Лемминг Белого Склона (СИ) - Альварсон Хаген. Страница 22

А потом плюнул на всё и начал собираться в дорогу, не дожидаясь Соммаркема. Не говоря никому ни слова. Только нашёл спозаранку Бьяргу дочь Боги, пока Кьялак дворецкий не успел задать слугам работу. Невольница, надо сказать, превратилась в хорошенькую девушку — по меркам двергов, разумеется. Увидев Хёгни, она обрадовалась и удивилась: сын Альвара всё реже находил время для друзей детства. Это раньше они могли носиться по двору весёлой гурьбой. Ныне же приход этелинга стал для неё честью.

— Окажи мне услугу, Бьярга, раз уж таково твоё имя, — пошутил Хёгни, не улыбаясь, — передай это Хрейне коне. Или Альвару Свалльвиндсону, коль увидишь его раньше.

С этими словами Хёгни передал девушке сложенный вчетверо клочок пергамента. Читать руны Бьярга не умела: кто бы учил рабыню? Но лица, будучи отнюдь не дурой, читать научилась. Грустно посмотрела на записку, потом на Хёгни, снизу вверх:

— Ты нас покидаешь? Навсегда?

Хёгни попробовал улыбнуться. Ничего не получилось. Рот нелепо искорёжило.

— Дам тебе двадцать марок за помощь. Дал бы больше, но как знать, какие расходы предстоят.

— Откупаешься? — опустила глаза Бьярга. Оскорбилась? Рабыня?

— Помочь хочу, — Хёгни как мог ласково коснулся её руки, — пусть бы, когда я вернусь, ты и Бюггви стали свободными. Ради этого стоит вернуться.

— Мы будем тебя ждать, Лемминг Белого Склона, — влажно блеснули глаза невольницы.

— Что, юнга, вернулся? — широко улыбаясь, Фарин пожал Хёгни руку.

— «Скегла» по-прежнему идёт в Хлордвик? — осведомился юноша.

— В конечном итоге, — кивнул скипер. — А что? У тебя там дело?

— Высадите меня в Боргасфьорде, — попросил Хёгни. — За провоз не заплачу, но отработаю, пока будем ехать.

— Нам немного удачи останавливаться в Боргасфьорде, — напомнил подошедший Хеннинг Вихман. — Уж коли тебе приспичило, высадим в Смавике. Дня за три как раз доберёшься. Ты лучше скажи, подбирать тебя на обратном пути?

— Нет нужды, — заверил Хёгни.

— А что за нужда в Боргасфьорде? — спросил Фарин.

— Желаю посетить один монастырь, — процедил Хёгни, — повидать одну особу.

— Ха! Поглядите на него! — воскликнул Фарин. — Отец-то знает?

— Узнает, — пожал плечами парень.

— А он мне голову не оторвёт?

— А разве у тебя голова так непрочно сидит на плечах?

Юноша хотел пошутить, но вышло резковато. Потому он добавил, подражая голосу Тунда:

— Без обид, Фарин скипер.

— Я ж говорил, что юнги из него не получится, — заметил Вихман. — Это повадка волчонка, а не щенка. Ну да это твой путь, родич конунга. Только надеюсь, мы с тобой не встретимся на дороге чайки под красным щитом.

— Подниму белый, коль узнаю, что на борту сам Хеннинг Вихман, — пообещал Хёгни.

— Вот ведь мелкий ублюдок, — пробормотал Альвар, протягивая Хрейне клочок пергамента.

— Отправился на поиски матери? — Хрейна даже не стала читать.

Альвар кивнул. Достал трубку. Рассадил палец огнивом, высекая искру.

— Ты с самого начала знал, что он уйдёт, — пожала плечами госпожа, — не так ли?

— Да, рано или поздно, но… — Альвар замялся, слова рассыпались в пыль, — не так.

— Что случилось? — Финда влетела в зал перепуганной курицей. — Сказали, Хёгни ушёл… — осеклась, увидев королеву. Поклонилась. Та не удостоила служанку взглядом.

— Ушёл, — бросил Альвар, — сбежал. Неблагодарный умскиптинг.

— Милый, не надо так, он же…

— Поди с глаз долой! — замахнулся Альвар. — И без тебя тошно.

Финда покраснела, побледнела и вышла, не поднимая головы.

— «Неблагодарный», — передразнила Хрейна неожиданно желчно. — Кто бы говорил! Скверную мать подыскал ты своему сыну, да и был ли толковым отцом?

Альвар сердито глянул на матушку. Закашлялся. Покачал головой.

— А ты сама как думаешь?

— Думаю, для всех было бы лучше, кабы ты взял ту жену, что я тебе подыскала, — вздохнула королева, — впрочем, что жалеть о разбитом горшке. Женись хотя бы на этой куропатке, чтобы у вас всё было, как у людей. Её отец — мастер-ювелир, и неплохой. Нам не ровня, но… раз уж дело повернулось так, что она от тебя понесла, то пусть хоть второй твой сын не будет ублюдком.

Челюсти Альвара разжались, трубка упала на пол.

— Откуда?..

— А ты не знал? — улыбка Хрейны из желчно-ядовитой стала тёплой и ласковой, как в те времена, когда Альвар с Исвальдом были её милыми котятами, а не бородатыми державными мужами. — Глупый, глупый сын короля… Не знаю, был ли ты хорошим отцом для Хёгни, но можешь стать неплохим отцом его брату или сестрёнке.

Помолчала и добавила:

— А то, каким отцом ты стал для Хёгни, будет видно, когда подрастут его собственные дети.

— Он же смешанных кровей, — напомнил Альвар глухо, — у него не будет детей. Как у мула.

— Всяко теперь это не наша забота, — отвернулась Хрейна.

Просёлочная дорога от Смавика до Сторборга не просохла, коня Хёгни, разумеется, не достал, и без малого три дня месил грязь сапогами. Глина из ушей лезла. На третий день стало полегче: дорога пошла в гору. Хёгни выломал палку из орешника и зашагал на гранитный кряж. Не жалел, что сделал крюк морем, а не воспользовался тайным переходом из-под Хлордабрекка.

Места были не то чтобы глухими, но рыбаки в Смавике косились на судно двергов: после известных событий подземным коротышкам тут не доверяли. Впрочем, Хёгни хранил верность советам Высокого: с местными был приветлив и вежлив, но осторожен, говорил немного и по сути: зовусь, мол, Хагеном, родом с Дальних островов, иду в Сторборг наниматься на работу, а что до того, почему прибыл с двергами, то так уж вышло.

— Как там живётся, на Дальних-то островах? — спросил хозяин двора, где Хёгни ночевал.

— Холодно и голодно, — не соврал путник, — потому и уехал.

— Оно и верно. Молодой человек должен странствовать, пока ноги ходят.

По виду бонда, однако, трудно было заключить, чтобы он в юности много путешествовал.

В столицу Хёгни добрался пополудни третьего дня. Город оправдал имя: сотни дворов тянулись по северному берегу бухточки Арнхафн, с причалами, корабельными сараями, мастерскими, складами, банями да корчмами. На утёсе виднелась громада замка. Там некогда в почёте гостил Альдо ван Брекке. Оттуда некогда бежал с позором Альвар сын Свалльвинда. Теперь там сидел на отцовском престоле молодой Арнгрим Арнкельсон, родной дядя Хёгни, который в иные времена считался бы ему более близким родичем, нежели другой дядя, Исвальд конунг. У юноши мелькнула безумная мысль проведать родственников, но вместо этого Хёгни направился сначала в баню, потом в корчму.

Там как раз собрался люд — обед, святое дело. Парень подсел за стол к степенным мужам, по виду — местным ремесленникам, завершавшим трапезу.

— Говорят, где-то в здешних горах есть монастырь, — как бы невзначай обронил юноша, запивая скиром печёную репу.

— Есть, как не быть, — кивнул лысый пожилой дядька, утирая пивную пену с усов, — преподобный Кристофер его основал годков этак десять назад.

— Четырнадцать зим назад, — уточнил коренастый мужичок с опилками в бороде. — После того, как выгнали того карлика.

— Какого карлика? — Хёгни сделал большие удивлённые глаза.

— Ты что, не местный? — усмехнулся столяр. И рассказал историю позора королевской дочери с презабавнейшими подробностями. Сотрапезники поддакивали и бросали замечания, как бросают собаке кости. Хёгни лишь недоверчиво крутил головой и ухмылялся, хотя в душе был готов повыбивать зубоскалам жемчуг рта. Кровь прильнула к лицу, парня бросило в жар, уши горели. «Вот бы пригодилась отцовская маска, — подумал Хёгни, — заметят ведь».

Не заметили. Видать, списали на жару.

— А ты чего, собственно, любопытствуешь? — спросил дюжий кузнец, макая чёрными от копоти пальцами сухарь в пиво. — Ты случаем не ионит?

— Да что ты, добрый человек, — натянуто улыбнулся Хёгни, — просто доводилось слышать, что это очень красивый монастырь, и что никакой храм в честь старых богов с ним не сравнить.