Второгодник (СИ) - Литвишко Олег. Страница 108

— Наказание и издевательства — это не синонимы! — негромко сказала Нонна Николаевна. — Их часто путают, но мы стараемся не наступать на эти грабли! В противном случае наша школа развалилась бы! В основе всего лежит взаимное уважение, и это не звонкие слова. Если я или педагогический коллектив не будут любить и уважать детей, которыми управляют, — все рухнет. Дети перестанут нам верить! Дело не в вас, не в ваших внуках, не в моих учениках — вообще, ни в чем таком. Здесь вопрос стоит так: либо вы любите детей и ваша любовь ответственна, либо вам надо заняться другим делом. Без вариантов. Нельзя создать воспитательную систему, имея целью согнуть детей в бараний рог. Это невозможно!!! В принципе!!! То есть абсолютно!!! — Нонна Николаевна слегка раскраснелась от этого спича.

Они стояли на крыльце общежития и смотрели друг на друга. Это длилось уже, наверное, минут пять. Каждый перебирал в голове аргументы и выстраивал дальнейшую схему разговора, но директриса неожиданно сказала:

— Пойдемте дальше, согласны? О наказаниях поговорим в конце вашего визита. Согласны?

Генерал молча кивнул. Четвертая зарубка на память!

— Вон там, видите? — спросила Нонна Николаевна, показывая на большое трехэтажное здание. — Это наш спорткомплекс. Он довольно профессионально сделан и позволяет заниматься пятью видами спорта: боевыми единоборствами, с упором на историческое фехтование, танцами, легкой атлетикой, художественной гимнастикой или акробатикой и волейболом. Каждый школьник занимается по 2–3 часа каждый будний день, в один из выходных — соревнования. Я предлагаю туда не ходить. Это довольно современное спортивное сооружение, но ничего нового вы для себя там не увидите.

— Я подчиняюсь, вам виднее!

— Вон там, видите, здание, которое похоже на большой сарай. Туда нам надо сходить! Возможно, ваши ребята будут там проводить значительную часть времени. Это дизайнерская студия автомобилей.

— А что такое дизайнерская?

— Вы хотите сказать, что не знаете английского языка?

— Ну, я, конечно, знаю…

— Тогда не задавайте глупых вопросов — вам не к лицу, — перебила генерала Нонна Николаевна. — Ваши дети любят машины, а более общо — технику. В том доме они смогут наесться этого вдоволь. Там рождаются идеи будущих автомобилей.

— Каких автомобилей?

— А я Вам не говорила? Два месяца назад на общем собрании школы было принято решение начать производство легковых автомобилей! Лучших в мире! Вон там, — Нонна Николаевна показала за общежитие, — уже начали копать котлован. На первом этапе будут строить эскизную студию и опытное производство для разработки узлов. Само производство начнут строить через два года. Наши работы курирует автомобилестроительный институт в Москве.

— Не понял. А школа здесь причем?

— Мы хотим вырастить детей, приспособленными ко взрослой жизни, а потому даем им возможность жить такой жизнью. Чтобы научится играть в футбол, надо играть в футбол.

— То есть все Это, — Даниил Павлович провел рукой по кругу вокруг себя, — только для того, чтобы дети почувствовали себя взрослыми?

— Привыкли Быть Взрослыми, — разделяя каждое слово, произнесла Нонна Николаевна. — А вообще-то наша школа — довольно прибыльное предприятие. Мы зарабатываем примерно 10–15 млн рублей чистой прибыли каждый год. Мы можем себе позволить такие сложные "игрушки" для детей.

Директриса явно подсмеивалась над генералом.

— Я ничего не понимаю… — растерянно произнес Даниил Павлович.

— А надо?

— Хотелось бы! А иначе зачем я сюда приехал?

— Чтобы понять, наверное, как и чем будут заниматься ваши внуки, как и где жить, не так? Зачем вам вникать в нашу педагогическую кухню, в которой вы ничего не понимаете? Извините!

— Я приехал, чтобы понять, что у вас за школа!

— Ну и?.. Как Вам?

— Пока у меня больше вопросов, чем ответов.

— Похоже, вам надо ехать домой. Когда вы едете на металлургический комбинат с проверкой, вы разве пытаетесь разобраться в технологии литья стали?

— Но вы здесь не сталь льете!

— Думаете, у нас здесь проще?

— Ну, да!

— Ошибаетесь! У нас все гораздо, гораздо сложнее, значительно многовариантнее! В нашем деле все уравнения со значительно большим числом неизвестных, и нет ни одного, имеющего рациональное решение. Спросите у математиков, что это значит. Мы живем в области вероятностей, гипотез и интуиции. Педагогика — не наука, а искусство. Вам, наверное, это странно слышать. Существует же Академия Педагогических наук — значит, наука, так?

Нонна Николаевна, похоже, завелась, сев на любимого конька.

— Нам очень вредит устоявшееся мнение, что воспитывать — довольно просто, практически не нужны знания. Меня воспитали — и я воспитаю! Не боги горшки обжигают! Я, например, абсолютно уверена, что большую часть своего рабочего времени Вы занимаетесь воспитанием своих подчиненных, но вас этому никто не учил. Также нигде не обучают профессии директора школы. Нигде не преподают техники воспитательного воздействия. Такое упрощенное отношение к воспитанию сложилось от простого незнания предмета. А между тем, каждый ребенок — это космос, а детский коллектив — это галактика космических созвездий. В ребенке нет ни одного прямого угла и ни одного рационального числа, также не работают четыре основных арифметических действия. Все состоит из множеств, интегралов, пределов, матриц и т. д., если выражаться математическим языком. А вы говорите — сталь варить!..

Даниил Павлович начал деликатно хлопать в ладони, аплодируя зажигательной речи. В глазах у него искрилось детское озорство. Он вдруг почувствовал себя не старым прагматично-циничным генералом, а молодым безбашенным юнцом. Он поймал эту мысль за хвост, и она его поразила. "Похоже, все это заразно", — подумал он весело, но юнца с лица убрал, так на всякий случай. По привычке. "Да, уж… Юнца с лица!.." — хмыкнул генерал.

Помещение дизайнерской автостудии оказалось большим залом. Квадратных метров 300–400. В центре кольцом были установлены 15 кульманов, по стенам развешаны киноэкраны и классные доски, которые смещались вверх, освобождая чистую доску. В проходах стояли полутораметровые поворачивающиеся доски и стеклянные витрины с плотно развешанными фотографиями машин разных марок всех стран и разных возрастов. Заставлено было все, что вызывало ощущение небывалой тесноты. Дети переходили с места на место, как танцоры, огибая своими задами разные углы и препятствия.

В дальнем торце, поднятый над помещением, как пастор на амвоне, сидел полный человек, и что-то увлеченно рисовал. Длинные волосы совершенно не помещались у него за ушами и постоянно ему мешали. Впрочем, он вряд ли это замечал.

— Это мистер Анджело. Он руководит всем этим бардаком. Они здесь, как сомнамбулы, — ничего вокруг не видят, время не замечают. Во всех этих перемещениях есть какая-то логика, но я не могу ее постичь, — полушёпотом начала свои комментарии Нонна Николаевна. — Все, кто сюда попадают, становятся такими. Когда обед, например, мы выключаем свет во всем помещении. Иначе их не выкурить, и они останутся голодными. Стоит им выйти отсюда, как они мгновенно становятся нормальными людьми. Уже предобеденное время. Идемте, я вам покажу!

Они вышли из зала в предбанник, Нонна Николаевна подошла к силовому щиту и выключила рубильник. Внутри помещения что-то нечеловеческим голосом завыло, потом появился гул, который быстро и опасно приближался.

В предбанник ворвался всклокоченный толстячок и, размахивая руками, отчаянно, с жутким акцентом заголосил:

— Произвол!!! У нас 15 минут есть, не иметь права!!! Нонна Николаевна, вы диктатор!!! Вы убивать свобода творчество!!!

— Ничего не знаю — обед. Дай вам волю, вы всех моих детей заморите голодом! Вы даже забыли, что сегодня обед на полчаса раньше, — когда она произносила последние слова, они оба уже хохотали. — Анджело, познакомься, это Даниил Павлович, наш гость.

Они пожали друг другу руки, и генерал спросил: