Всё, что любовью названо людьми - Фальк Макс. Страница 13

Азирафель страдальчески вздохнул:

— Не напоминай. Литература сейчас в ужасном упадке, после Апулея так никто и не появился.

Кроули с сочувствием хмыкнул.

— Не понимаю, куда подевались все талантливые поэты, — пожаловался Азирафель. — Одни изощряются с ритмом, другие дёргают строки из Вергилия, перекладывают по-новому и называют это новой поэзией. А третьи описывают в стихах произношение букв и виды морских побережий. Или посвящают их прививке деревьев!.. Ужасно, — скорбно сказал Азирафель.

— Все слова уже побывали в употреблении и сохранили следы прежних хозяев, — философски заметил Кроули. — Но ты всегда можешь перечитать Вергилия самостоятельно, — сказал он, пытаясь подбодрить.

Азирафель вздохнул.

— И даже не проси меня говорить об исторических трактатах, — добавил он, хотя Кроули и не собирался просить. — Светония совершенно невозможно читать, он страшно предвзят. Последним, кто умел пользоваться источниками, был Плиний. Остальные теперь просто пересказывают по написанному: Флор составляет сокращение Ливия, Фест — сокращение Веррия Флакка. История превратилась в пустую коллекцию анекдотов и курьёзов.

— Тёмные века впереди, — глубокомысленно сказал Кроули.

Они пили горячее вино и молчали. Солнце коснулось горизонта, небо медленно гасло. Империя умирала, а они смотрели на вечный город, рыжий и мраморный.

Кроули, поставив локоть на колено, касался пальцами своей шеи. Иногда он забывал, что по современной моде ему приходилось носить короткие волосы — и машинально искал длинные пряди, чтобы прочесать их рукой или сплести в небрежную косу. Но сейчас пальцы натыкались на озябшую от вечерней прохлады кожу и короткие вьющиеся кольца вместо длинных тяжёлых прядей.

Азирафель посмотрел на него, задержал взгляд. Кроули убрал руку, будто смутившись.

— Мне нравилось, — вдруг сказал Азирафель.

— Что?

— Мне нравилось, когда у тебя были длинные волосы.

Кроули отвернулся, стараясь не покраснеть.

— Может быть, мода на них ещё вернётся.

— Может быть, — повторил Кроули. — Ещё вина?..

Азирафель подставил стакан.

— Очень удобно, что не нужно таскать с собой жаровню, — сказал Азирафель.

— Лучше замолчи, — предупредил Кроули. — Много болтаешь.

Ангел спохватился, постарался нахмуриться. Ему действительно не стоило хвалить Кроули — и уж тем более говорить ему комплименты.

— Как звали этого сегодняшнего праведника? — спросил Кроули, грея длинные пальцы на боках глиняного стакана.

— Валентин, — сказал ангел. — А зачем тебе?

Кроули фыркнул:

— Я ведь должен буду похвастаться, что помешал вам заиметь ещё одного мученика!

— О, конечно, — спохватился Азирафель. — Придётся тщательно выбирать выражения, когда я буду об этом рассказывать.

— Пф!.. Напиши своим, что ты загнал злого духа аж на вершину холма и до самого рассвета не давал ему передышки, осыпая его пинками и оскорблениями.

Азирафель настороженно покосился на Кроули.

— Не думаю, что я силён в оскорблениях. Или пинках.

Кроули пихнул его локтем в бок и весело улыбнулся.

— Да ладно, это совсем не сложно. Делай, как я, — и он пихнул его снова.

Азирафель смерил его взглядом, помедлил, явно с трудом решаясь поднять руку — но сосредоточился и легонько ткнул Кроули в плечо.

— О, ты поразил меня в самое слабое место! — патетично воскликнул Кроули и завалился набок.

— О, прости! — Азирафель взволнованно подскочил. — Ты в порядке? Ты не ушибся?

Кроули, смеясь, встал на колени, чтобы подняться. Всё ещё смеясь, задрал голову и посмотрел на Азирафеля снизу вверх. Ангел возвышался над ним, край белой тоги, подхваченный ветром, хлопнул Кроули по щеке. Кроули перестал улыбаться, глядя вверх — на растерянное, почти испуганное лицо ангела.

— Тебе… тебе лучше встать, — торопливо сказал Азирафель, отводя глаза.

— И злой дух оказался повержен на колени перед сияющим ангелом, — негромко и выразительно сказал Кроули.

— Встань, пожалуйста, не надо этой патетики, — нервно потребовал Азирафель, переводя дыхание. — Ты ведёшь себя глупо.

— Вот! Вот ты и начал осыпать меня оскорблениями! — радостно заявил Кроули. — Видишь — это не так уж и сложно.

Азирафель сел на прежнее место, недовольно сложив губы. Кроули одним движением перетёк на сиденье рядом и вытянул скрещённые ноги. Он ухмылялся, глядя, как город поглощает тьма, а над головой проступают холодные февральские звёзды.

========== Окрестности форта Кармартен, 573 AD ==========

Комментарий к Окрестности форта Кармартен, 573 AD

Веду я счет потерянному мной

И ужасаюсь вновь потере каждой,

И вновь плачу я дорогой ценой

За то, за что платил уже однажды!

Сонет №30

Влажная болотистая земля, раскисшая от дождя, чавкала под лопатой. Стоило вынуть пласт, как на дне ямки начинала собираться вода.

Прогалина заросла мхом, как сыр — плесенью. Он был зелёный, яркий — куда ярче, чем листва на лепечущих осинках вокруг поляны, ярче болотной ряски, под которой прятались глубокие чёрные бочаги. Осины шелестели под мелким дождём, выворачивая листья от малейшего дуновения ветра. Острые верхушки елей раскачивались и натужно скрипели, когда с них снимались тяжёлые сытые вороны. Хриплое карканье далеко разносилось в сыром туманном воздухе — вороны пировали. Там, за елями, на опустевшем поле сражения, лежали тысячи тел. Здесь, на прогалине, их было пятеро. Они лежали среди серых валунов, завёрнутые в изрубленные плащи, с покрытыми лицами. Шестой человек — или тот, кто выглядел, как человек — мерно махал лопатой, вонзаясь в сырую чёрную землю, выворачивая пласты и сваливая их возле прямоугольных ям.

Невдалеке послышалось звяканье сбруи коня, удары копыт о плотную землю. Человек даже не поднял головы, чтобы передохнуть от своего труда и поглазеть на всадника. Он стоял, по щиколотку в грязной воде, скопившейся на дне могилы, и ожесточённо рубил лопатой еловый корень.

Всадник приблизился, остановил коня.

— Бог в помощь! — воскликнул он, будто приветствовал пахаря, идущего за плугом.

— Проваливай к чёрту, — отозвался человек из могилы.

— Кроули? — неуверенно спросил всадник. — Что ты делаешь?

Кроули разогнулся, с трудом распрямляя спину, поднял взгляд. Азирафель был одет по-дорожному, поверх серебристой кольчуги лежал тёплый плащ на волчьем меху, обнимая его, как крылья.

— Да вот, решил репу посадить, — язвительно сказал Кроули, опираясь локтём на лопату.

Азирафель огляделся, заметил тела.

— Кто эти люди? Ты что — хоронишь их?..

Кроули выбрался из могилы, воткнул лопату в землю и посмотрел на свои ладони. Их покрывали свежие волдыри — крупные, тугие от скопившейся жидкости.

— Кто-то же должен, — сказал Кроули, глядя на пальцы, сгибая и разгибая их, разглядывая волдыри как забавную диковину.

— Они были твоими друзьями?

— Демоны не заводят друзей, — Кроули скривился от отвращения. Встряхнул руками, будто ждал, что это чудесным образом поможет избавиться от следов тяжёлого труда. — Мне никогда не нравилась Британия, — вдруг сказал он, резко меняя тему. — Отсталая провинция. Дожди, сырость, слякоть. Вина нет, а пиво ужасно.

— Согласен, кухня пока не на высоте, — поддержал Азирафель. — Грубовата.

Кроули посмотрел на свои ногти, окаймлённые чёрным, потёр их о рукав рубахи, оставив грязные разводы. Казалось, он хотел сказать что-то ещё, но промолчал. Поглядел на тела, на их плащи, мокрые от дождя, заляпанные бурыми пятнами. Вернул взгляд на Азирафеля.

— Куда ты едешь? — спросил он.

— На север. Нужно помочь одному принцу стать королём. Там скоро будет война…

— А разве война когда-нибудь заканчивается? — спросил Кроули. — Все воюют друг с другом за это место, будто тут есть что-то кроме болот и лесов. Здесь тоже, — он кивнул головой на высокие ели, — одни люди напали на других людей… Не понимаю, почему они хотят жить тут — на Земле полно царств получше. Например, те, где растёт виноград. И финики.