Лемминг Белого Склона (СИ) - Альварсон Хаген. Страница 27

— Отец, — отвечал Скегин, чувствуя, как страх понемногу отпускает сердце, — но ещё больше бабка Астрид. Она много чего знает.

— Э, мудрая у тебя бабка, — добродушно засмеялся Гест, снова принимаясь за работу, — говорят, у Хёгни Альварсона бабушка тоже была не из глупых. Она первая разглядела, что у этого сына матери шило в заднице.

— Ты расскажешь сегодня вечером о его юных годах? — с надеждой спросил Скегин. Где и подевался испуг!

— Расскажу, — проворчал Гест, — коль ты не станешь много трепаться.

— О чём бы? — засмеялся теперь сын бонда. — О вашей с Лисичкой охоте?

— Славный ты юноша, — покачал головой викинг и по-отечески похлопал Скегин по щеке.

Рука у гостя оказалась — без рукавицы — неожиданно тёплая.

Слишком тёплая для мертвеца.

Куропаток зажарили и подали к ужину с капустой да бобами. Старуха Астрид возилась с пряжей, Эрик и Соль Веснушка рано пошли спать, Герда нянчилась с внуком, мужчины, как и положено, пили. Гест курил, глядел в огонь и рассказывал, а безбородый Скегин сын Сторвальда подыгрывал ему на вистле.

Позже он вспоминал эти долгие вечера как самые счастливые в своей юности.

Пряжа норн

Прядь 3: Из грязи

Они пришли в конце лета.

В Сельхофе как раз отмечали Хлорриди, день Грома, большой праздник в честь Тэора Защитника и Тьорви Однорукого. Точнее сказать, прибирались после гуляния и запивали похмелье. Потому и прозевали длинный корабль с полосатым парусом, чей киль вонзился в прибрежный песок, точно гарпун в спину кита, недалеко от усадьбы. Так хоть в горы убежали бы, скрылись бы в зарослях — но, видно, вчерашняя жертва не показалась асам достаточно щедрой.

Во двор вбежал Оспак, молодой работник с лодочного сарая. Из груди у него торчало кровавое жало стрелы. Оспак ничего не сказал, только махнул рукой в строну моря. А потом упал, распугав гусей, и умер.

Над усадьбой нависла тяжка тишь.

А затем пронзительно закричала Бейла скотница, выронив поддон — Оспак должен был стать ей мужем через пару недель, и у них было большое чувство.

И поднялся крик. И топот. И суета. Страх расправил серые крылья филина над Сельхофом.

Впрочем, хозяин поместья, Буссе бонд, не растерялся:

— Прекратить! Тихо!! Всем слушать сюда!!! Кар, оббеги округу, поищи наших. Успеете до прихода викингов — хорошо, нет — бегите на юг, в Ларбю, оповестите там всех. Бегом! Ворота — закрыть. Скотину заприте, чего стоите, ну! Всю еду в погреб. Амлоди, вооружай людей, и скажи, что все рабы, коль хорошо себя покажут в драке, получат свободу. Да, я не шучу, какие, троллю в зад, шутки — каждый на счету! Вальд — на вышку, высматривай гостей. Что, идут? Ах ты, дерьмо дерьмовое… Бабы с детями — в стабюр, носу не казать. Ингрид, поди сюда!

Протянул жене боевой нож:

— Мои дети не будут рабами. Ты знаешь, что делать.

— Буссе!.. — побледнела Ингрид. Испуг добавил седины смоляным прядям.

— Может, обойдётся… — без особой уверенности проронил бонд.

Болле, старший сын хозяина, нёс отцу щит, шлем и лодбрюн — доспех из китовой кожи. Хороших броней в Сельхофе не водилось: никто не думал, что в них станет нужда. Никто не думал, что большие викинги осмелятся напасть на владения королей Сторборга. Малых же викингов и просто разбойников успешно гоняли и так.

— Идут! Идут! — вопил Вальд с вышки.

Действительно, шли — числом дюжины три, при оружии, многие в боевом облачении. Волки моря растянулись редкой цепью, обходя Сельхоф со всех сторон. Проверяли входы и выходы. Предводитель ехал могучей низкорослой коняге, с флажком на копье, притороченным к седлу. На голове хёвдинга блестел высокий шлем с наносником, украшенный перьями хищной птицы. Вот он затрубил в рог, и викинги споро подтянулись к воротам, зажигая огни.

— Кто вы будете и что вам тут надо? — спросил с вышки бонд.

— Меня называют Атли Ястреб, — гортанно прокричал вожак, — и никто не говорил, будто я не держу слова. Чьи тут владения?

— Тут хозяин я, Буссе Козёл, сын Барда Широкая Сеть из рода Селингов! А правит этими землями Арнгрим конунг сын Арнкеля. Думается мне, он не будет рад, коль узнает о твоих бесчинствах, Атли Ястреб!

— Я не стану спрашивать этого конунга, чему он там будет рад, — заявил Атли, — но тебе могу предложить хорошую сделку. Ты пустишь во двор меня и моих людей, мы переночуем и выберем себе пристойную добычу, а завтра уйдём, и ты долго о нас не услышишь, Буссе Козёл. Взамен же мы сохраним жизнь и свободу тебе и твоим родичам. Кажется, это неплохой обмен!

— Ты покуда не добыл козла, хотя уже делишь его шкуру! — засмеялся Буссе смехом обречённого. — Возвращайся на свою лодку подобру-поздорову, вот тебе мой совет.

— Этот козёл хочет, чтобы ему обломали рога, — пожал плечами вождь. — Так тому и быть.

И протрубил нападение.

Частокол был высок, а ворота — крепки, но их обложили хворостом, обмазали смолой и подожгли. Люди Буссе метали со стены стрелы и камни, но без особого успеха. Бросились тушить ворота, однако тут в ход пошли бородатые топоры викингов, и обгорелые, разрубленные створки рухнули на своих защитников. Викинги с рёвом ринулись в проём, и во дворе началось бестолковое кровавое побоище.

Надобно сказать, что Хаген в тот вечер благополучно, хотя и несколько скоропостижно распрощался с девственностью. Помогла ему в этом рыжая Альвёр, чьей благосклонности он добивался всё лето. Любовники как раз нежились на сене, когда рухнули ворота и кровь смешалась с пылью на подворье.

— Что там за ёж твою вошь? — промурлыкала девушка.

Хаген подтянул штаны, нацепил рубаху и вышел наружу.

Остолбенел.

А потом бросился назад со словами:

— Тут викинги! Рубят наших на куски. Спрячься и сиди тихо.

Альвёр только испуганно ойкнула и зарылась в сено, точно мышь в нору.

Хаген же застегнул пояс, вынул нож — тот самый скрамасакс, первую боевую добычу, взятую в морском сражении на «Скегле», — и, преодолев минутную робость, ринулся в сечу.

Что было потом — он плохо понял и ещё хуже запомнил. Больше всего это походило на посвящение, которое юноша прошёл в Гримхёрге. Те же кусочки жизни, разорванные огнями и тьмой. Вот рядом рухнул Бор — крепкий темноволосый парень, который тоже поглядывал на красотку Альвёр. Вот Амлоди, младший брат хозяина, бывший в юности хирдманом Асмунда Старого, ярла в Аскефьорде, стал с расколотым щитом против двух чужаков: одного ткнул в живот копьём, увернулся от второго, выхватил меч… А вот сын бонда, Болле, белый от тревоги и красный от крови, замахнулся топором — неудачно, викинг отступил на шаг, а затем разрубил юношу почти пополам. За него отомстил кузнец Торвальд, размозжив голову викинга молотом, а его сын Вальд подстрелил ещё одного хищника… Вот сам Хаген ударил кого-то ножом, от бедра, как учил Вихман, и тут же получил в ухо рукоятью меча. Пошатнулся, резанул в ответ, наугад, брызнуло в лицо, ткнул в бок, враг закрылся, нож увяз в щите, взмах меча — Хаген отскочил в последний миг, поднял обронённые кем-то из рабов вилы, снова ударил, снова — не в мясо, в дерево, а викинг отбросил испорченный щит, замахнулся, но Хагена закрыл Винги Лыко, вольноотпущенник, принялся рубиться с бывалым воином, неумело, хоть и яростно…