Нулевой портал (СИ) - Ракшина Наталья. Страница 49

«Вас слишком много…» — вспомнила Морозова. Много!.. Значит…

— Кстати, у него есть пособники. Или даже персонификация, еще одна ипостась — Самсай-ойка. Темная личность. Дух болезни и бес, наводящий безумие. Но опять же: если есть в жилище его изображение, обойдет стороной! В каждом приличном мансийском доме имелось такое изображение или личина: между очагом и стеной! Перевод имени дословно — Заглазный старик, то есть, невидимый, находящийся в месте, которое недоступно для восприятия.

Выколотые глаза на фотографии. Заклеенный конверт. Увидеть снаружи, что в нем лежит, нельзя… Но и тот, кто спрятан внутри — тоже ничего и никого не видит. Вот почему выколоты глаза!..

— И манси, и ханты считают, что дух может находиться в каком-то предмете как хозяин, сущность этого предмета. Так что фотография, как мне кажется, ваша посылочка, Анастасия, это как идол на капище — вместилище для посторонней сущности, которая должна была быть надежно спрятана! Не для того, чтобы ее не нашли, а для того, чтобы она не нашла.

Профессор сделал шестую попытку утихомирить буйную растительность на голове, провалил ее и снова щелкнул «мышкой»:

— Ну вот, всякие картинки.

Картинок было много: фотографии и рисунки идолов, бронзовых и деревянных личин, современные творения художников и копии с предметов и изображений, сделанных обскими уграми. В основном картинки жуткие.

— Устрашающе! — честно сказала Настя, в то время как холодная змейка внутри все-таки проявила себя то ли презрительным смехом, то ли негодующим клекотом.

Как модница, разглядывающая китайскую подделку сумочки дорогого бренда.

— Антон, вы считаете, что доставшаяся мне сущность…

Профессор-ковбой не дал договорить до конца, протестующее замахав руками:

— Нет, нет! Картинки просто так показал, для общего развития. Дело-то в том, что оба эти божества, и Куль-oтыр у манси, и Кынь-лунг у ханты, — имеют семьи и детушек, соответственно. В бытовой речи имя Куль-oтыра особенно не произносят, а вот Тэрн куль, или Тэрн хуль — запросто. Это не имя, это прозвище — «черт губительной болезни». Я пока не нашел, как звали детей Кынь-лунга у ханты. Но имя дочери Куль-oтыра известно: Куль oтыр aги. У него есть дочь, Анастасия! И думаю, с теми же полномочиями, что у папы… Чем не одно из многих лиц богини Тарн?..

Стрелы шелковистого инея могли бы уже метнулись в лицо профессору, но тот, видимо, почувствовал телодвижения голубоглазой эквы раньше, чем сама Настя.

— Вы боялись в детстве темноты? — неожиданно спросил он, подмигивая.

И эква растерялась от вопроса, и Настя.

— Нет, правда? — снова подмигнул Лозинский, уже другим глазом. — Потому что темнота — это не только страх. Это звезды в ночном небе и шебуршащий звук падающего с новогодней елки «дождика». Это сладкие детские сны — а если даже они вдруг страшные, можно накрыть голову одеялом, а под ним включить фонарик. И читать там любимую книжку в полной безопасности. И довериться взрослым, которые там, снаружи твоей крепости из одеяла, остановят всех чудовищ. Я плохо знаю Новый Завет, но с помощью отца Даниила запомнил одну фразу, которую боюсь переврать: если не будете, как дети, не войдете в Царство Небесное. В детстве, Анастасия, ты видишь мир таким, как он есть. И в своем воображении можешь делать то, что недоступно взрослому. А от воображения до реальности — один шаг.

Прим. авт.: цитату Лозинский все-таки переврал. «…истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное». Евангелие от Матфея, 18:3

…девочка Настюша просто взяла незнакомую сердитую тетю за руку. Сердитая голубоглазая тетя растерялась и шмыгнула носом, прикасаясь к детской ручонке. И шелковистый иней рассыпался в прах…

— Я же говорил, что надо научиться контролировать! — профессор откинулся на спинку стула и сделал попытку покачаться, но чуть не упал и прекратил это неблагодарное занятие. — Кстати, сейчас привезут пиццу, да не одну. Оставим Нефедову, но для меня ожидание сверх меры, пора подкрепиться!

Пиццу они дождались через полчаса. Не одну, а три разных, и отнюдь не самого мелкого размера. Для того чтобы разогреть пиццы в микроволновке, пришлось их, естественно, резать. Пока Лозинский справлялся с нехитрым делом нарезки, Настя робко спросила:

— А тот самый отец Даниил?.. Он не может помочь мне избавиться… ну, вы поняли.

— Понял, Анастасия. — Кивнул мужчина. — Только ведь это не посмертная тень менква на обочине в нехорошем месте, тут совсем другое. Нехорошее место освятить хотя бы можно, а касательно вас… В православной традиции не человек изгоняет из другого человека бесов, а Господь. Таким даром и правом — обращаться к высшим силам — обладает далеко не каждый священник, а единицы! Все остальное, включая массовые «отчитки» — простите, от невежества, личной гордыни и от лукавого.

— Но ведь может не получиться избавиться? — гнула свою линию Морозова. — Что тогда?

Профессор со стуком положил нож, затем вздохнул:

— Врачу, я думаю, сказать можно. И я, и Нефедов, — мы оба задали вопросы тем представителям ближайших филиалом ОМВО, до кого смогли дозвониться. Офисы-то изолированы, контактов особо нет… Если посторонняя сущность, тень, подчиняет живого человека — его ждет психическое расстройство как минимум. Смерть личности — как максимум.

Увы, в глубине души Настя уже была готова к таким страшным словам. Фрагмент бабушкиных записей с упоминанием о распаде личности наглядно это подтверждал.

— Но вы терпели ее рядом с собой в латентном состоянии очень долго и без ущерба для психики, иначе проблемы начались бы гораздо раньше! Она спала себе тихонько и не отсвечивала, пока посылочку не открыли. Так что повторюсь: контроль и еще раз контроль, пока… не удастся расставить все точки над «и».

За окнами уже стемнело — северный декабрьский день короток. Настя прожевала кусочек пиццы, но без особого аппетита. Из головы не уходила та самая девушка-куратор, о которой говорил Лозинский. После совместного перекуса Морозова попыталась вернуться к интересовавшей и беспокоившей теме.

— Я-то вряд ли смогу помочь, но давайте-ка, спросим у Елены напрямую! — Антон снова раскрыл свой ноутбук и развернул окошечко «Скайпа». — Уж она-то должна знать…

В окошечке появилось знакомое миловидное лицо, обрамленное темными кудряшками.

— Анастасия Юрьевна?.. Вы созрели для повторного входа в портал?

— Думаю, этот момент уже близок. Осталось совсем чуть-чуть. — Улыбнулась Настя или, скорее, заставила себя улыбнуться. Она не могла отделаться от ощущения, что за приветливым взглядом главы филиала прячется совершенно другой — цепкий, жесткий, без сантиментов.

Взгляд по-своему несчастливой женщины, у которой в жизни осталась только работа, но работа, вряд ли принадлежащая к разряду любимых занятий.

И Настя оказалась права.

— Елена, помните мой первый месяц в Сургуте? — спросил Лозинский, обращаясь к окошечку «Скайпа». — Со мной работала девушка. Олеся, которая была моим куратором. Я же потом суетился с переездом, уезжал, приезжал… Когда через год мне дали первое дело по «Теме», Олеси в штате уже не было.

— Конечно, помню. — Несколько удивленно отвечала Елена. — Чего вдруг заинтересовались, Антон? Или дела пересекаются?

Акцент на слове «дела» Морозовой совсем не понравился.

— Это интересно мне, Елена. — Девушка придвинулась к ноутбуку.

— Интерес праздный или… принципиальный?

— Принципиальный.

— Боитесь, что придется занять место куратора? — в голосе женщины появился холодок, и тут вдруг до Морозовой дошло, что собеседнице не слишком хочется обсуждать ту самую Олесю (имя, наверное, ненастоящее) с человеком, не имеющим пока что отношения к «Жизненному долгу».

До профессора это тоже дошло, так что он запустил пятерню в свою шевелюру, видимо, жалея, что нельзя спрятаться под шляпой, которая осталась в прихожей.

Отступать было поздно.

— Хорошо, если так хочется знать, я отвечу. Олеся расплатилась с долгом так, как сочла нужным. Инструктор йоги, задвинутая на медитативных практиках, открытых чакрах и энергетических потоках всех мастей. Она пила из всех источников, включая нечистые — как неразборчивое животное, утратившее нюх на заразу в воде. Через дырки, понатыканные между мирами всеми этими дико модными процедурами, Олеся протащила с собой отнюдь не одну потустороннюю сущность, а десяток. Потом была скверная история с жестоким проклятием в адрес парня, за которого она собиралась замуж… Только он не захотел, выбрав другую. Через некоторое время — его смертельный диагноз и ее запоздалое прозрение. Звонок, работа здесь, а потом осознание — астральные паразиты никуда не делись, а смертельный диагноз бывшего приятеля — их рук… или что у них там… дело.