным акулам.
— Присаживайтесь, Мария Александровна, — обволакивающе-нежно промурлыкал Лелик, и похожий на бейсбольный мяч Болек незамедлительно плюхнулся в стоявшее у него за спиной кресло. Все ясно — разводят. Два следователя — добрый и злой. Классика детективного жанра.
Я тоже села, и это как-то сразу наладило деятельность моих мозгов — видимо слишком много «памяти» на твердом диске моей черепушки занимала функция удержания тела стоячим, а ног нетрясущимися. Теперь я легко сообразила, что пришли они явно не убивать. А значит, действительно хотят поговорить. О чем? Не будут же попрекать меня тем, что им не удается меня кокнуть?! В любом случае — всякая беседа есть источник дополнительной информации, а уж умение получить ее как можно в большем количестве было, в конце концов, моей профессией. Какую роль избрать — сладкой идиотки, сухой профессионалки или маменькиной дочки? Лелик склонился ко мне, предлагая сигареты, и улыбнулся при этом так зазывно, что вопрос решился сам собой, и я широко осклабилась ему в ответ. Он немедленно и очень талантливо сделал вид, что просто-таки сражен увиденным. Короче, господа сделали ставки, а крупье уже пустил шарик по кругу. Что выпадет — тринадцать или зеро, а попросту «нуль без палочки»?
Зазвонил мой мобильный. На сей раз это был Иван. Я быстро узнала новости и отключилась, сославшись на занятость. При этом обе акулы смотрели на маленький черный аппаратик так, словно это был не кусок пластмассы с микросхемами, а сочный шмат мяса. Ванечка сказал мне на прощание, что уже соскучился по мне, и, о чудо, я мгновенно стала розовой, пушистой и непобедимой, словно заяц с батарейкой Энерджайзер в животе. Мужчины, как мало нам от вас надо!
— Итак, господа? — я закинула ногу на ногу.
Акулы переглянулись. Сейчас.
— Мы имеем практически стопроцентно достоверные сведения о том, что готовится похищение вашего сына Василия. Вероятнее всего в заговоре непосредственно участвует его нынешний воспитатель Иван Иванов.
Бам! Ощущение было такое, будто слова эти, сказанные Болеком с хирургической прямотой, просто-таки контузили меня — уши заложило, в голове вместо мыслей стоял звон. Потом какие-то обломки всплыли на поверхность, и я почти автоматически ухватилась за первый же.
— Но кому мог понадобиться ребенок? Я не так богата…
— Мария Александровна! — глядит как на убогую.
Лелик тем временем пододвинулся ближе и под шумок завладел моей рукой.
— Неужели вы думали, что Аслан Уциев так никогда и не узнает о своем отцовстве?
— Аслан?! Что за мелодраматический бред?!
Болек пожал плечами, Лелик стал успокоительно гладить мои пальцы, а я впала в такое состояние, что некоторое время даже позволяла ему это. Потом опомнилась, вернула свою физическую собственность себе и почти автоматически сжала ее в кулак, а потом произнесла, несколько кривя душой, но внешне убежденно:
— Я слишком хорошо знаю Аслана, чтобы заподозрить его в подобном. Что же касается Ивана…
— Вы общались с Уциевым довольно давно. Люди меняются и далеко не всегда в лучшую сторону, — мягко возразил Лелик, Болек же выразительно поджал губки. — А Иванов… Что вы вообще о нем знаете?
— Все, что знает о себе он сам, — совершенно честно ответила я, тревожно следя за быстрыми взглядами, которыми они тут же обменялись.
— Вы не поделитесь с нами?
Если бы кто-нибудь спросил, почему именно в этот момент я уперлась рогом, я бы не смогла внятно объяснить ему мотивы своего поведения. Это, видимо опять-таки к вопросу о женской логике.
— А почему бы вам не спросить у него самого? Понимаете, я никогда не позволяю себе сплетничать, — я старательно захлопала глазами.
Они незамедлительно начали грузить меня о необходимости сохранять тайну, о моей ответственности за моего же ребенка, о возможности спугнуть бандита, бла-бла-бла… Грузил в основном Лелик, потому что Болек по мере продвижения нашего разговора все больше делался похож на орудие пролетариата, лишь изредка выходя из своего окаменелого состояния, чтобы бросить короткую квакающую фразу — видимо тогда, когда даже ему становилось невтерпеж от моего упрямства и очевидной тупости.
Наконец оба поднялись, демонстрируя желание закончить разговор.
— На вашем месте я немедленно удалил бы этого человека из своего дома. Думаю, предлог не составит труда найти.
— А ЭТО не спугнет бандитов? — язвительно спросила я, явно выпадая из образа сладкой идиотки по причине все более нараставшего раздражения.
Всю свою сознательную жизнь, прожитую рядом с моим отцом, больше всего я ненавидела, когда на меня давили, тем более так прямолинейно и жестко. Глухая защита абсолютного неповиновения, выработанная годами, видимо и сейчас автоматически взяла под контроль все мои действия.
Болек демонстративно вздохнул, а Лелик заговорил вновь, да так вкрадчиво… Зараза!
— Мария Александровна, поймите меня правильно… Дело в том, что этот человек у нас под наблюдением давно…
— С каких пор? — мгновенно подавшись вперед, рявкнула я.
— Э… Достаточно, чтобы прийти к определенным выводам. М-да. Тоже не хотелось бы опускаться до сплетен, но видите ли… В общем, он всегда имел подход к женщинам… Быть может именно поэтому нам до сих пор не удается доказать его вину — дамы сердца со всем пылом стремятся выгородить своего красавца-любовника. Но в данном случае речь идет о вашем сыне…
Удар был нанесен грамотно. Без затей и душевных тонкостей. Прямо под дых. И я пропустила его. Боже, как же больно!
— Подумайте, а мы пока вынуждены откланяться…
Болек уже вышел из кабинета шефа, а Лелик внезапно вернулся.
— Вот, полюбопытствуйте на досуге. Это секретные материалы, но мне… Мне жаль вас, Мария Александровна. Право, вы заслуживаете большего!
В мою руку лег плотный, довольно объемистый конверт. Пальцы автоматически сжались вокруг него. Дверь тихо щелкнула, я встала и в полузабытьи побрела к открытому окну — организм требовал кислорода. Не знаю, сколько я простояла, бездумно глядя вниз на проезжающие машины, когда взгляд мой зацепился за человека, выходившего из подъезда нашего здания. Кабинет шефа находится на втором этаже, и все происходящее внизу мне было видно достаточно хорошо, даже с учетом плохого зрения.
Несомненно, это был тот самый тип, который пытался то ли похитить, то ли убить меня той ночью во Внуково! Та же утиная походка, та же круглая голова с плотно сидевшей на ней темной лужковской кепочкой — это в июне-то! Как и всякий близорукий человек издалека я узнавала человека не по чертам лица, не по внешности, а по силуэту, что ли, по той энергетике, которую несла его манера двигаться, держать себя… Из профессиональной необходимости я отточила это умение воистину до совершенства. Вот и теперь. Да, это был он. Но здесь! На телевидении! Значит, у него был пропуск и… И… И может, постовой внизу запомнил его фамилию!
Я рванула вниз. Да, его запомнили. Тем более что фамилия-то оказалась несложной — Степанов. Куда как хорошо! Сколько их, Степановых-то, по Москве наберется? А? Гонимая одним почти маниакальным желанием — узнать — я выскочила на улицу. Незнакомца, конечно же, и след простыл! Я растерянно замерла посреди тротуара. Потом встрепенулась: