На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре (СИ) - Самойлова Инга Михайловна. Страница 49

— И всего-то?! — госпожа Витте вошла к ним в библиотеку. Присела на подлокотник кресла, в котором сидел ее муж, положила руку ему на плечо. Затем посмотрела Глебову в глаза. — Вы ведь понимаете, Алексей Петрович, брак чиновника его ранга с разведенной женщиной был скандалом. К тому же я еврейка, и уже лишь только это могло поставить крест на всей его государственной службе.

— Ну что ты, дорогая. — Витте похлопал ладонью по ее руке.

А мадам Витте продолжала:

— Сергей Юльевич заплатил моему первому супругу двадцать тысяч рублей отступного. Брак благословил сам император — Александр III.

Витте рассмеялся:

— Да, император был очень добр!

Мадам Витте улыбнулась:

— Он сказал «По мне, женитесь хоть на козе. Лишь бы дело шло». С Лисане-вич меня развели в три дня.

— Брак, тем не менее, не повредил моей карьере. Уже через год я был произведен в тайные советники и министры финансов. Для нашего времени, Алексей Петрович, характерна новая порода женщин. Они умны, деловиты, живут интересами мужа и просекают их выгоду моментально, на несколько ходов вперед. При этом обольстительны, но не жеманны, — изрек Витте, подняв указательный палец вверх. — И такова моя супруга.

— Но полно-те, Сергей Юльевич, — пожурила его жена. Он взял ее ручку и запечатлел на ней благодарный поцелуй. — Ни один государственный деятель России не был предметом столь разнообразных и противоречивых, но упорных и страстных нападок, как мой муж. При дворе его обвиняют в республиканизме, в радикальных кругах ему приписывают несгибаемый монархизм.

Алексей почувствовал себя ущемленным: он подумал о Лизе и их отношениях, и позавидовал браку Витте. А он уж думал, что такого взаимопонимания и взаимоподдержки в браках не бывает! А еще Алексей решил повременить с поездкой. Не в том он был душевном состоянии, чтобы вести беседы с Лизой. Они бы все равно закончились скандалом.

Вечером прибыли приемная дочь Витте Вера со своим малолетним сыном Львом. Приехала специально из Брюсселя, чтобы навестить родителей. Муж Веры — дипломатический чиновник Кирилл Нарышкин по долгу службы приехать не смог. Но и без него идиллия была полной. Семейство Витте, а вместе с ними и Алексей, сидели у самовара, играли в безик, душевно разговаривали, смеялись. В углу храпел сеттер Арапка, а Левушка пытался до него добраться. Матильда Ивановна пела цыганские романсы — Вера аккомпанировала на фортепиано, Витте дул в флейту…

Витте был так уверен в своих музыкальных дарованиях, что совершенно не смущался, когда фальшивил. Но когда запел! Выходило пискляво и звучало неприятно. Алексей потер переносицу, чтобы скрыть за ладонью невольную усмешку на своих губах.

Вера, заметив это, тихонечко ему сказала:

— Это еще что! Когда мы были в Крыму всем семейством, и отправлялись гулять в горах, он часто прислонялся к скале, клал руку на сердце и пел арию Русалки «У этих грустных берегов». Вы себе представить не можете, как скалы разносили эти звуки! Терпеть их не могла!

Алексей взглянул на нее с любопытством:

— Он вам симпатичен?

— Я считаю его своим отцом, так как собственного отца почти не знаю. А он полюбил меня как собственную дочь. Теперь вы понимаете, какой он человек?

К большому счастью, Витте закончил петь и принялся возиться с внуком.

Вера улыбнулась их играм, затем тихонечко вновь заговорила с Алексеем:

— Мою маму не принимали ни во дворце, ни в так называемых «хороших» домах. И это было очень неприятно для нее. Сергей Юльевич довольно чувствителен к таким вещам. Родители решили проблему довольно просто. Маменька сама стала устраивать у себя приемы, поражая гостей их великолепием. Ради нее он рискует быть смешным. На сплетни не обращает внимания. Maman — помощница и советчица ему в делах. Он делится с нею радостями и переживаниями. Я бы хотела, чтобы мои отношения с супругом были такими.

К ней подбежал Лева:

— Мама, мама! Дедушка будет моим пони! Смотри!

Мальчишка разбежался, запрыгнул Витте на руки, тот мигом подсадил его себе на шею. Сам рассмеялся, как ребенок.

Что ж за человек такой вы, господин Витте?

Переехав, Алексей назначил встречу с господином Рерихом — своим поверенным. Решив с ним накопившиеся деловые вопросы и дав соответствующие распоряжения, он попросил подыскать хорошего сыщика для розыска Катарины Хмельницкой и ее сына.

После ухода поверенного, Глебов прошелся по своей новой квартире. Чего-то здесь не хватало. Точнее, кого-то… Очередная холостяцкая обитель коих в его жизни было предостаточно. А ведь ничего не стоит покидать вещи в чемодан и отправиться в Москву. Что его держит? Гордыня? Самолюбие? Страх? Или все вместе взятое? Перед глазами так и возникал образ Лизы, когда она ему говорила, что им нужно расстаться. Расстаться! И ради кого? Ради этого молокососа Шмита?

Алексей в сердцах пнул пуфик. Затем сел. Нет, на измену Лиза не способна — брачные узы для нее святы, однако полюбить другого она может — и тогда как быть? Не может он держать ее подле себя насильно, не может. И что же делать? Семейные отношения не заладились — их брак превращается в катастрофу. И Лиза изменилась — стала невыносимой, что ни слово, то наперекор. Однако, как же он желает ее видеть, прикоснуться к ней, ощутить ее тепло. Алексей вздохнул. Может быть, стоит вынудить ее приехать? А это мысль. Стоит подумать.

Через пару дней во время пешей прогулки Глебов вновь встретился со своим новым знакомым — рядом остановилась карета, и в окошко выглянул Витте.

— Здравствуйте, Алексей Петрович.

— Здравствуйте, господин Витте.

— Садитесь, я вас подвезу.

Глебов раздумывал недолго и вскоре уже сидел напротив Витте.

— Как ваши дела? — вежливо поинтересовался тот.

— Прекрасно.

— С супругой виделись?

— Пока что нет.

— Понятно. — Витте помолчал, опираясь двумя руками на набалдашник трости. — Прошу простить меня за расспросы, все моя супруга. Она так близко к сердцу приняла ваши напасти, что постоянно задает про вас вопросы. Особенно ее волнует ваше душевное состояние.

— Передайте, что не стоит волноваться.

Витте улыбнулся. На улице раздались крики — какая-то толпа устроила погром. Витте задернул шторку на оконце. Вздохнул:

— По мере наших неудач на фронте [91] смута в России все более и более растет. Вот вам и «маленькая победоносная война», предложенная фон Плеве!

От Алексея не ускользнуло, как поморщился его собеседник, упомянув злосчастного министра.

— Вы его не жаловали?

Витте фыркнул, затем посмотрел на Глебова и невесело улыбнулся:

— Многие осуждают меня за мою прямолинейность. Однако не считаю нужным юлить и прикрываться ложью. Познакомившись с Плеве, я убедился, что это человек, сделавшись министром, будет преследовать только свои личные цели и принесет России несчастья. Я старался убедить его, что принятый им курс политики кончится дурно и для него и для государства. Что при той политике, какую он ведет, он неизбежно погибнет от руки какого-нибудь фанатика.

Витте помолчал.

— Плеве же думал, что я хочу занять его место. Он так долго добивался поста министра, что, добившись, готов был задушить всякого, кого мог подозревать в способствовании его уходу с министерского места. Я же оказался прав.

— Я слышал, что при покушении на Плеве были похищены некоторые документы из его портфеля, — вставил Алексей.

— Сплетни! — Витте недовольно насупил брови. — Вы хотите меня обидеть?

— Ни в коей мере.

Витте вздохнул:

— До меня дошел слух о документах. Известие об убийстве Плеве я получил в Берлине, в то время я заключал с канцлером Бюловым новый торговый договор. Когда же я приехал в Петербург, то узнал, что в портфеле Плеве якобы было найдено письмо агента тайной полиции, какой-то еврейки из Германии, которая сообщала, что готовится революционное покушение на Его Величество, и что будто бы я принимаю в этом деле живое участие! Очевидно, Плеве этим письмом желал более вооружить чувство Государя Императора против меня.