Капитан Пересмешника (СИ) - Вольная Мира. Страница 42
Волк приподнялся на локтях, напряженно замер. Он словно готов был сделать прыжок, рывок, но отчего-то медлил.
Что же ты?
Я медленно провела ладонью от бедра по диагонали к животу, выше к груди, сминая ткань, превращая ее в мятую тряпку. Надавила пальцем на сосок, из-под прикрытых век наблюдая за реакцией Тивора, чувствуя себя при этом почти богиней, почти всесильной, упиваясь властью и наслаждением. Упиваясь запахом его желания, разлитым в воздухе, упиваясь мускусом.
Да!
— Ты обещал трахнуть меня, — не знаю, как я еще умудрилась что-то произнести. Ноги практически подкашивались под его взглядом. Хищным, напряженным. И о да, голодным! — Взять на столе, отыметь пальцами… — Я продолжала ласкать собственное тело, чуть шире раздвинула ноги, подцепила край сорочки, сдвинула вверх, погладила пальцами там, где было уже так мокро и горячо, и задохнулась от собственного движения.
Не выйдет из меня роковой соблазнительницы. Ну и плевать!
Я закрыла глаза, откинула голову назад, закусила губу. И, отодвинув краешек белья, просунула палец внутрь.
А Тивор все продолжал смотреть. Смотреть, изучать, готовиться.
Готовиться к прыжку, к удару, к атаке. Готовиться взять и заклеймить. В его взгляде, неровном дыхании, позе, в каждом мимолетном движении, я видела его волка, подступившего к самому краю, почти слышала, как он скребется внутри.
Но не могла остановиться, не могла перестать пощипывать свой сосок, ласкать пальцами сосредоточение своего желания. Не. Могла.
— И я отымею тебя! — он оказался рядом, так быстро, что я не заметила, не услышала, не почувствовала. Схватил меня за запястье, заставив достать руку, поднял ее к своему лицу и втянул пальцы в рот. Шершавый, горячий язык, облизал каждый кусочек кожи. Тивор не отпускал мой взгляд.
Я будто прикованная наблюдала, как двигаются его губы, не замечая, что еще сильнее сжимаю собственную грудь, я горела, умирала. А волк, по сути, практически ничего не делал — просто подошел, просто смотрел, просто облизывал мне пальцы. Как и обещал.
— Ты… — он едва сжал зубами кожу, и я задохнулась, забыла, что хотела сказать, закрыла глаза.
— Так же, как и ты, — язык слушался с трудом, голос прерывался.
— Птичка, — он вдруг подхватил меня на руки, — сначала тебе придется закончить игру, которую ты начала, — я не понимала о чем он, значения слов куда-то делись, испарились. Он говорил, а слух улавливал лишь глубину, лишь общий мотив, тембр, но не смысл.
— Что? — а хотя неважно. Я потянулась к его губам, закинув руки Тивору на шею, простонав, коснувшись, наконец, напряженных мышц спины, ощущая капельки пота на коже. На горячей-горячей коже. Его вкус дернул, шарахнул, почти прикончил меня. Я гладила его язык, десна, надавливала на клыки, скользкие и мокрые. Почти была готова сожрать его. Очнулась только тогда, когда оборотень отстранился, крепко сжал плечи. Улыбнулся. Так улыбнулся, что очередная волна дрожи прошла мелкими иголочками вдоль всего тела.
— Кончи для меня, — все еще улыбаясь, он отошел на шаг, потом еще на один, а я, наконец, сообразила, что сижу на столе.
— Что? — моргнула. Мне показалось или он действительно…
— Я хочу, чтобы ты ласкала себя, чтобы играла с собой, — он сел в кресло, на шее волка вздулась жилка, в глазах замерло нечто хищное. Там затаился его зверь.
— Тивор, а…, — пришлось сглотнуть, во рту пересохло. Когда я потеряла контроль над ситуацией? В какой момент? Когда он только подошел или еще раньше?
— Я буду говорить тебе, что делать, направлять, руководить, — он все еще улыбался.
— Ты смеешься?
— Я предельно серьезен. Ты даже не представляешь себе насколько.
— Это удовольствие для тебя или для меня? — склонила голову к плечу.
— Для нас обоих.
— Тогда у тебя ничего не выйдет.
— Объясни.
— Прости, конечно, но после одной ночи, ты едва ли знаешь достаточно о моем теле.
— А ты проверь, — что-то такое прозвучало в его голосе… Что-то, что заставило меня насторожиться.
— Я не понимаю. Зачем тебе это? — мужчина явно чего-то добивался.
Хотел показать свою власть, силу над моим телом? Нет. Здесь другое.
— Боишься, что не сможешь? — выгнул кок бровь, явно подначивая, подталкивая.
— Нет. Просто объясни, зачем?
— Я так хочу. И потом, ты сама начала это, маленькая птичка, — Тивор видел по моим глазам, по все еще дрожащему телу, понимал по усилившемуся запаху желания, что я согласна. Ничего ведь не случится?
— По-моему ты все усложняешь, превращаешь обычный секс в…
— Нет, Калисто, между нами нет ничего обычного, и не будет, — перебил оборотень. Странно, но после этих слов я расслабилась. Неправильная, в общем-то, реакция. Только думать и анализировать сейчас у меня не было сил. Совсем не было.
— Ладно, — зажмурившись, согласилась, отчего-то закусив губу, в предвкушении засосало под ложечкой, натянулись нервы, опять сбилось дыхание.
— Я надеялся на твое согласие. А теперь, сними с себя эту дурацкую сорочку.
Послушно потянула за ткань, стягивая смятую одежду через голову, обнажаясь перед оборотнем.
— Трусики тоже.
Я пожала плечами, стараясь, чтобы это выглядело как можно беззаботнее, хотя внутри плавилась и таяла, и потянула белье вниз. Подцепить пальцами, потянуть вниз с бедер, ощущая ткань кожей, вдруг ставшей слишком чувствительной. Кружева слегка царапнули под коленями, заставив дернуться и закусить губу, скрывая стон.
— Нет, — остановил меня волк, когда я собралась отбросить от себя белье, — дай мне, — Тивор поймал синий кружевной клочок и поднес к носу, втягивая запах. Мой стон прорвался наружу. — Раздвинь ножки, Кали, — прохрипел он, и я подчинилась.
Мне не было неловко, не было чувства стыда, не было даже капли стеснения. Я сосредоточилась, сконцентрировалась на наслаждении, на собственном удовольствии и на мужчине, который не отрывал от меня напряженного, сосредоточенного взгляда.
— Еще, — едва качнул он головой. — Расскажи мне.
— Что?
— Что ты чувствуешь, опиши.
— Я… Мне жарко…
— И?
— И дышать тяжело, я чувствую на себе твой взгляд, так словно это твои руки, мне сложно сосредоточиться на чем-то одном, а во рту сухо, как в пустыне. Я слышу твой запах, вкус твоего желания, Тивор, растекается у меня на языке, — я вцепилась в столешницу так, что побелели костяшки пальцев. — Мне кажется, что стоит мне дотронуться до себя, и я разлечусь на щепки.