Водный мир (СИ) - Райот Людмила. Страница 21

Перед жаровней откуда ни возьмись появляется кресло, на его темном материале высечены рисунки, по очертаниям схожие с татуировками. Приглядываюсь повнимательней, неужели оно деревянное? Дерево — огромная редкость в Атлантисе.

Тимериус замечает мой заинтересованный взгляд и улыбается краешком губ.

— Этот трон — самая дорогая вещь на всем острове. Удивительно, правда?

Удивительно, не то слово. Жаль, я не догадалась взять с собой в путешествие бус и сережек из яблони, купленных в далеком прошлом на черноморском побережье. Моментально стала бы богачкой.

Гереро Стронцо тщательно усаживают в кресло. Вся площадь превращается в слух, нервы натягиваются в томительном ожидании. Черт, ну как же медленно он все делает! Поддаюсь всеобщему настроению и сгораю от любопытства, усиленно прислушиваясь. Буквально не могу оторвать взгляда от трона с восседающем на нем атлантом.

Наконец царственный старец поднимает подбородок в приветственном жесте, и толпа взрывается ответными криками, подражая стадиону футбольных болельщиков, но стоит ему опустится, как глотки дружно замолкают.

Я жду обещанной речи, но вместо нее начинается что-то совершенно невероятное. Островитяне по одному подходят к гереро, берут его за руку, что-то шепчут, благодарят, кланяются. Тот в ответ неизменно молчит, кивает, иногда улыбается, иногда слегка хмурится. Все это сопровождается какой-то особой атмосферой гармонии и тепла: никто не толкается, не стремится пролезть без очереди, нахамить соседу. Чем больше я смотрю на это, тем сильней становится мое недоумение.

С тех самых пор, как я попала в Набил, покинув родную планету, в сознании закрепилась установка — чтецы опасны. Иные, обладающие даром считывать отпечатки людей — могущественная, но враждебная каста, призванная распознавать человеческие слабости, подчинять и порабощать. Я сотни раз видела, как от них отшатываются, смотрят с неприязнью, прячут руки. Но я никогда не видела, чтобы люди шли к ним сами, с радостью и воодушевлением.

Через Стронцо успевает пройти пять или шесть атлантов, когда он, словно вспомнив о чем-то, обводит взглядом всех присутствующих.

— Где эта девочка? — я впервые слышу его глубокий, чуть надтреснутый голос.

Лица атлантов, как по команде, дружно поворачиваются в сторону нас с Тимом, а у меня пересыхает в горле. Парень пихает меня локтем и шепчет:

— Иди к нему. Я договорился о том, что ты подойдешь вне очереди.

От него расходятся успокаивающие флюиды, но они не могут соперничать по силе с аурой Стронцо, давлеющей над площадью. Дыхание сбивается, ноги не слушаются, когда я прохожу мимо расступившихся передо мной атлантов, робея под прицелом десятков темных глаз.

Ну, Тимериус! Вот уж удружил, так удружил. Я может, и не собиралась «беседовать» с этим атлантийским чтецом, а он выбил мне вакантное местечко. Но отказаться от общения с гереро, когда он сам публично позвал меня, значит навсегда разверзнуть пропасть между мной и местными.

Стараюсь отключить свой внутренний датчик на ментальные воздействия и сосредоточиться на облике старца. Повальное стремление атлантов выставлять тело напоказ не относится к нему, он максимально скрывает татуировки (которые, несомненно, имеются), облачась в длинную светлую хламиду, на которой изображен все тот же глаз. Его седые, тщательно расчесанные волосы спускаются до самого пояса. Хочу рассмотреть внешность чтеца и терплю поражение: черты лица постоянно ускользают от взгляда, размываясь, прячась в несуществующей тени.

Его невозможно воспринимать и описывать мерками просто человека. Он — нечто большее.

Гереро не раскрывает рта, но мне слышатся тихие шепчущие голоса, доносящиеся от поджарой фигуры. Мерное бормотание бесчисленного количества людей, давно умерших, но продолжающих жить в коллективном бессознательном своих потомков. Рассказывающие истории радостей и невзгод, ошибок и открытий. Накладываясь друг на друга, они сливаются в одну единую песню — Историю Атлантиса.

Приближаюсь к костру и застываю перед креслом, уже не сомневаясь: я — открытая книга для гереро. Мне даже не обязательно касаться его руки, чтобы рассыпаться ворохом букв, фраз и знаков препинания. История тоже вглядывается в меня, видит гораздо больше, чем я представляю собой снаружи, и усмехается.

Усмехается?!

— Эка тебя растрясло, — говорит Стронцо и снова хихикает, сбрасывая с себя загадочность.

Передо мной предстает уже обычный пожилой атлант: лицо в глубоких складках и морщинах, в глазах — озорные огоньки, покачивающиеся в море мудрости.

— Подойди ближе, сестра. Я не видел таких прежде… С виду хрупкая, а внутри — алмазный стержень. Внешне девочка, а стоит чуть углубиться — целая кладезь миров и планет. Приоделась, опять же…

Атлант одобрительно смотрит на мои выглядывающие из-под шнуровки бедра, и я окончательно смелею. Подхожу вплотную, ища взглядом его руки: они сложены на подлокотниках, одна поднята ладонью вверх. А он не так страшен, каким кажется. Может, и не придется его трогать. Зачем ему отпечаток чужачки вроде меня?

Он ловит мой взгляд и становится серьезным. Чуть наклоняется вперед и говорит тихо: так, чтоб слышала лишь я.

— В тебе спит знание об утраченном времени… Ты окажешь мне услугу, если позволишь коснуться тебя, — его слова повергают меня в шок. — Люди этого острова никогда не видели жизни на суше. Запах травы, зелень луга, прохлада лесов и журчание рек — я хочу показать им все это.

Больше не сомневаясь, протягиваю к нему руку, и он подается вперед, накрывает ее обеими ладонями. Жду, что искра1 столь сильного иного хоть как-то проявит себя, но ничего особенного не происходит. Чувствую тепло: концентрируясь под кожей рук, расходится выше, наполняет плечи, голову, спускается к ногам. Одновременно с этим происходит процесс… не могу назвать его иначе, чем «отпускание грехов». Все сомнения и страхи покидают меня, поднимаются к небу едким дымом, смешиваясь с ночной темнотой, и окончательно исчезают. Банально не могу вспомнить, что заботило меня каких-то пять минут назад. А ведь оно было! Давило вечным грузом, постоянным и оттого привычным. Я обновляюсь и перезапускаюсь.

Стронцо отстраняется и подмигивает мне.

— Спасибо, полюбившая чтеца.

Понимаю, что аудиенция закончена, и возвращаюсь на свое место — точнее, пытаюсь найти его среди заполненной атлантами площади. Вокруг встают бесконечные пятна лиц, и — удивительное дело! — они смотрят на меня иначе, чем до разговора с гереро. Я то и дело ловлю подбадривающие улыбки, вижу живой интерес, чувствую ласковые похлопывания по плечу. Несколько раз приходится остановиться и отвечать на вопросы местных: кто я, откуда и как меня зовут. И я отвечаю — легко и весело, без малейшей скованности, смутно осознавая, что произошедшее стерло грань между мной и ними.

Через некоторое время совсем забываю, куда иду, и просто наслаждаюсь общением, которого была лишена все это время. Тимериус преподнес мне бесценный подарок.

Я стала своей.

10. Танец искр. Наваждение

Время идет, а местные все также подходят к Стронцо: церемония будет продолжаться, пока каждый из жителей острова не коснется гереро.

Я наслаждаюсь долгими минутами необычного одиночества, окруженная незнакомыми и безразличными людьми, зато избавленная от общества двух знакомых, неравнодушных и оттого слегка назойливых. Хочу продлить момент собственной самодостаточности и надеюсь: среди разноцветной и полураздетой толпы отыскать меня будет не так-то просто. Размечтавшись, буквально вижу себя со стороны: мимикрировавшую под местных девушек, щеголяющую шнуровками на голое тело и одной единственной (зато толстой!) косой. Почти ничем не отличающуюся от других представительниц слабого пола…

Ничем, кроме вживленного в голову датчика местонахождения. Стоит спуститься с небес на землю — вижу уже не себя, а Никеля, стоящего прямо напротив и терпеливо ожидающего, когда я сама упаду ему в руки.

Вот же ж пакость! Он все-таки нашел меня!