Кровавая одержимость (ЛП) - Доун Тесса. Страница 54

— Почти пора, Брук, а нам нужно еще о многом поговорить.

Она поднесла руку к своему рту и слегка коснулась губ, словно желая убедиться в произошедшем, а затем медленно кивнула головой.

— Расскажи мне, что произойдет, — Голос выдавал ее страх.

* * *

Наполеан выпрямился и взял Брук за руки, крепко их сжимая.

— Не бойся, любовь моя. Я не позволю тебе испытать даже малейший дискомфорт. Как ты знаешь, вампиры могут дематериализоваться. Расширить свою молекулярную структуру до точки, где она распадается на миллионы отдельных частиц, затем перенося все и собирая в единое целое где-то в другом месте. Когда наступит время, я смогу позвать наших сыновей из твоего чрева. Они дематериализуются из тебя и материализуются прямо на моих руках.

Брук кивнула, словно солдат, только что получивший боевой приказ. Она до смерти боялась предстоящего, но все же была решительно настроена встретиться с трудностями со всем мужеством и послушанием.

— Хорошо, — Ее голос дрожал.

Наполеан стал очень серьезным.

Он наполнил свой взгляд силой, направляя на женщину слабый импульс тепла и принуждения. Это было необходимо.

— Ты читала о проклятии, когда изучала наши летописи. Ты знаешь, что будет дальше и почему.

Брук сглотнула и нервным движением убрала волосы за ухо.

— Я… я… я не уверена, что смогу справиться с этой частью, Наполеан.

Наполеан кивнул, понимая.

Как она могла?

Как она могла понять размах первоначального преступления, произошедшего так много лет назад? Медленного целенаправленного убийства женщин, одной за другой, пока целая цивилизация не оказалась на грани вымирания? Как она могла вообще себе представить страдания, которые испытывали женщины на жертвенном камне? Стоя на коленях и с крепко привязанными к скале руками, они походили на сломанных рабынь. Их головы прижимали к холодным плитам, а затем перерезали горло, в то время как мужчины просто молча стояли и смотрели. А затем пили их кровь.

Проклятие было суровым, несомненно.

Но наказание было заслуженным.

Если бы принц Джейдон не попросил пощады, не осталось бы ни одной души, которую можно было бы спасти. Но он попросил. И такова была цена — возвращать темных проклятию, как искупление. Правильно или нет, справедливо или преступно, это было неважно. Пролитая кровь требовала новой крови в качестве мести. Если проклятие не могло получить ребенка, то оно переходило на отца и пытало уже его.

Другого пути просто не оставалось.

Тем не менее, на протяжении многих веков несколько мужчин пытались это обойти. Они отдавали свои жизни, чтобы сохранить обоих сыновей, оставляя после себя лишь скорбящих вдов, которые впоследствии умирали от разбитых сердец, оплакивая своих бессмертных супругов. Или хуже. Эти вдовы продолжали жить лишь для того, чтобы вырастить темных сыновей, которых, в конечном счете, приходилось выслеживать и уничтожать, когда те становились старше. С тех пор Наполеан принял закон, запрещающий подобную практику.

Темные близнецы являлись злом по своей сути.

Жестокие чудовища без совести и души, они охотились на слабых и сильных, молодых и старых… на вампиров и людей.

— Ты не можешь испытывать угрызений совести из-за темного близнеца, — объяснил Наполеан. — Он не тот, кем кажется.

В ее глазах было сомнение, но она продолжала молча слушать.

Наполеан подбирал слова, пытаясь объяснить получше.

— В протестантской религии людей существует понятие врага бога — злого существа, которое жаждет разрушения и носит множество личин. Иногда он появляется в виде ангела света, иногда в виде злобного существа, коим он и является. Тем не менее, он всегда обманщик. Так же и темный близнец присоединяется к своему светлому брату. Это часть проклятия. Наказание, жестокая иллюзия, предназначенная для того, чтобы шокировать, причинять боль и ужасать каждого из нас в качестве возмездия за первородный грех. Темный лорд, который захватил мое тело, который взял тебя так жестоко, совершая подобное насилие… Именно такой дух я вынесу из этой комнаты сегодня ночью. Ты понимаешь меня?

Брук вытащила свои руки из его ладоней и сложила их на коленях. Когда она, наконец, заговорила, тон ее голоса выразил все…

Она поняла.

— Я понимаю и поэтому хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал.

Наполеан нежно провел пальцем по линии ее подбородка и улыбнулся.

— Все, что угодно, Брук. Все, что угодно.

Она успокоилась.

— Я хочу, чтобы ты использовал силу своего разума и любым способом защитил меня. Останови время, сотри память, погрузи меня в транс. Все, что угодно. Я не хочу увидеть темного. Я не хочу видеть, как ты его забираешь. Возможно ли, чтобы я… спала? Можешь ли ты… призвать наших сыновей в одиночку, а затем разбудить меня, когда… плохие вещи закончатся?

Наполеан улыбнулся. Воистину, эта женщина была выбрана для него богами, настолько их умы и сердца были едины.

— Считай, что все уже сделано, — произнес он.

С этими словами мужчина положил руки на ее живот и начал произносить заклинания на румынском языке. Эти священные слова призовут их маленьких сыновей из чрева его судьбы. Когда энергия вокруг него начала закручиваться и сгущаться, превращаясь в сверкающий вихрь цвета, света и ветра, он без колебаний скомандовал на ухо Брук:

— Dute la culcare. Спи.

Глава

22

Брук выключила воду и вышла из сказочного мраморного душа в спальне Наполеана. Она вытерла запотевшее большое овальное зеркало, висевшее над элегантным туалетным столиком из английского каштана. Надела розовую хлопковую пижаму, которую выбрала для поездки в долину, и начала осторожно сушить волосы полотенцем. Протирая свои густые темные локоны, она на цыпочках подкралась к открытой двери и заглянула в комнату. Женщина в полном благоговении таращилась на стоящую у окна маленькую плетеную колыбельку и крохотный сверток, спокойно спящий внутри.

Ею овладело удивление, когда она бесшумно приблизилась к колыбели, в который раз рассматривая своего ребенка. Прекрасный малыш крепко спал, лежа на спине. Его ручки лежали по бокам, чуть согнутые в локтях, а маленькие коленки обхватывали подгузник так, что пятки обеих ног касались друг друга. Она вздохнула и покачала головой. Это было совершенно невероятно. Тот факт, что это красивое живое существо было частью ее самой.

Ее сыном.

Ведь всего неделю назад она была одинокой и, определенно, не беременной.

Реальность, которую практически невозможно было осознать.

Когда ребенок сделал маленький вдох и засопел, не просыпаясь, Брук сама едва не захихикала, словно ребенок. От всего происходящего и переполняющих эмоций голова шла кругом. Она никогда так много не размышляла о браке и семье. Фактически, в ближайшем обозримом будущем ее единственной целью было создание карьеры. Но теперь, каждый раз, когда она смотрела на мягкую гладкую кожу своего сына или позволяла себе любоваться этими совершенными губками в форме сердечка, а также шелковистыми цвета воронова крыла волосами, она чувствовала себя словно только что влюбившийся человек. Ее сердце трепетало, ладони начинали потеть, а все существо наполнялось огромной нежностью.

Возможно Бог, или все небесные божества, запрограммировали ответ у нее в ДНК. Кто знает? Она знала только то, что не могла оторвать взгляд от ребенка, которого они с Наполеаном зачали чуть более сорока восьми часов назад. Брук покачала головой, словно отгоняя эту мысль. Она не хотела вспоминать пережитый в том домике ужас и то, как ее сын был зачат. Но женщина зря старалась оградить себя от болезненных воспоминаний, она уже чувствовала себя полностью свободной от них. Наполеан выдернул ее душу из лап Адемордна и держал вдали, в безопасности и нетронутой, используя всю силу воли для этого. Он каким-то образом поглотил каждый синяк, каждую травму, каждое воспоминание о том событии на клеточном уровне.