Жрица богини Маар (СИ) - Булгакова Ольга Анатольевна. Страница 49

— Хм, безопасных ритуалов вообще не бывает, — невесело усмехнулась сестра. — Неведомое, близкое богам, непонятное человеку… Это сила Высших, к которой нам изредка позволяют прикоснуться… Такое не может не таить опасностей.

Гарима хмурилась, глядела искоса, говорила медленно, задумчиво:

— Ты говоришь, он сложный… Сложней управляемого сна? — и поспешно, будто скрывая неловкость, добавила: — Это единственный ритуал, с которым я могу сравнить. Потому что видела, как вымотали господина Тимека направляющие приказы. Он очень волновался и тяжко потрудился, чтобы вытащить тебя.

— В разы сложней, — убежденно заверила я.

Сестра выжидающе гнула брови.

— Управляемый сон был в моих интересах, — пояснила я, — с моего разрешения. Ритуал покорения духа тайный. Влияние на человека осуществляется без его ведома и желания. Ему навязывают волю, мысли.

— Превращают в послушный инструмент в чужих руках, — пробормотала сестра и с печальной усмешкой добавила: — Как молоток…

— Ингар говорил, что этот сарех остановился бы у господина Далибора… Я тоже думаю, он не стал бы привлекать к себе особое внимание, как член свиты тарийского принца. Это слишком странное сочетание. Оно бросилось бы в глаза.

— Думаю, ты права, — согласилась Гарима. — Не знаю, насколько посол был осведомлен о последствиях, но даже упоминание принца в этой связи мне совсем не нравится.

— Мне тоже. Не хотелось бы думать, что он как-то причастен. Это ведь предательство!

Перед глазами встал образ сосредоточенного, собранного, немного угрюмого принца Ясуфа, который всегда казался мне старше своих лет. Не укладывалось в голове, что он, опытный командир и политик, зачем-то сознательно раскачивал Империю, провоцировал беспорядки в столице.

Какой в этом смысл для командира восточной армии? Если ему хотелось стать наместником восточных провинций, достаточно было только поговорить с Императором. Он вряд ли отказал бы племяннику.

Деньги от общин за заступничество перед Правителем? Такое предположение казалось мне слишком мелким для принца.

Других причин я не видела и старательно гнала мысли о том, что смерть первенца Императора и убийство семьи посла связаны, а приложивший руку к одному убийству повинен и в другом.

— Да. Предательство, — хмуро кивнула Доверенная. Судя по ее мрачному лицу, наши мысли шли в одном направлении. — Я очень хочу верить в неудачные совпадения. Особенно в этом случае. Жаль, что совпадения такого толка и уровня крайне редки.

Повисла гнетущая тишина.

— А если все это затеял господин Далибор? — робко предположила я. — Ты ведь сама говорила, что послы после погрома могут получить больше власти, больше полномочий… Если в этом дело?

— Хотелось бы, — вздохнула сестра. — Я вот о чем думаю. Он будет лгать и выкручиваться. Из сведений у нас только зыбкие догадки, никаких доказательств. Мы просто не сможем задать нужные вопросы. Даже не поймем, что нас за нос водят.

Сестра была права, и это огорчало безмерно.

— Жаль, что ни с кем из его охранников или слуг поговорить нельзя, — посетовала я. — Сарехи не станут с нами откровенничать. Полагаться на Ингара тоже нет смысла. Если раньше еще можно было уговорить его держать себя в руках и выведать хоть что-то, то теперь он точно помогать не станет.

— Не станет, — согласилась Гарима и вдруг просияла. — Нам вовсе необязательно полагаться на иноверцев. Тарийцы сочтут за честь помочь, — улыбнулась она и пояснила. — Посольства охраняют не только чужаки, но и наши люди. Они должны знать, кто останавливался у господина Далибора. Им его хоть как-то должны были представить. Они его видели.

ГЛАВА 22

Начальник городских стражей прислал к нам с сестрой нужных воинов тем же вечером. К назначенному часу я уже закончила заниматься записями господина Тимека и решила подождать встречи в общей гостиной. Тонкий аромат курильниц и приглушенный занавесями свет создавали уют. Я устроилась на диванчике с книгой, когда дверь отворилась, а так и оставшаяся в коридоре прислужница сказала:

— Подождите здесь. Я скажу сиятельным госпожам, что вы пришли.

Молодой мужчина, переступивший порог, заметил меня не сразу. Он был высок, хорошо сложен и, даже по меркам придирчивых тарийцев, красив. Овальное загорелое лицо, большие глаза, ровный тонкий нос, в меру полные губы. Следуя традиции, усов или бороды воин не носил. Чуть волнистые черные волосы почти касались плеч, густые брови с выраженным изломом сошлись на переносице — страж зашел из залитого солнечным светом коридора, поэтому плохо видел комнату и недовольно хмурился. Но и таким он казался мне близким, располагающим к себе и давно знакомым. Причину я осознала всего через несколько мгновений — заприметила на рукояти его меча тимлек, ту самую перламутровую шишку, которую по моему совету господин Мирс купил сыну. Внешнее сходство воина с начальником дворцовой стражи вдруг стало совершенно очевидно, а воспоминание подсказало имя.

— Ферас, — прозвучало удивительно мягко, почти ласково. Но меня не смутило ни это, ни недоумение на лице тарийца, поспешно склонившегося передо мной.

— Мы разве знакомы, сиятельная госпожа? — осмелился спросить воин, когда я поздоровалась с ним и попросила выпрямиться.

— Только заочно, — я легко покачала головой. — Ваш отец сопровождал меня в Ратави. Он немного рассказывал о вас.

— Понятно, — теплая улыбка обнажила ровный ряд белых зубов и очень украсила собеседника. Я знала, что ему двадцать пять лет, но в тот миг он показался значительно моложе.

— Надеюсь, вам нравится в столице, госпожа, — осторожно предположил Ферас. Именно предположил, а не посчитал, что так и должно быть, что окруженной почетом и всеобщим преклонением жрице ее жизнь доставляет удовольствие без всяких оговорок и условий. А еще казалось, ему действительно небезразличен ответ.

Поэтому я не смогла произнести обычную жизнерадостную и не очень правдивую фразу, ответив уклончиво:

— Ратави — очень красивый город.

Уловка не осталась незамеченной и, я в этом была совершенно уверена, огорчила воина. Вот уж не думала, что и в отношении ко мне сын будет похож на отца. Господин Мирс знал, что предназначение так и не стало для меня ни смыслом жизни, как для Гаримы, ни возможностью возвыситься, как для Абиры. Долг жрицы даже не стал для меня обязанностью, которую я выполняла бы пусть не с радостью, но с охотой.

— Вы правы, — легко склонил голову Ферас. — Мне довелось бывать во многих городах, но я не знаю такого, что сравнился бы с Ратави.

Светскую беседу о любимых уголках столицы прервала Гарима. К сожалению, потому что мне нравилось слушать голос воина, следить за выражением его лица. С появлением Доверенной Ферас замкнулся, закрылся. Тон стал сдержанно официальным, движения — подчеркнуто почтительными. К счастью, в нем не появилось то подобострастие, которое сквозило в каждом слове и жесте других стражей. Мне это нравилось.

Этот разговор дал нам с сестрой неожиданно много сведений.

Снурав действительно приходил несколько раз в дом господина Далибора и бывал там, когда в посольстве гостил человек, приехавший в одно время с принцем Ясуфом. Сегерис Перейский слыл одним из сильнейших сарехских священников. Гариме это имя ничего не говорило, но я знала Сегериса по нескольким трактатам. Сухая, бесстрастная манера подачи мыслей создала бы у меня образ высокомерного и самоуверенного человека, не считающего, что другие люди вообще способны иметь ценное мнение, если бы каждый его труд не предварялся вступительными словами тех, кто знал священника лично. Их глазами я видела трезвомыслящего, умеющего находить ключ к собеседнику, чуткого и довольно приятного человека. Такое же впечатление он произвел и на тарийцев, общавшихся с ним.

Гарима осторожно расспрашивала воинов и без стеснения пользовалась даром, чтобы не упустить важных деталей. Под воздействием силы Доверенной мужчины постепенно раскрепощались, их ответы становились многословными и подробными, хотя учтивость никуда не делась.