Разящий клинок - Кэмерон Майлз. Страница 77

— Полагаю, что нет. Но его собственные бумаги тоже нуждаются в охране — ты не поверишь, что я нашла в его покоях. Этот человек был намного глубже, чем нам казалось.

— Они все такие, — пробормотала Альмспенд, листая чудовищный гримуар. — О-о-о! Это попахивает архаичной некромантией. — Она в буквальном смысле принюхалась. — Что мы ищем, миледи?

Королева глядела на своих самых верных подруг, переводя взгляд с одной на другую.

— Вы знаете, что шепчут старухи о моем муже? Что он импотент и проклят?

Наступило молчание. Герметический свет отличается белизной, он не мигает, и обе женщины смотрели на свою королеву в его беспощадном сиянии. Обе старались что-то скрыть.

Альмспенд понурила голову.

— Да, я слышала подобное. И худшее — тоже.

— Галлейцы, правда, кивают на вас, миледи. Они считают, что бесплодны вы. — Даже на холодном белом свету было видно, как леди Мэри вспыхнула.

— Галлейцы — злейшие сплетники из всех мужчин, — сказала Альмспенд. — Я раньше думала, что столько яда бывает лишь в женщинах. Раз или два пожалела, что у меня нет меча разрубить колтун этого фанфаронства.

Королева приложила ладонь к животу.

— Я беременна, — сообщила она. — От короля, если нужно уточнить.

Она вздохнула. На памяти Мэри, сейчас королева выглядела наиболее человечной.

— У мужа есть тайна, — продолжила королева. — Она касается Красного Рыцаря. Кроме того, пожилые дамы говорят, что у короля была любовница и это она прокляла его импотенцией.

Мэри улыбнулась.

— Что ж, если это правда, то вы, похоже, его исцелили.

— У меня есть сила, — с улыбкой и глухо промолвила королева. — И еще постаралась та женщина, Амиция — помните, после битвы? Она излечила нас. Наверное, наших совместных сил хватило, чтобы разрушить заклятие.

Для Мэри, которая не обладала вообще никакими силами, это было чрезмерно — все равно что слушать о подробностях интимного туалета. Но Альмспенд воспрянула.

— В самом деле! — сказала она. — Поразительно!

— Я хочу выяснить, кто наложил проклятье и почему, — заявила королева. — Чтобы ему противодействовать. Помимо прочего, мне кажется, что, кто бы ни проклял короля, он прежде всего хотел навредить моему ребенку.

Фрейлины медленно кивнули, но Мэри улыбнулась.

— Может быть, вы просто не торопились зачать? — предположила она. Королева рассмеялась.

— Я ложилась с королем по три раза на дню, как вышла замуж, — ответила она с утробным смешком. — А то и чаще, когда нам бывало в охоту. Я знаю, что не бесплодна, по моим тайным силам. Нелепо, но это так. Достаточно?

Мэри бросило в такой жар, что она обмахнулась веером.

Альмспенд сделала глубокий вдох.

— Ваше величество? — произнесла она тихо.

Подруги редко обращались к королеве по титулу, и она коротким поклоном дозволила секретарю продолжать.

— Ваше величество должно понимать, что изучение истории сопряжено с открытием неприятных истин.

— Дальше, — кивнула королева.

— Это все, — сказала Альмспенд. — Вы рискуете узнать что-нибудь неприятное. Или лишнее.

— Я намерена спасти мое дитя, — ответила та.

Рэндом со всей приятностью возлежал в постели с женой, когда в окно забили крылья. Сначала его посетило раздражение, а потом пришел страх: крылья были огромны и ему, ветерану битвы в землях Диких, напомнили нечто похуже почтового голубка. Обнаженный, он встал, вытащил из-под ложа меч и опустился на колени, ибо прыгать на одной ножке — не лучший способ встретиться с монстром. Жену он толкнул в голый бок: мол, выметайся живее.

Бум, бум, бум!

Бум, бум, бум!

Однажды, когда он был совсем мал, в роговые окна отцовского дома, что в Южном Харндоне, затеяли биться огромные лунные пяденицы. Его мать, швея, приобрела свечи из пчелиного воска, чтобы работать допоздна — у нее был специальный заказ, и пядениц привлек свет. Они были величиной с его голову, а то и больше, порождения Диких. И биение их чуждых, насекомьих тел о роговые импосты и стекло родительского дома нагоняло ужас и в то же время завораживало. Джеральд Рэндом, совсем еще крошка, понаблюдал за мельтешением теней и, проявив чудеса отваги, вышел в летнюю ночь, чтобы взглянуть поближе. Самая крупная пяденица, суетившаяся в неуклюжем полете, порхнула в считаных дюймах от его носа, а он поначалу ее в темноте и не заметил, а потом ощутил ветерок, который поднялся от ее крыльев — каждое величиной с его кисть. У него не возникло ни малейшего желания ее убить. На самом деле он задался вопросом: что она увидела, когда взглянула на него?

Дикие всегда возбуждали в нем любопытство. Пренебрегши отцовскими наставлениями, он оплатил ученичество и юношей отправился с королевской армией ради единственной цели — повидать Диких.

И вот сейчас он кончиком меча сбросил крючок на окне спальни. Створки открывались наружу, а потому он толкнул их.

У него захватило дух от размеров твари, но потом он различил ее окраску и рассмеялся.

Гигантский хищник оказался черно-белым, а даже ребенку было известно, как выглядит имперский гонец. Рэндом увидел его впервые, но сразу узнал, пусть даже вестник насквозь промок от дождя и полностью выдохся. Рэндом распахнул створки настежь, и несчастное создание вкатилось внутрь и мокрой грудой рухнуло на постель.

К тому моменту, как жена, уже подобающе одетая, осмелилась вернуться в опочивальню, Рэндом успел ознакомиться с посланием. Он сидел на постели и качал головой.

— Пропало белье, — сказала леди Элис. — Шесть недель вышивания насмарку. Неужели ты не мог загнать проклятую птицу в конюшню или куда-нибудь еще?

Рэндом осклабился.

— Нет, никаких проклятых приключений, о нет! — воскликнула она. — Ты же руководишь королевским турниром! А значит, тебе нельзя уезжать.

Рэндом поймал ее и поцеловал.

— Это особое приключение, — сказал он. — Все, что от меня требуется, — достать сто тысяч этрусских дукатов.

Первый труп, который был найден на площади, поверг всю округу в оторопь.

Тело принадлежало юноше — красивому юноше. Убийца хотел, чтобы его обнаружили: труп был пришпилен парой кинжалов к пеньку майского шеста. Жертву убили мечом. Юноша был в дорогих одеждах из шерсти и шелка красной и желтой расцветки.

Эдвард увидел окружившую труп толпу и дождался своей очереди взглянуть лично. Он повидал достаточно покойников, и зрелище было знакомое: молочно-белое лицо и тело, обмякшее так, что подрывало всякую веру в загробную жизнь. Смерть есть смерть.

Мертвеца забрала братия, а далеко за полдень, когда Эдвард с учениками поочередно сверлили последний ствол, мальчишка, который служил на побегушках у лавочника, сообщил, что покойный — из числа оруженосцев королевы.

— Это все они, галлейцы, — сказал Сэм.

Том и Герцог продолжили работать.

— Оно же понятно! Джек Дрейк хотел забрать нашу площадь, а он король галлейских кобелей. Погиб оруженосец королевы? Значит, его прикончили галлейцы. Или Джек Дрейк. — Сэм пожал плечами. — Чтобы нас отпугнуть.

— Ну и чушь, — сказал Эдвард. — Галлейцы — рыцари. Они не убивают благородных...

— Еще как убивают! — перебил его Герцог. — Христос распятый, Эд! Где тебя носило? Их главный рыцарь, Вральи, хладнокровно прикончил племянника графа Тоубрея! Взял и попросту зарубил.

Том помотал головой:

— Он прикончил его в поединке, все по-честному. Так я слышал. — Он снова взялся за сверло, потом остановился. — К твоему сведению, Вральи — здоровенная туша, а второй был просто мальчишка, но поединок становится честным, если обе стороны согласны сражаться, — правильно?

— Галлейский кобель, — отрезал Герцог.

— Не, — возразил Том. — Я предпочитаю держаться фактов.

— Впрочем, это мог быть и Дрейк, — сказал Сэм.

— Хватит, — отрезал Эдвард. — Давайте закончим дело.

Герцог злобно хрюкнул. В последнее время мальчишка часто злился. Городская атмосфера была отравлена новыми фракциями: галлейцами, джарсейцами и северянами. Галлейцы, разодетые броско, носили весьма короткие котты и хитоны и расхаживали словно в поисках неприятностей.