Второгодник (СИ) - Литвишко Олег. Страница 104

Почувствуйте разницу между показать свою работу и добиться результата. Чтобы показать свою работу, совсем не обязательно добиваться результата, потому что работа — процесс, а результат — цель, т. е. совсем разные вещи.

Я запутался в своих размышлениях, а потому разозлился еще больше.

— Пройдите, пожалуйста.

Я уставился на адъютанта и не мог сообразить, что тот от меня хочет.

— Проходите, — молодой майор с сочувствием смотрел на меня.

— Жалеет, — пронеслось в голове, и ни с того, ни с сего я попросил:

— Дайте, пожалуйста, воды.

Майор налил воды, а я с благодарностью влил ее в себя и, выдохнув глубоко, сжал кулаки и сказал сам себе: "Пошел!"

В достаточно просторном, казенном кабинете, за большим Т-образным столом сидел человек в форме генерала и через очки, спущенные на нос, просматривал какие-то бумаги, приличной стопочкой сложенные перед ним.

Типичное лицо боевого офицера, обветренное, слегка красноватое, чуть-чуть загорелое, слегка потрескавшиеся, нечеткие, белесые губы, но в то же время рубленые скулы и овал лица. Острый, редко мигающий взгляд, который уже некоторое время был направлен на меня, дополнял строгий образ этого человека.

"Сила!!! А, впрочем, на таких должностях…" — подумал я, затем выдохнул и странным образом успокоился. Не совсем, конечно. Осталась некоторая ватность в теле и шум в голове, однако, стало существенно свободнее.

— Садитесь, молодой человек, — изрек генерал, как камень бросил. С таким голосом надо в опере петь. Если это не сильный редкий бас, то что же! Ох, не там ищут оперные таланты!

— Знаете, ко мне не каждый день на прием приходят девятилетние вундеркинды. Хотите чаю? Может, кофе — неплохой, арабский?

Майор, расставив чашки и повернувшись к генералу спиной, вдруг улыбнулся и подмигнул.

— Ну-с, молодой человек, не стесняйтесь. Печенье вполне на уровне…

— Я не ем печенье, оно в зубах застревает — они у меня кривоваты…

Генерал вдруг и по-доброму рассмеялся:

— Игорь, расслабься! Давай поболтаем по-простому! Скажи, это правда, что у тебя высшие образование?

— Да, педагогическое. Институт Герцена.

— А почему пединститут?

— Мне кажется…, я так думаю, что это главное, — запутался, потому что совсем не ожидал таких вопросов. Я готовился убеждать, а меня спрашивают.

— Игорь, я совсем не понял, что тебе кажется. Так почему?

— Потому что педагогика, как еще и экономика — две главные области нашей жизни, от которых зависит безопасность страны, — выпалив все это на одном дыхании, я совсем успокоился, превратившись в себя обычного. Чего уж теперь!??

— Ну, ты сказанул. А безопасность страны здесь причем?

— А вы что? всерьез думаете, что главную опасность для страны представляют шпионы, которые закладки по паркам оставляют?

— А, по-твоему, кто? — у генерала в глазах засветились смешинки.

— Если бы я был на месте американцев и мне надо было бы развалить Советский Союз, то я бы это сделал лет за пять, максимум десять.

— Как? — ирония еще не ушла из глаз генерала, но там уже поселилась и тревога, ожидание чего-то необычного.

— У вас же есть аналитики? — Генерал автоматически кивнул, не отрывая от меня взгляд. — Тогда они смогут вам подсказать, как сложится ситуация в стране, если цены на нефть в мире упадут до шести долларов за баррель. А к тому же в Канаде может "внезапно" произойти неурожай пшеницы, так сказать по дружбе с Америкой, и они нам ее не продадут. Они ведь друзья?

Голодный бунт, особенно русский, пострашнее всяких там шпионов. Просто американцам нет смысла способствовать развалу СССР. Они ежегодно подбрасывают вам всяческих шпионов, чтобы вам было чем заняться, а сами обделывают свои коммерции. Для них страшнее всего ситуация, когда Советы перестанут быть угрозой. Это потребует перестройку всей экономики, уклада жизни, идеологии — всего. Опять же проблемы с влиятельными ястребами-лоббистами. Это безумные деньги!!! А за счет чего их компенсировать? Вопрос! Вот они и играют с вами в кошки-мышки.

Игорь отхлебнул кофе. И одновременно пожалел, что все это сказал. А с другой стороны, какая разница, если ничего не светит?

Генерал ушел в себя, глубоко ушел. Я ему не мешал, потому что понимал, что задел что-то очень личное. Что-то происходило. Атмосфера в кабинете сгустилась до состояния плотного киселя. Стало неуютно сидеть, неуютно дышать, однако, у меня внутри шевелилось скорее любопытство, чем страх. Детское любопытство и детское бесстрашие. Детство, моя вторая сущность, позволяло спокойно пить кофе и ждать.

Через две-три минуты Даниил Павлович начал выходить из нирваны и, сконцентрировавшись, сказал:

— А ты не простой парень!

— Вундеркинд, — ни с того, ни с сего ляпнул я, и глупо хихикнул.

Носырев улыбнулся, окончательно приходя в себя.

— А ты, собственно, зачем пришел?

Я молча достал приглашение в Гарвард и положил перед ним.

— Что это? — машинально спросил он, начиная читать. — А я-то здесь причем?

— Один ваш звонок, и я спокойно поеду учиться в Штаты. Все остальные способы получения разрешения значительно сложнее и длиннее.

— И все же я-то здесь причем? — разговор уходил в ту сторону, которую я, собственно, и ожидал — в безнадежность. Разом вернулась и злость, и усталость от собственного бессилия. Замолчал и уткнулся в пол.

— Ты понимаешь, что я не могу кого угодно отправлять за границу, у меня нет таких прав. Я должностное лицо в конце концов, — начал почему-то оправдываться Носырев.

— Просто Вам это не надо! — буркнул я, не понимая, что надо говорить в такой ситуации.

— Что не надо? Мне надо своих внуков в порядок привести! — еще более глупо вскрикнул генерал. Каким боком тут всплыли внуки, я не смог понять, но опять буркнул, будучи совсем не в теме беседы:

— Мне бы ваши проблемы!

— Что ты сказал? — генерал явно был на взводе. Тяжелый взгляд уперся в меня и пригвоздил к спинке стула.

— А что я сказал?

— Ты сказал, что твои проблемы значительно серьезнее, чем мои проблемы с внуками.

— Я так много сказал, да? — спросил Игорь, возвращаясь в разговор.

— Не дури! Объяснись!

Даниил Павлович, привыкший фиксировать и взвешивать каждое свое слово, не понимал, что происходит. Он совершенно не к месту разоткровенничался с этим сопляком. Причем здесь внуки в самом деле? Наверное, все от усталости и того жуткого скандала, который произошел с внуками два дня назад — с битьем посуды, хлопаньем дверьми и уходом из дома. Вся эта сцена не покидает Даниила Павловича все время, работа валится из рук. С тех пор он не был дома. Хуже всего то, что дочка — на стороне своих детей и смотрит на отца волком. В общем, пипец! И непонятно, как из этого выходить.

— Я не знаю, что там с вашими внуками, но подозреваю, что они банально не имеют привычки правильного поведения. Звездуна, наверное, схватили, вторые после господа, а поскольку того не существует, то и не…

— И что ты посоветовал бы в этом случае сделать? — генерал уперся грудью в стол и смотрел, не мигая.

— Дело не во мне и не в ваших внуках — дело в Вас и ваших детях. На что вы готовы пойти ради того, чтобы исправить ситуацию?

— На все!!!

— Не спешите. Вы готовы на полгода отдать своих внуков в интернат без права встречи? А родители внуков? А что вы сделаете, если узнаете, что одноклассники вдруг побили ваших любимых внучков…? Впрочем, до этого не дойдет. Кстати, а сколько их, внуков то есть? И сколько им лет? Справитесь с родителями внуков?

— Два. Им по четырнадцать, они разнояйцевые близнецы, — Даниил Павлович медленно выпустил воздух, откинулся на спинку стула и задумался. — А что ты предлагаешь?

— Да я, собственно, уже все предложил. Можете съездить — посмотреть, можете внуков взять с собой, только, пожалуйста, без родителей. Это в Ленинградской области, часа три на машине.

— А зачем ты пришел на прием? — спросил Даниил Павлович, продолжая о чем-то размышлять.