Ошибка 95 (СИ) - Скуркис Юлия. Страница 19
Впрочем, и мыслей не надо; в последнее время они возымели привычку сливаться в мутные потоки и падать в темные пропасти — нет опоры, нет почвы. А что есть? Только этот знакомый взгляд такой теплый и ласкающий, только миг между невозвратным прошлым и неизвестным будущим.
Мила тихонько гладила своего прежнего Рихарда по затылку, пропускала сквозь пальцы прядки волос. «Только не исчезай, — молила она. — Я так устала, запуталась, дай мне передышку, немного покоя, совсем немного». На лице спутника застыла маска покорности, лишь время от времени подергивался на щеке мускул.
За окном промелькнули габаритные огни авиетки, вероятно, одна из последних моделей с низким уровнем шума, иначе бы непрошеные гости ее услышали.
Рихард испарился — Мила почувствовала это.
Айвен Смит толкнул ее на диван и бросился к окну.
— Это твой чертов муж с какой-то бабой, — сказал он и, скроив неопределенную гримасу, покачал головой, что могло означать: «Не везет, так не везет». Мила на несколько секунд прикрыла глаза, словно видеть этот мир не было больше сил.
Настороженность на лице Дэна исчезла, как только он увидел бывшую жену.
— Здравствуй, Дэн, — кивнула она в ответ на приветствие. — Прости за вторжение, мы…
— Я не против, можешь пользоваться коттеджем, но предупреждай заранее, — он говорил миролюбиво, — Раз уж так получилось, будем считать, что вы пришли в гости. Добро пожаловать! Познакомьтесь это Рита, — представил он свою подружку, — а это Мила и… Вас, кажется, зовут Рихард? Приношу вам свои извинения.
Бывший муж взглянул на Милу с беспокойством:
— Ты такая бледная. Неважно себя чувствуешь?
«Хорошо, что я сижу», — подумала она, а внутри заворочалась тупая боль.
Айвен стоял, покачиваясь с пятки на носок, с безразличным видом разглядывая подружку Дэна. Девушка поставила на пол корзину для пикников, при этом наклонилась так, что приковала к себе все взгляды. Было любопытно — выскользнет ее бюст из глубокого декольте или каким-то чудом удержится в эластичном лифе сарафана. Рита изящно и медленно разогнулась и, невинно хлопая ресницами, принялась рассеянно теребить медальон из нержавеющей стали. Мила поморщилась.
— Уматывайте отсюда, да побыстрее! — сказал неожиданно Айвен.
Дэн заметно вздрогнул. На лице его отразилось напряжение, будто он пытался что-то вспомнить. Рита подошла к нему ближе, взяла под руку, словно ища защиты.
— Да что ты такое говоришь, Рихард? — Мила попыталась на корню загасить разгорающийся конфликт. — Это же его дом. Все, Дэн, прости, мы уходим.
Она подхватила сумку и направилась к выходу. Сзади раздался глухой удар и за ним грохот падающего тела. Мила резко обернулась. В тот же миг ей заложило уши от пронзительного визга Риты. Айвен, восседая верхом на Дэне, с яростью молотил его по лицу.
— Перестань! — завопила Мила. — Остановись!
На лице Дэна появлялись кровавые ссадины. Он стонал сквозь зубы и пытался увернуться, отрывая голову от пола и тычась подбородком в грудь, но сильные удары Айвена отбрасывали голову назад, и затылок каждый раз ударялся об пол.
— Ты убьешь его! — заорала Мила, пытаясь перекричать вопли Риты.
— Принеси веревку, — бросил Айвен спокойным голосом и так двинул Дэна в челюсть, что тот вмиг утихомирился.
— Какую веревку?..
— Быстро! Веревку, простыню, канат — все равно!
В эту секунду Рита метнулась к миникому, лежавшему на столике. Мила, едва ли осознавая, что делает, с размаху залепила сумкой в кукольную физиономию девушки. Рита охнула и свалилась на пол.
Айвен промолчал, но Мила почувствовала: он удовлетворен. Она растерянно посмотрела на лежащую девушку. Из разбитого носа капля за каплей выступала кровь. Рита тихонько скулила, испуганно глядя на свою обидчицу.
— Веревку, Мила! — напомнил Айвен.
Она отшвырнула сумку, бросилась в кладовую и вынесла оттуда целый ворох упаковочной тесьмы.
— Сойдет, — буркнул Айвен.
Он связал Дэна и отволок в подвал, то же самое проделал с Ритой. Девушка не сопротивлялась. Похоже, была в ступоре.
«Она тоже имплантер! — поняла Мила. — Она чувствует боль Дэна». Мила опустилась на диван, впала в оцепенение. На миг показалось, что все происходящее не имеет к реальности ни малейшего отношения. Но только на миг.
Что же они наделали! Как она оказалась во всем этом замешана? Мало того, что сбежала с преступником, так теперь и сама стала соучастницей преступления.
Сдаться, раскаяться… Пусть ей немедленно сотрут это воспоминание, она пройдет программу реабилитации преступников. Она согласна на все, она виновна…
— Успокойся, — сказал Айвен, вернувшись. Ее угрызения совести не произвели на него впечатления.
Мила уперла локти в колени и спрятала лицо в ладонях. Что ее ждет? Тюрьма?
Айвен остановился напротив, держа корзину для пикников, из-под крышки выглядывали горлышки трех винных бутылок.
— Тут жратва и вино, — сказал он все тем же беспечным тоном. — Ты часом не знаешь, где в этом доме штопор?
— В верхнем ящике справа, — автоматически произнесла Мила. — Бокалы в шкафчике.
— Логично, — бросил Смит.
«Ужасно. Как все ужасно», — думала Мила.
Айвен вернулся, притушил свет, сунул ей в руку бокал и налил вина.
— Токайское, — сказал он.
Мила пригубила золотистую жидкость. Десертные вина казались ей противными, особенно синтетические. Изредка она позволяла себе выпить немного сухого, натурального, но вдруг ей захотелось почувствовать расслабляющее тепло. Да что там — напиться до бесчувствия.
Несколькими глотками Мила осушила бокал. Айвен тут же снова наполнил его, поднял свой и сказал:
— За справедливость.
Они выпили. Покопавшись в корзине, он вытащил термопакет с курицей, тарелку с сырами, виноград и принялся жадно есть.
Мила к пище не притронулась. Вначале она думала о Дэне, о том, что, наконец, он получил по заслугам, но вот только был ли Дэн хоть частично прежним или это уже совсем другой Дэн — она не знала.
Глядя, как Айвен обсасывает косточку, Мила непроизвольно улыбнулась.
— Расскажи о себе, — попросила она. — Мне интересно. Ведь ты жил в Страшные Времена.
Айвен глянул на ее бокал, подлил вина.
— Что именно тебя интересует?
— Какими были твои родители?
Айвен на минуту задумался.
— Мать бросила нас с отцом, когда мне исполнилось девять, — сказал он. — Ушла к какому-то астронавту. Папаша говорил, тот мерзавец майором был. Я помню мать. Красивая.
Он выпил и снова налил.
— Значит, тебя отец воспитывал?
— Папаша со странностями был.
— Расскажи, — попросила Мила.
— Чего тут рассказывать-то? Папаша сварщиком работал на кораблестроительном заводе. В пьянство ударился, когда мать ушла. Меня словно не замечал. Пил года два, а потом неожиданно бросил, книги какие-то стал читать, бывало, непонятные слова мне говорил. Не помню толком, о чем он там болтал. Мы с ним почти не общались. Он раньше, когда пил, все время сам с собой разговаривал. Потом у него знакомые появились. Тоже книжники. В то время на Земле еще были люди, которые книгами увлекались. Я имею в виду не каталоги магазинные и даже не книги о науке или политике, а другое… Ну, литература там, религия… Это сейчас у вас только в музее можно книжку увидеть. Все на миникомах есть, а раньше… Ладно, ты не подумай, что и я тоже читать любил. Все это чушь собачья! — Он достал из кармана сигареты и зажигалку, закурил. — Я презирал чтение, как, впрочем, и отца. Он был неудачником. Все время самокопанием занимался, а на меня забил. Но я давно на него не сержусь. Я его вроде как понимаю. Это он из-за матери умом тронулся. А я даже благодарен, что в те годы, когда родители детям мозги ерундой забивают, самому себе предоставлен был.
Мила вспомнила собственное детство — строгого отца, тихую маму, занятия музыкой, языками, изобразительным искусством, непрерывный контроль, ежедневные проверки знаний.
Кажется Айвен не почувствовал этого воспоминания, выпустив в потолок тонкую струйку дыма, он продолжал: