Н-9 (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов". Страница 16

— Кирасу и прочую снарягу под тебя снова придется переделывать — заключил я.

— Ага — кивнул Хван, начав шагать чуть уверенней — Джоранн… я в норме… мой рюкзачище где? Хочу нагрузки… Командир!

— Да?

— Уже можно заново познавать себя? Прыгать там, ползти, сгибаться…

— Само собой — с одобрением кивнул я, глядя на приближающееся поселения и не обращая внимания на поскрипывающую рядом повозку с молодыми аммнушитами, напряженно вглядывающимися в бывший отчий дом.

Мне сейчас не до них.

Беспрепятственно войдя в поселение, мы прошли короткой улочкой и оказались на аккуратно прямоугольной площади, мощенной серой камнем. Со всех сторон фасады домов, окна плотно закрыты ставнями, двери захлопнуты, равно как и калитки — перед каждым домом небольшой клочок земли, огороженный невысоким забором и усаженный цветами. Цветущие растения взбираются по стенам домом, накрывают собой крыши, образуют ажурные благоухающие арки над боковыми улочками, покрывают собой большие навесы, под которыми полным-полно столов, лавок и жратвы. Ясно… Именно сюда должно было прийти наигравшееся на поле в мяч стадо пацифистов, чтобы рассевшись по лавкам, пожрать от пуза вкуснятины. А вон там груды каких-то ярко окрашенных палок, еще мячи, обручи… видимо, веселые игрища планировались до глубокой ночи. Ну да. Надо же поскорее выбить из голов молодежи воспоминания об ушедших в лес подростках посмевших выбрать для себя иной жизненный путь.

Но не могу не признать — это такое пасторальное с виду поселение действительно может показаться кому-то раем. Поэтому я и пнул разинувшего рот Стейка под колено, что посвятил аж несколько минут своей жизни на завороженное разглядывание тщательно взращенных благоухающих красот. Охнув, тот рухнул, тут же заученно перекатился и подскочил, уронив руку на оружие. Поняв, кто именно его пнул, убрал лапу и уставился на меня с вопрошающим недоумением.

— Как только в башке появляется мысль — вот бы мне такой дом, красивую пухлую женушку и стайку детишек… — волк умирает, рождается буйвол. Знаешь разницу между этими двумя зверьми?

— Э-э-э… волк ест мясо, а буйвол траву жует?

— Буйвол убивает только защищая себя или стадо. Волк убивает постоянно и не задумывается о причине. Понял меня?

— Да!

— Что ты понял?

— Что не хочу быть Стейком! Ведь это как кусок жопы буйвола которого завалили волка…

— Ты учишься — одобрительно кивнул я — Заслужи другое имя.

— Да! Но вообще меня зовут…

— Заслужи другое имя.

— Все понял, лид! В жопу рай, подайте ад! С волками жить — людей крошить!

Поморщившись, я махнул ему в сторону повозки и велел помочь сразу со всем — с разгрузкой, с едой и прочим. Нас слишком мало, чтобы я мог назначить каждому бойцу одно дело. Заставлять же своих ветеранов заниматься готовкой я не собирался — мирные тут пацифисты или нет, но это их земли, их родина. Даже червь попытается укусить, если на него наступить. А мы не только прошлись по ним подкованными сталью ботинками и копытами, но еще и выдвинули нехилый такой ультиматум. Мы подобны демонам явившимся прямо из ада… и фальшивые праведники обязательно попытаются вернуть нас назад.

— Лид?

— Не расслабляйся, орк — произнес я и кивнул на крыши — Ушастого и Котлету на крышу. Пусть залягут пятками друг к другу и наблюдают за крышами и улочками.

— Что сделаются эти тупые ушлепки? — орк поморщился даже с некоторым разочарованием — Они тронутые! Вялые уроды! Только и умеют что молиться, ничего при этом не делая!

— Согласен — кивнул я.

— Они же перепахали тут все вокруг — заметила Джоранн, пытающаяся что-то выковырять ножом из щели в броне Хвана — Тут даже ландшафт изменен.

— Это сделали не они — рыкнул орк.

— Их предки — пахали — продолжил я — А эти слизни просто живут по однажды составленному сборнику правил с четко прописанным распорядком бытия. Пахать землю тогда-то, сеять пшеницу тогда-то, собирать ягоды и грибы тогда-то, насиловать и убивать грешных подростков тогда-то, сладко петь в молельнях — тогда-то. Рэк?

— Бегу.

Передав мои приказы, Рэк повернулся и изумленно разинул пасть. Я, глядя на обрамленный пышными белыми цветами выход из переулка, понимающе усмехнулся. Не каждый день такое увидишь… и услышишь…

— Проклятые грешники! Осквернители! Убийцы! — вопил бегущий на нас мужик в шлеме с опущенным забралом, крайне неумело держащий перед собой дробовик. Нас разделяло шагов тридцать, но вопящий дебил быстро сокращал это расстояние, несясь по камню площади.

Это его и сгубило. Мостовая — не бетон. Брусчатка — не бетон. Тут надо ноги повыше задираться, чтобы не запнуться…

На очередном шаге гроза грешников споткнулся, начал заваливаться и… дернул за спусковой крючок, на наших глазах превратив свою правую ногу в кусок рваного мяса.

— А-А-А-А-А! — рухнув, начав кататься по камню, гулко ударяясь о него шлемом, кричащий грешник выглядел…

Я заржал. Глядя на истекающего кровью придурка, я хохотал, понимая, что реагирую слишком эмоционально и понимая, что одна из причин этому — приближающийся флешбэк. Опять подкатило это полузабытое чувство надвигающегося беспамятства, напичканного кусками рваных воспоминаний. Но пока я держался.

— Что ж вы смеетесь, ироды?! — пронзительно завизжала выскочившая из того же переулка женщина, бросаясь на колени рядом с раненым — Он же человек! Он ранен тяжко! Кровью истекает! А вы смеетесь! Надо помочь!

— Рэк…

— Да…

— Если через десять секунд этот крикун будет все еще здесь — прострели ему вторую ногу.

— С радостью! — оскалился Рэк и тут же заорал — Эй шлюха благочестивая! Напряги жопу, заткни пасть и тащи своего мужа или тупого сынка туда, откуда он вылез — в жопу! Считаю до пяти — потом стреляю ему в тупую башку!

— Что ты такое…

— Пять! Четыре!

— Боже! Боже! — вцепившись в руку раненого, женщина поднапряглась и с удивительной скоростью и силой поволокла его в переулок. Во временной лимит они уложились, скрывшись за забором. Следом хлопнула где-то там калитка и все затихло секунд на пять.

Очередной протяжный вопль — мышиный боевой крик, походу — дрожащий и слишком уж тонкий, донесся из следующей улочке.

— С топором — буркнул Тигр, успевший залечь на краю крыши и ласково поглаживающий лежащую рядом винтовку — А за ним молча бежит еще один пацифист — с дробовиком в левой руке и вилами в правой. Можно я…

— Ни в чем себе не отказывай — повел я рукой, другой снимая с пояса флягу с водой.

Щелкнул выстрел. Тут же с улицы заорали. Вдруг затихли. И снова резкое дрожащее «А-а-а-а-а!», на этот раз наполненное куда большим ужасом и удивлением. А следом и вовсе фееричное:

— Пули грешников рождают адскую сталь! Адскую сталь в чреслах наших порождают! Адскую сталь! Матерь моя! Отец моя! Адскую жгучую сталь родят в чревах и чреслах наших! Семя их грешное! Семя проклятое вошло в меня и породило… породило! Боже!

И снова тишина на пару секунд. А потом крик, принадлежащий уже другому:

— Что сотворил я?! Что сотворил с задом его?! Что сделал я с задом ближнего своего?!

Не дожидаясь вопросов, фыркающий от смеха зверолюд, перезаряжая винтовку, пояснил:

— Стрелял в живот. Попал ниже. Он от огорчения резко встал. А бегущий следом с вилами — нет. И с размаху всадил ему вилы в задницу — под таким углом, что все три зубы вылезли с того места, куда ушла пуля. Вот он и решил…

— Что пуля расцвела в его животе… подстрели второго крикуна. Но не убивай. Рань так, чтобы мучился.

— Живот или яйца?

— Как вариант. Больше раненых — больше забот с ними, больше страха, меньше желания нападать на грешников. Наблюдение вести постоянно! А я чуток отдохну…

— Есть, лид!

— Всем! У них есть не только дробовики и вилы! Найдутся и винтовки — с прошлых Семерок взятые. Могут сыскать револьверы или даже пистолеты! А может что-то автоматическое и компактное, что легко можно скрыть в штанах, подойти вплотную и всадить в упор очередь в того из придурков-героев, кто возомнил себя слишком крутым. Не расслабляться, короче. Броню не снимать. Забрала не поднимать — чтобы харей свинцового шершня не словить. Никого к себе не подпускать!