Расческа для лысого (СИ) - Зайцева Мария. Страница 47
Мамочка моя, нахера я тогда к нему полезла? Ведь отговаривал же! Отговаривал! Глупая, какая глупая Лена! Вот и получай теперь. Боль. От того, что он рядом. И боль. От того, что его нет.
Это глупо. Это реально глупо. Так по-дебильному. Никогда не думала, что меня вообще так накроет. Настолько накроет. Надо было испугаться еще тогда, когда он пропал в первый раз. А я переживала. Но я не думала, что это… Вот оно… Не думала. Злилась на придурка, посмевшего отбазариться одной смс, думала, гордость моя уязвленная… Пройдет…
Дура ты, Ленка. Дура.
Не пройдет.
Он смотрит, а я умираю. И руки его на талии горячие. До костей жгут. И ноги не держат.
А когда он наклоняется и целует, я только безмолвно вперед подаюсь.
Сдаваясь.
Сука, ему и делать для этого ничего не приходится! Ничего! Просто приехал, после недельного отсутствия… И не важно, что прогнала… Просто обнял. Просто целует… А я просто умираю… И точно умру, если он прекратит…
Из рук вылетает сумка, аптечный пакет, я обнимаю Мишу, прижимаюсь, стараясь получить больше сил от него, от его присутствия, тепла, энергии. А он, кажется, и не ожидал… Что отвечу. Потому что отрывается на мгновение, я тону в его черных глазах и опять тянусь.
Не останавливайся! Я же умру!
А потом подхватывает меня дикий смерч, я не успеваю вообще отреагировать на происходящее. Меня сжимают, целуют, грубо, больно, жадно, жестоко, я чувствую, как зубы впиваются в шею, потом проходятся до плеча. Миша превращается в зверя, он и рычит так же, низко и утробно. И этот рык подчиняет окончательно. И мне плевать на то, сколько народу на нас смотрит, и на то, что меня, кажется, прямо сейчас поимеют в родном дворе, среди бела дня, на глазах у соседей. Миша рвет кофточку, прижимается теснее, целуя открывшуюся в разрезе грудь, хрипит что-то матерно, и это тоже сводит с ума. Я превращаюсь во нечто настолько чувствительное, настолько острое, что, кажется, он режется о мои грани. Я чувствую, что тоже причиняю ему боль. И мне это нравится. Очень, очень, очень нравится!!!
Я притормаживаю Мишу только, когда чувствую горячую наглую руку за поясом джинсов, сзади. Черт… Сейчас буду голая же! Надо хоть в машину…
Я его отталкиваю. Верней, пытаюсь. Потому что мои потуги замечают далеко не сразу.
Но потом все же Миша отстраняется. Лицо, шея и грудь у меня горят. Но это сладкая боль. Нужная. Правильная.
— Пошли в машину, малех… — Хрипит Миша, не убирая рук от талии.
Я пытаюсь собрать разорванную на груди кофточку, ищу сумку, вижу ее у своих ног вместе с пакетом из аптеки.
— Надо сумку взять… — голос мне изменяет, получается невнятный хрип.
Миша кивает и подбирает рюкзачок и пакет. И с удивлением смотрит на вывалившееся содержимое. На тест.
Поднимает, вертит. Читает.
Я стою и смотрю. И думаю только о том, что, наверно, неправильно он про это узнает. И, вообще, не факт, что так и есть… Не факт же.
Но пояснять сил нет. Он настолько меня взбудоражил произошедшим, что до сих пор трясет. И мысли в голове ватные.
А потом Миша поднимает на меня взгляд. Серьезный и напряженный. И задает вопрос.
Вопрос, который обрушивает на меня небо. И лишает той объемной, только что обретенной границы защиты моего ангела-хранителя.
— Он мой?
Я делаю полшага назад, ощущая всю внезапную тяжесть, весь мир на своих плечах. Я его держу, как Атлант небо.
Миша буквально в ту же секунду, что задал вопрос, меняется в лице. И хочет что-то сказать, тянется ко мне.
Но сейчас я готова терпеть его прикосновения только в одном случае.
Щеки его похожи на наждачку, щетина жесткая, кажется, я ладони стесываю. Но терплю. И бью еще несколько раз. С наслаждением. Пользуясь тем, что он позволяет.
— Тварь! Сука! Пошел вон! Чтоб не видела тебя больше! Никогда, сука! Никогда!
Я выдыхаю эти ругательства в такт ударам по небритой физиономии, а потом резко разворачиваюсь и иду домой. Прямо иду. Не оглядываясь. Держа небо на плечах. Потому что помочь мне некому.
Уже некому.
33. Ленка
— Малех, давай поговорим, а?
Чееерт, хотела же мышкой проскочить. Не с моим везением, ага.
Я, не оглядываясь, демонстрирую средний палец.
Нахер иди.
— Малех!
Догоняет, разворачивает.
Перевожу взгляд на руки на своих плечах, дергаюсь, пытаясь вырваться. Только крепче сжимает. Но без боли. Аккуратно так. Блин. Придется разговаривать. А сил-то и нет. Совсем нет. Лишает он меня сил одним своим присутствием. Гад.
За эту неделю я немного успокоилась, начала в себя приходить. И вот опять. Все коту под хвост. Еще и сеструля свалила…
Полина уехала в командировку. Прям в тот же день, когда этот скот…
Но ладно, ладно. Я порадовалась за нее. Веселая такая была, светилась вся. А я… Просто представила, как сейчас огорошиваю сестру известием о своей возможной беременности и тем, что ребенок без отца будет… Нет уж. Пусть со спокойной душой едет. Пусть радуется. Заслужила она это.
Она уехала, я из окна полюбовалась на то, как она садится в такси, перевела взгляд на черный лексус этого козла. Занял оборону опять, скот.
Отвернулась и пошла пить чай.
Телефон разрывался звонками и смс. Аж с четырех разных номеров. Я просматривала. Ничего интересного.
«Малех, прости, я не то хотел сказать. Выйди, поговорим»
«Тебе что-то привезти? Ты чего хочешь?»
«Яблоки, мандарины, витамины?»
«Выйди, пожалуйста»
«Твоя сумка у двери»
«Малая, ответь. Я же дверь вынесу»
На эту смс я, правда, ответила. Непечатно.
И сразу градом:
«Малех, прости меня. Выйди, пожалуйста»
«Я продуктов купил и витаминов, давай занесу?»
«У порога оставил, не таскай, бери по одному»
«Малая…»
Ну, и еще, примерно, сто штук сообщений, перемежающихся со звонками.
Я не отвечала больше. Сумку забрала только свою, там и тест был засунут.
Все это время в я была в каком-то ступоре. Тупом, ватном таком. Странно даже, как так переклинило. Видно, выброс энергии был истрачен на физиономию этого козла.
Не ощущала ни обиды, ни расстройства какого-то. Ничего, ровным счетом.
И джип, постоянно отирающийся под окнами, вообще никак не торкал. Еще один элемент пейзажа. К нему даже бабки на лавочке привыкли.
За неделю я из дома не вышла ни разу. Бессовестно пользовалась отсутствием сестры в городе и плевала на учебу. Звонил Ванек, я его тоже в сообщении отправила лесом. Звонил Вадик. И ему дорогу указала. И так хорошо стало. Тихо, главное. Я лежала, смотрела сериалы, жрала продукты, что были в холодильнике, гладила живот перед зеркалом. И смотрела на тест. Я его на видное место положила. И гипнотизировала.
И нет, он был целый. Не вскрытый. А я пока что не находила в себе моральных сил его трогать. В «Теории большого взрыва» Шелдон объяснял глупой блонди понятие кота Шредингера. Типа, пока не выяснишь окончательно, есть еще варианты. Вот и у меня так было. Не хотела открывать коробку и выяснять окончательно, жив кот или подох. Казалось, что так легче.
Но продукты все же закончились, а, учитывая, что от этого придурка я не собиралась ничего принимать, пришлось топать.
Надо сказать, что лексус не круглые сутки отирался возле подъезда, пару раз я его не видела. Обычно, в первой половине дня. Видно, все же были у придурка какие-то дела, помимо отслеживания моей жопы.
Я пять раз перепроверила в окно, и, когда вышла из подъезда, еще пооглядывалась. Никого. И отлично. Успею смотаться.
И вот на тебе. Лелик оказался рядом. Очень близко.
Он смотрит на меня, серьезно так, напряженно. А мне в этот момент охота ему опять двинуть по физиономии. Очень, просто очень тянет. Аж ладонь, которую в прошлый раз о его железную щетину стесала, ноет. Тварь, какая же все-таки тварь…
— Руки убрал. Прям сейчас. А то заору на весь двор, что ты меня насилуешь.
— Малая, ну хватит уже, а?