Наш с тобой секрет (СИ) - Лизергин Богдана. Страница 10

На улице было свежо после недавнего дождя. Мы поднялись по лестнице, и Гром закурил, встав у большой витрины магазина с рок-атрибутикой. Вышедшая вслед за нами пара ребят стрельнула у него сигарету и отвесили неуклюжий комплимент моему прыжку со сцены. Я чувствовала себя такой счастливой, что мне хотелось делиться этим счастьем с окружающими. Поддавшись порыву, я обняла Грома.

— Эй, у меня сигаретв в руках! Вот прожжешь сейчас своё модное пальтишко, будешь знать, как ни с того ни с сего лезть обниматься! — шутливым тоном сказал он, поднимая руку с сигаретой повыше, обнимая меня в ответ свободной рукой.

— Я такая счастливая, ты не представляешь! Не понимаю, почему я все десять лет в старой школе избегала общения с одноклассниками? Это же так весело!

— Просто Провидение берегло тебя для меня, — сказал Гром важно, и мы расхохотались. В этот необычный вечер в нём не было ни капли агрессии, а я ни разу не вспомнила о Николае Владимировиче, не ощутила привычного пропуска удара сердца при упоминании об учителе. Определённо, это был хороший знак.

Глава 5

Трамваи уже не ходили, и Гром достал телефон, чтобы вызвать такси. Хлопнула тяжёлая дверь, и к нам поднялись те самые ребята из группы без названия. Солист, высокий парень в спортивной куртке и длинном цветном шарфе шёл впереди, что-то оживлённо обсуждая с клавишником. За спиной у него был большой чёрный чехол с гитарой. Хмурый барабанщик держался позади остальных. Солист поднял голову, и наши взгляды встретились. Он был без очков, поэтому его глаза сейчас казались совершенно обычными. Жаль, в темноте улицы не удавалось разглядеть их цвет.

— Ну, это судьба, — улыбнулся он, не сводя с меня глаз.

Барабанщик недовольно заметил, что им пора, но мы продолжали смотреть друг на друга. Вдруг показалось, что если мы сейчас прервём зрительный контакт, волшебство этого вечера закончится, и всё вновь станет обыденным. Словно ничего и не было вовсе. Ни дискотеки, ни улыбающегося Грома, ни чудесной музыки, ни танцев. Но он отвёл глаза первым.

— А у меня сегодня день рождения, — несколько смущённо сказал солист, — Ребят, если хотите, давайте к нам на базу, отметим.

Я вопросительно посмотрела на Грома. Кажется, волшебство и не думало заканчиваться.

— Что? Я за любую движуху, только бы прикалывало, — беспечно ответил он, подходя к музыкантам, по очереди здороваясь с ними за руки, — Привет, привет, я Кирилл, но все зовут меня Гром. Знаете Майка из "Рвоты"?

— Тогда мне нужно позвонить домой, — извиняющимся тоном сказала я.

Пришлось врать, что я останусь ночевать у Тамары. Мама предсказуемо прохладно отнеслась к этому известию, заметив, что в таком случае выходные я проведу дома, за учебниками. Далее последовала лекция о предстоящих выпускных экзаменах и об ответственности, а также нотация о том, что я слмшком часто стала развлекаться, куски которой съедала плохая связь. Наконец мама закончила и попрощалась, пообещав, что позвонит рано утром. Я вздохнула с облегчением и вернулась к ребятам.

— Добро получено? — спросил Гром, уже вовсю болтающий с музыкантами. Я кивнула.

— В таком случае, нужно представиться. Я Виталий, — солист протянул мне руку, и я уверенно её пожала. Моя ладонь утонула в его, широкой, сильной и тёплой, — Это Макс, наш клавишник и Рома, соотстветствено, барабанщик, — их руки я тоже пожала, отметив, что Рома по-прежнему хмурый.

— Лали.

— Барабан, — тут Рома первый раз за всё время улыбнулся.

— Я что, единственная никогда не знала, что означает моё имя? — возмутилась я. Парни засмеялись.

— Просто где-то услышал, — Рома вновь стал хмурым, — Профессиональная память музыканта: запоминаю всё, что связано с барабанами.

До базы мы решили прогуляться пешком. Несмотря на то, что конец сентября выдался холодным и дождливым, ночь была безветренной и тёплой. На мокром асфальте были живописно разбросаны красные и жёлтые листья с резными краями, ещё не убранные дворниками. Над головой горели витринным блеском звёзды, а город казался красивой декорацией высокобюджетного фильма. Редкие машины, проезжая мимо на предельной скорости, разбрызгивали лужи, и парни галантно предложили мне идти подальше от обочины дороги. Виталий шёл рядом со мной, изредка бросая в мою сторону короткие взгляды. И мне почему-то они были приятны. Он был такой высокий, что я даже не доставала ему до плеча, поэтому бросать в его сторону такие же взгляды было для меня проблематично. И я просто шла, глядя перед собой.

— Сколько тебе исполнилось? — спросила я, чтобы узнать, насколько он меня старше.

— Восемнадцать. Так что можешь забирать меня скорей, увозить за сто морей, — засмеялся он.

Ого, мой ровесник. Что странно, так как, несмотря на милое лицо мальчишки, он выглядел старше, но я списала это на рост.

— Не могу, мне-то ещё нет восемнадцати.

— А когда будет?

— В августе.

— Ничего страшного, я подожду.

Так, перебрасываясь ничего не значащими репликами, мы дошли до вокзала и свернули в тёмный проулок. Здесь начинались деревянные дома, фонари, естественно, не горели, и мы подсвечивали себе путь телефонами. Наконец остановились у какого-то бетонного бункера, прятавшегося в зарослях бурьяна, вымахавших выше человеческого роста. Пошарив рядом с бункером, Рома достал разводной ключ и принялся скручивать круглый замок гермодвери.

— Вуаля, — дверь открылась, и мы вошли в тёмное нутро бункера. Впрочем, свет тут же включился, остветив “предбанник”, забитый всяким хламом: ящики с противогазами, старые телевизоры, бутылки, стопки газет. Пробираясь сквозь хлам, мы оказались в просторном помещении, стены которого были затянуты чёрной тканью. На них были развешаны плакаты из журналов "Все звёзды" и "Ровесник" — конечно, сплошь рок-музыканты. В глаза сразу бросился большой диван, застеленный покрывалом с черепами. На импровизированной сцене стояли ударная установка, синтезатор, две акустические гитары. У противоположной стены расположились: длинный стеллаж, забитый кассетами и пластинками, стол, разнокалиберные стулья и продавленное кресло, куда парни побросали свои куртки. Тут имелись даже компьютер и советский проигрыватель для пластинок.

— Вот это да! Как у вас здесь здорово! — восхищённо вымолвил Гром, осматриваясь, — А мои приятели репетируют в гараже, рядом с бабкиными соленьями и батиными шинами.

— Да, в своё время мы хорошо потрудились, чтобы найти это место и сделать из него полноценную репбазу, ну там, электричество провести, вывезти старьё, которым было завалено убежище. Да, это противорадиационное убежище, на минуточку. Звукоизоляция здесь отменная, можно хоть скримо забацать, хоть блэк-метал, — Виталий любовно погладил стену и плюхнулся на диван, — Падайте, чувствуйте себя, как дома.

Я осторожно присела на краешек дивана, расстегнула пальто. Здесь было немного теплее, чем на улице, поэтому я не рискнула его снимать. Виталий подтянул к дивану тепловую пушку, включил её в розетку.

— Сейчас будет тепло, — он как бы невзначай придвинулся ближе, вернувшись к игре в гляделки. Теперь я смогла различить цвет его глаз — зелёные, с синеватыми блёстками пигмента. Красивые, необычные глаза. Он близоруко щурился, но очки почему-то не надевал. Я перевела взгляд в противоположный конец помещения. Ребята доставали из-под стола бутылки, Макс открывал вино, проталкивая ключом пробку вовнутрь. Откуда-то появились пластиковые стаканы, пачки сухариков и чипсы. Рома выключил свет, оставив только разноцветные гирлянды под потолком. Гром с Виталием перенесли стол к дивану, и мы, наконец, расселись. Я попросила налить себе вина ровно на глоток, не желая напиваться. Мы выпили за именинника, хрустнув пластиком стаканов. После первого тоста, Виталий подошёл к проигрывателю и долго искал, какую пластинку поставить. Выбрав, он опустил на неё иглу, и сквозь треск и шорох зазвучала незнакомая, но прекрасная мелодия, вселяющая в душу одновременно покой и тревогу.