Право на возвращение (СИ) - Крутских Константин Валентинович. Страница 22

На этом мои силы в очередной раз кончились. Я опустилась прямо на пол, привалившись спиной к одному из столов и в очередной раз за последние дни затряслась в сухих, бесслезных рыданиях.

Вот и не стало бывшей робо-певицы. Да, несмотря на все мои усилия, от Варьки ничего не осталось. Но мне почему-то было жалко даже не ее саму, а мучила мысль о том, как я скажу папе, что его возлюбленная погибла. Впрочем, он говорил, что бывают вещи хуже, чем смерть. Но не уточнял, какие.

Если честно, эта Варька никогда не была настоящей подругой. Только и знала, что красоваться. Теперь вдруг вспомнилось, что и на тренировках, и на работе она больше принимала эффектные позы, чем делала дело. А уж как любила позировать перед телекамерами! Смотрите, любуйтесь — смелая спасательница вытащившая с того света очередную группу. Я же в это время возилась со спасенными. Певица с машинным голосом… тоже мне занятие. Она и в эту заваруху-то влезла, чтобы выпендриться. Ведь Варька не была так заинтересована в восстановлении людей, как я. Ну а схватила вирус только из-за собственной глупости, и ни из-за чего больше. Мало ей, видите ли, показалось своей изначальной красоты. И вообще, Варька была бесчувственной дурой, вот и все! О Вобейде и то заботилась я одна, хотя это был вообще-то ее пес. Она даже свое клеймо ему на пузе выжгла раскаленным прутом, и со смехом рассказывала мне, как прикольно он дергался в этот момент. И как это забавно — пес с автографом… Словом, она была буквально соткана из вранья, эта Варька. Вот.

Я пыталась заглушить душевную боль такими мыслями, но внутри все равно что-то свербело. Вот так всегда с ними, с этими артистками, говорил мой папа…

Люди сделали нас слишком похожими на них, и, может быть, допустили большую ошибку. Да, над нами не тяготеет страх за себя, но потеря близких мучает нас не меньше, чем людей.

Боль и не думала проходить, а злость никак не хотела нарастать. Точнее, у боли сменился акцент. Только теперь у меня открылись глаза — с кем я вообще делила хижину? Да, я была совершенно слепа, когда любовалась этой Варькой, думала — вот если бы я была такой красивой, если бы мои волосы вот так переливались на солнце… Я же сама придумала все хорошее в ней — настолько мне хотелось иметь подругу и боевого товарища. А теперь я потеряла подругу дважды — ее не стало физически, и разрушилось все, что я в ней видела. Подумать только, из-за чего она схватила вирус! Более глупой и неоправданной смерти просто не придумаешь!

Не знаю, сколько я просидела на полу, уткнувшись лицом в коленки и обхватив голову руками. Наконец, осиротевший Вобейда ткнулся мне в плечо мохнатой мордой. Странное дело — он и не думал выть по своей хозяйке. Может быть, собаки не привязываются к роботам? Тогда чего же он так льнет ко мне?

Я подняла лицо. В собачьих глазах явственно читалось желание утешить меня. Я как будто прочла мысли Вобейды: "Вставай, Юрка. Хватит киснуть. Былого не воротишь, а вот в будущем мы еще можем многое исправить".

И я медленно поднялась на ноги, опираясь на своего мохнатого друга.

Мы снова направились в "железный" кабинет, где я заклеила новые раны. Соединять оборванные проводки я больше не стала — так меньше чувствительности, хотя все равно резкие движения доставляют сильную боль.

Глава 5

Глава 5

Остров таинственных сокровищ (ха-ха-ха)

Итак, что же дальше? Само собой, мне остался лишь один путь — на Марианские острова. Но как туда добраться? Регулярных рейсов из Москвы туда нет, как, наверное, и из всей Евразии. К тому же, садиться на пассажирский лайнер для меня — чистое самоубийство. Меня тут же опознают и схватят. Что же тогда делать?

Несмотря на то, что вместе с людьми исчезла и армия, мы не стали демонтировать военные самолеты. Они стали использоваться как скоростной транспорт для экстренных случаев. А у меня как раз такой случай!

Я включила один из ближайших компьютеров и вошла в интернет. Покопавшись в поиске минут десять, я нашла тренажер для пилотов и инструкцию по вождению истребителя. Принялась внимательно читать, а потом совершила несколько виртуальных "вылетов". Уже через пару часов я почувствовала, что полностью готова к реальному полету. И подумалось, что иногда все-таки лучше быть роботом. Человек все же не может обучаться настолько быстро.

Теперь для начала, надо как-то замаскироваться. Сперва я не могла ничего придумать. Не клеить же мне усы — да и где их взять? Потом меня осенило. Я вернулась в то самое помещение, где погибла Варька, и стала тщательно осматривать его. Да, так и есть — шевелюра моей подруги осталась нетронутой, и теперь валялась за одними из системных блоков. Ее волосы всегда были гораздо длиннее моих, да и оттенок совсем другой. Так что, их вполне можно использовать в качестве парика.

— Просит, родная, — прошептала я искренне — все-таки, чувства к ней не проходили — и натянула скальп подруги себе на макушку. Закрепила его самую малость, брызнув на кончики ушей по капле клея. Отдирать потом придется с собственным "мясом", но что поделаешь. Вот так. Сзади волосы падают на плечи, по бокам — полностью закрывают уши, спереди — челка до самых глаз. Покопавшись в столах и шкафах, я нашла забытые кем-то из мастеров темные очки и цельный тренировочный костюм, как раз вместо моего изорванного. Ну вот, теперь меня с первого взгляда не узнать.

Я выглянула в окно, чтобы узнать название улицы, затем отыскала его в интернете. Оказывается, не так уж далеко от центра я и забралась, наверное, слишком сильно петляла.

Уже совсем скоро мы с Вобейдой снова оказались на улице Маши Порываеваой, нырнули под Каланчевский мост, миновали Ленинградский вокзал и, наконец-то вот он — родной Ярославский.

За время пути никто не обратил на нас внимания. То ли мой кошмарный парик-скальп и впрямь действовал, то ли все просто спешили по делам, думая об одной лишь работе. На вокзале особо светиться не пришлось — ведь теперь больше не было ни билетов, ни турникетных залов, испоганивших московские вокзалы и близлежащие станции в начале двадцать первого века. Увидев в расписании мониниский поезд, я тут же рванула к нему со всех ног. В этом не было ничего подозрительного — ведь он отправлялся всего через пару минут.

Мы с Вобейдой примостились на моем любимом месте — у самых дверей. К этому меня приучил папа — на таком месте хоть на одного чужака да меньше. Электричка тронулась, и я невольно залюбовалась станциями, недавно обновленными в стиле ретро, под двадцатый век. До чего же здорово смотрелись платформы, покрытые специально состаренным и слегка горбатившимся асфальтом, низкие бетонные ограждения, окрашенные масляной краской, каменные лесенки, слегка выщербленные с тончайшим вкусом, белые деревянные буквы названий, набитые на черные полосы… Словом, все то, что создает аромат дальних странствий прямо у самого порога столицы. На всех подмосковных станциях и следа не осталось от бездушного металла и пластика двадцать первого века. Да и электрички стали ходить старинные с виду, зеленые, кругломордые и красноносые, рижского завода. Красота! Вот папа-то обрадуется, когда вернется!

Будто старых друзей я провожала взглядом знакомые до боли станции, а на своей единственной и неповторимой даже всплакнула бы, наверное, если бы у меня была эта функция. Вот промелькнули и окраинные станции нашего города, вот и еще одна родная, где обитали когда-то дедушки-бабушки, не дожившие до счастливых дней заморозки — тут, наверное, снова всплакнулось бы. А дальше начинался темный лес, в самом буквальном смысле. Очередной город закончился, и потянулись станции, о которых у меня остались лишь смутные, и, наверное уже даже мифологизировавшиеся воспоминания о самых ранних годах. О том, как мы с папой и дядьями ездили собирать грибы. Из собственно, грибов запомнились колоссальные дождевики размером с папину голову, а так же какие-то странные желтые "баранчики", напоминавшие кораллы. А помимо красот природы засели в сознание треугольные деревянные щиты с красной разметкой, указывавшие путь взлетавшим неподалеку самолетом. Они-то и вели к моей нынешней цели — Чкаловскому аэродрому. Этот древний аэродром много чем себя прославил — отсюда стартовал за океан и, собственно, сам великий Чкалов, и трагически-загадочный Леваневский, и вот теперь должна стартовать Юрка Ажуолайте, спасительница мира в трениках. Аж самой смешно.