Иней и серебро (СИ) - Ракшина Наталья. Страница 6

— А твои воины? Со всех сторон я открыта чужим взглядам!

— Допустим. Но вчера у тебя была та же возможность — подсматривать за парнями в окно, пока они мылись. Если ты ею не воспользовалась, не жди, что сегодня они упустят свою!

Нейл показалось, что острые кончики её изящных ушек как будто вспыхнули в сумерках. Она смутилась. Не то, чтобы не воспользовалась… На кое-кого она всё же смотрела… На вот это мускулистое тело, по которому сбегали потоки воды, пока Светлый обливался из деревянного ведра.

Сложно сказать, как истолковал её смущение Долан, если вообще заметил.

— Я побуду рядом, пока ты принимаешь ванну. — Сказал он. — А то совы-то, они плавать не умеют…

Не возразив ничего, и воздержавшись от третьей попытки пощёчины, Нейл побрела туда, где поднимался над деревянным чаном тёплый пар. Плевать, кто там куда смотрит! Никто до сих пор её не тронул, так вряд ли это случится нынче вечером. Она скинула плед и рубаху, тут же покрывшись мурашками гусиной кожи от налетевшего порыва ветра. А как же туда забраться?!

Да. Бортик деревянной ванны оказался слишком высок. Что, озираться и просить о помощи? Жрицы Ллос приказывают, они не привыкли просить, но, видимо, придётся.

Не пришлось: Светлый сам подхватил Нейл на руки и бережно опустил в тёплую воду, бросив туда же шерстяную мочалку, набитую порошком мыльного корня.

— Не вздумай тереть швы!

— Ты что же, считаешь, я совсем глупая?! — не смогла удержаться эльфийка, и тут же приготовилась услышать что-то вроде: «да, глупая полудохлая сова».

— Нет. — Покачал головой Светлый эльф. — Не глупая, а просто маленькая Тёмная девочка, сунувшаяся ночью в лес вместо того, чтобы быть под присмотром мужчины, который заботится о ней.

Закатал рукава своей рубахи повыше, медленно вынул намокшую мочалку из воды, слегка отжал, провёл по плечам Нейл. Та вздрогнула. Почему-то этот жест лишил её некой внутренней защиты.

Мать никогда так не делала, — разве что старая служанка, которая занималась воспитанием детей суровой леди Киларден. Матери-дроу, да к тому же, жрицы Ллос, не должны проявлять нежные чувства к детям, иначе дети вырастут слабыми и разнеженными. Им не говорят ласковых слов, не сюсюкают, не жалеют при полученных шишках и синяках. Матерям некогда — они правят жизнью Тёмных, а отцы исполняют их поручения без колебаний и вопросов. Дочери должны вырастать такими же: непреклонными, несгибаемыми.

А сильные пальцы уже направили шерстяную мочалку к полушариям грудей Нейл, потом — к животу. Она вцепилась в неё и потянула к себе, но напрасно. Раз не получилось отобрать мочалку, расслабилась и предоставила сильным пальцам намыливать, гладить, трогать, массировать, смывать пену.

Что же такое творится с её телом? Почему каждая жилка трепещет, кожа горит — разве только из-за трения намыленной грубой шерсти?

Не надо так делать! Уж лучше бы дразнил «полудохлой совой»!

Она всхлипнула и попыталась резко встать, но поскользнулась на разбухшем деревянном дне, да и разомлела в тёплой воде, и голова закружилась так, что Нейл едва не упала.

— Куда ты так вскакиваешь, Тёмная?! — тут же напустился на неё Долан. — Можно подумать, у тебя заноза в мягком месте!

Говоря это, Светлый эльф уже вытаскивал «непреклонную и несгибаемую» жрицу Ллос из остывающей воды, заворачивая в большой лоскут полотна, а сверху — в шерстяной плед. Она молчала, хлюпая носом, старательно избегая смотреть в расширенные в сумерках зрачки зелёных глаз.

— Обе мои сестры ненавидели купаться…

Он отнёс Нейл в дом и бережно опустил на покрывало ложа.

— Тебе лучше выспаться. Завтра буду снимать швы, а это неприятно.

Неприятно — не то слово. Долан предложил выпить обезболивающий травяной настой, но Тёмная жрица высокомерно отказалась. Не хватало ещё, чтобы этот Светлый подумал, что она совсем размякла после того, как он выкупал её! Нет, она встретит боль лицом к лицу, без пугливых колебаний!

Встретила. Даже без криков, только с шипением лесной кошки там, где пришлось выдёргивать глубоко вросшие в кожу нити из шёлка, обработанного особым образом.

Надо отдать справедливость Светлому — хоть он и не был мастером-целителем, но сделал всё максимально быстро, отвлекая Нейл разговорами и шутливой бранью. Смазал слегка кровоточащую поверхность жгучей мазью, велел оставить открытой до вечера. Потом мазь высохнет, и тонкие сухие корки нужно будет убирать в течение суток. После этого процесс заживления можно считать завершённым, а шрамы… Что ж, шрамы останутся до конца дней.

— Где ты учился искусству врачевания? Вряд ли на совах?

Они сидели за столом, огонь потрескивал в очаге, метал отсветы по бревенчатым стенам. На столе горели масляные керамические лампы. Нейл макала оленину в густой брусничный соус, с удовольствием хрустела лепёшкой.

— Далеко отсюда. Пришлось уехать по причине конфликта внутри семьи. Мы осели далеко отсюда, там много Светлых, но Тёмные эльфы тоже есть, и не так уж мало. Врачевание… это был вопрос чести после той совы. Куда увлекательнее возвращать жизнь, нежели отнимать её.

У эльфийки возникло ощущение, что сова к делу относится весьма условно.

Блюдо Долана уже опустело. Светлый отпил из высокого серебряного кубка, такого же, как тот, что стоял на столе перед Нейл. Только вот содержимое — перебродивший дикий мёд, — для девушки-дроу было разбавлено водой почти наполовину. Она сама попросила разбавить, не желая хмелеть, будучи наедине со Светлым, да вот так близко. Её стало волновать и одновременно — тяготить — присутствие эльфа. Неизменный осмотр поверхности бывшей раны упорно продолжался, хотя в этом теперь не было смысла. Ужинать Долан непременно приходил к леди Киларден.

— Почему же вернулся сюда? Сам говорил, за морями тепло и благодатно.

— Были причины. — Нахмуренные брови Светлого дали понять, что эти причины не слишком приятны.

— И сколько длился обратный путь? — никак не желала отставать Нейл. Может, он разозлится на расспросы, да уйдёт, оставив её в одиночестве?

А то ведь самый важный вопрос тоже будет задан: когда ты меня отпустишь, Светлый?!

— Два с половиной года.

Юная жрица осмысливала этот срок. Раньше, при бесконечной эльфийской жизни, два года были кратким мигом, ничего не значащим для бытия. Сейчас они ценились на вес золота, потому что означали потерю времени. Такой долгий период для возвращения в родные места — существенная потеря драгоценного времени, уплывающего, как песок сквозь пальцы. Значит, причина действительно веская.

— А твои родители?..

Грустная усмешка в ответ.

— Догадайся… Наверное, твои там же, Тёмная. Все, кто был старше трёх тысяч лет, уходят, уходят стремительно, и удержать их нет никакой возможности, потому что наши Камни мертвы или же лениво спят. — Помолчав, Долан добавил. — И вот потому-то так важно забыть обо всех разногласиях и продолжать эльфийский род как можно скорее, иначе нас вытеснят люди.

Нейл не зря приняли в Конклав, соображала она очень быстро. Можно было догадаться, что Светлый говорит о тех разногласиях, которые едва не извели под корень два рода Владык его клана. Две семьи, попеременно владевших Clосh Bán, Белый Камень, (ирл.), Сакральным Алмазом Светлых эльфов. Хранители Первой Крови, которые никак не могли решить, чьё право владеть Алмазом вернее. Третьи претенденты, Кенхельмы, дальняя родня Зэйлфридов, предпочитали держаться в стороне от распрей — их Дом был малочисленным и не имел такого политического веса.

У Тёмных ведь тоже было не всё чисто, пока Мораг Эльдендааль не извела всех своих соперниц в борьбе за власть — так что остальные Хранители Первой Крови либо вообще покинули Остров, либо склонили головы. У Мораг шесть дочерей, и одна из них непременно займёт её место после смерти матери.

Было ещё одно значимое обстоятельство: в Конклаве обсуждали, что Зэйлфриды скоро вовсе исчезнут как Дом, поскольку у нынешнего Владыки Светлых нет наследника мужского пола, у него только дочь. Этого ждали Ливеллейны, потому что тогда владычество над всем кланом перейдёт к ним… Откуда знал об этом Конклав? Кто-то из Высших Жриц был вхож в круги знати Светлых эльфов; по крайней мере, Нейл была уверена в подобном предположении.