Игра в Реальность (СИ) - Райдос Елена. Страница 30

— То есть мы на самом деле совсем ничего не делаем? — я был слегка ошарашен. — Это всё подсознание?

— Какая замечательная жизненная позиция у тебя, — саркастически усмехнулся Учитель. — Выходит, что бы ни случилось, это не твоя вина, это всё подсознание нахулиганило. А подсознание разве не часть твоего сознания, то есть по сути ТЕБЯ?

— Я просто неправильно выразился, — двоечник смутился и пошёл на попятную. — Я хотел сказать, что ум не совершает поступков.

— Да, сам по себе не совершает, — согласился Учитель. — Но ведь ты имел ввиду, что поступки совершаются как бы сами собой, не так ли? Это в корне неверно. Мы с тобой уже второй день разбираем, как ум программирует подсознание, а ты говоришь, что от ума поступки не зависят. Нет, мой милый, это именно ум формирует намерение, которое подсознание превращает в действие. Другой вопрос, делает ли он это осознанно, и насколько воля Игрока проявляется в формировании намерения.

— Тогда что же неправильного было в моём вопросе про поступки? — я искренне не понимал причины наезда.

— Ты поставил поступки в один ряд с мыслями и эмоциями, — пояснил мой наставник, — а это некорректно. Поступки вторичны, они лишь СЛЕДСТВИЕ работы ума. Кстати, далеко не все намерения, сформированные умом, превращаются в действие. Думаю, это утверждение не вызовет у тебя протеста.

— Это-то как раз понятно, — я невольно поморщился. — Если бы все наши хотелки материализовались, то мир бы рухнул. Интересно, а в чём причина такой неисполнительности подсознания? Только в неспособности ума эффективно им управлять?

— Нет, не только в этом, — Учитель хитро улыбнулся. — Но об этом мы поговорим позже. — А сейчас настало время для практических занятий. Надеюсь, ты сам найдёшь дорогу в свою комнату для медитаций?

Тоже мне, Шахерезада из Убежища, всегда прекращает дозволенные речи на самом интересном. Я разочарованно вздохнул и поплёлся медитировать. На этот раз дверь в застеклённую галерею подалась без труда. Видимо, Творец включил меня в список допущенных лиц. Комната для медитаций была залита охряным послеполуденным солнечным светом. Долго же я спал после ночных приключений. Надо же, прошло всего несколько часов, а я уже отношусь к собственной смерти как к приключению. Кто бы мог подумать? Впрочем, полёт над ночным ущельем действительно был потрясающим, грех жаловаться. Да и в целом урок был ну о-о-очень наглядным. Сколько бы ещё времени я выносил мозг Учителю своими заморочками с телом и сознанием? Да и не факт, что в конце концов поверил бы его словам. Зато собственному опыту трудно не поверить. Жёстко, конечно, зато убедительно до мурашек.

Решив стать прилежным учеником, чтобы больше не нарываться на подобные наглядные демонстрации, я задёрнул шторы, взял с полки полюбившуюся балеринку и угнездился на подушках в позе, отдалённо напоминающей пресловутый лотос. В этот раз я не стал доводить свои глаза до рези и слёз, а сразу закрыл их и вызвал образ статуэтки в своём воображении. Минут через десять мне стало скучно разглядывать балерину, и я решил сменить объект просто для разнообразия. На этот раз мой выбор пал на ритуальный бронзовый кинжал с большим красным камнем в рукоятке. С визуализацией кинжала, как и со статуэткой, никаких сложностей не возникло. Я с интересом изучал во всех деталях свой новый объект и совершенно позабыл о времени.

Кинжал представлял собой великолепное сочетание хищной красоты и прагматизма, эдакое совершенное орудие убийства. Грани лезвия были заточены до бритвенной остроты, на одной из граней была небольшая зазубринка, как бы намекавшая, что это вам не сувенир, а рабочий инструмент. Рукоять кинжала украшал изящный рунический узор. Похожие руны я видел на полу и потолочных балках в стеклянном доме во время моего ночного полёта. Единственное, что на мой взгляд нарушало смертоносную гармонию сего совершенного орудия убийства, это кроваво-красный камень в его рукоятке. Камень был слишком большой и слишком круглый для такой изящной вещицы, да и цвет его был какой-то вульгарный, словно грубый намёк на кровавое предназначение этого предмета.

Пожалуй, сюда гораздо больше подошёл бы небольшой чёрный сапфир, лучше звёздчатый, огранённый в виде овального кабошона. Я мысленно заменил кровавый камень на сапфир и залюбовался результатом. То, что доктор прописал. Немного погодя, я примерил к кинжалу тёмно-зелёный изумруд, огранённый в виде призмы. Это тоже было красиво, но сапфир всё же был круче. Когда, решив ещё разок сменить объект медитации, я открыл глаза, у меня натурально отвисла челюсть. На подушке передо мной лежали три совершенно одинаковых кинжала с красным, чёрным и зелёным камнями. Только у моих кинжалов на лезвиях не было никаких дефектов.

Вот это круто! Да, в этом замечательном доме я могу себе наматериализовать всё, чего только душа пожелает, например, шоколадный пломбир со взбитыми сливками. Я с энтузиазмом закрыл глаза и попытался вообразить стеклянную вазочку с вожделенным мороженным. Однако не тут-то было. Образ не складывался, он расплывался, качался, ползал и прыгал с места на место. Похоже, для материализации мне сначала нужен был реальный объект, чтобы на нём сосредоточиться, фантазии тут не работали.

Обломавшись с мороженным, я снова взял статуэтку балерины. С закрытыми глазами я мысленно представил, что моя балеринка подняла одну ногу в батмане и раскинула руки в стороны. Дождавшись, пока образ станет чётким, я открыл глаза и аж подпрыгнул от восторга. Передо мной стояли две статуэтки. Моя, правда, выглядела немного коряво. Всё-таки я не большой знаток балета. Следующий час я азартно экспериментировал с материализацией объектов, совершенно забыв про остальной мир, в том числе про наказы Учителя. Вскоре передо мной на полу уже скопилась солидная кучка различных предметов: три кинжала, две статуэтки, три плюшевых зайца разной масти, семейка фарфоровых слоников и двое чёток, причём материализованные чётки были предположительно сделаны из крупного морского жемчуга.

Я окинул взглядом свои сокровища, и моя интуиция тут же забила тревогу. Совсем скоро сюда должен прийти Учитель, и тогда мне придётся объяснять, чем же я тут занимался, вместо медитации. Я быстренько вернул все исходные объекты на полку и начал судорожно искать, куда бы запихнуть лишние кинжалы, статуэтки и прочую живность. И тут мне пришла в голову просто гениальная идея. Дом ведь каким-то образом убрал из моей комнаты старинную библиотеку, так почему бы ему не дематериализовать следы моих безобразий. Я снова уселся на подушки с закрытыми глазами и представил, что передо мной нет ничего, кроме ковра на полу.

В этом положении меня и застал Учитель. Когда входная дверь тихонько скрипнула, я от неожиданности аж подпрыгнул на подушках и затравленно скосил глаза на место, куда сложил лишних зайцев, слоников и прочее добро. К счастью, дом справился вовремя, ковёр был девственно чист, даже не примят. Я сделал вид, что только что вышел из транса и поднял невинный взгляд на моего наставника. Он с подозрением оглядел комнату, но комментировать свои наблюдения не стал, а предложил мне одеться потеплее и подышать свежим воздухом перед ужином.

Ага, похоже, намечалась ещё одна лекция. А у меня как раз скопилось множество вопросов. Очень удачно всё складывается. Только вот когда же мне поговорить с Марго? Бедная девочка, должно быть, страдает, жалеет меня, невинную жертву злобных колдунов, а я тут развлекаюсь от души с балеринами и слониками. Эх, нужно было оставить жемчужные чётки ей в подарок. Да ладно, закажу ещё одни. Кстати, Марго больше подойдут чётки из розового кварца в тон к толстовке и дредам.

Глава 8

Окрылённый недавними успехами, я влетел в свою комнату, словно на крыльях. Прежде чем утепляться, я по привычке выглянул в окно, да так и застыл. В косых лучах закатного солнца на девственно белом снегу были отчётливо видны волчьи следы. Следы шли от стены елей, росших по краю обрыва прямо к моему окну, здесь они сливались в единое пятно, оставленное волчьей тушей, и обрывались. Поражённый увиденным, я распахнул окно и высунулся наружу. Обратных следов не было. Можно было бы предположить, что волк вернулся в лес ступая в свои же следы, если бы снег был рыхлым. Но в том-то и дело, что это был жёсткий наст, только чуть припорошенный свежим снежком. Отпечатки лап были настолько чёткими, что без труда можно было разглядеть рисунок подушечек и острых когтей. И след вёл только в одну сторону.