От жалости до любви (СИ) - Ратникова Дарья Владимировна. Страница 20

Вот и всё. Внутри словно всё обрвалось. Стало пусто и одиноко. А в голове всплыли слова Элси «… а то ещё рога наставит…» Нет, Кея не виновата! Она была влюблена в другого. А он, Грегор Рихтер, просто встал у них на пути. Почему, ну почему она не сказала, что любит этого Саймона, сразу? Было бы намного проще и намного больнее. А теперь… Что ему теперь делать? Она подарила ему мгновения надежды и нежности. Грегор вспомнил Кею, какой она была последние дни, вспомнил множество маленьких, незначительных мелочей, на которых раньше не обратил бы никакого внимания. Правда, в этом письме она обмолвилась, что развестись с ним было бы предательством, но предательство — это бросать человека, которого любишь. А любила она не его… Не его…

Грегор сжал руками голову, пытаясь уйти, скрыться от невыносимой боли. Он слишком стар для неё. «Дамам нужно внимание, а не рукописи и пыльные книги» — всплыла в голове строчка из дядиного письма. А он одно время думал, что Кее нужны его рукописи и его книги. Дурак!

Грегор поднял голову. Взгляд его упал на письма, разбросанные по столу. «От мистера Саймона Майерса — миссис Кее Рихтер» Тот самый Саймон. Он машинально открыл письмо.

«Здравствуй любимая! Как у тебя дела? У меня всё просто замечательно», а потом ниже. — «Кея, дорогая, я очень скучаю по тебе. Надеюсь, тебя не обижает эта библиотечная крыса?»

Он — библиотечная крыса? А ведь и верно. Любимый его жены почти угадал с названием, только выразил это более остро. Что-ж, если он для жены крыса — то она должна быть свободна. Грегор не мог понять, что его душит — гнев, гордость или боль. Он позвонил в колокольчик.

— Мадам Берс, кто-нибудь приходил к миссис Рихтер вчера?

— Да, Грета сказала, что какой-то мужчина просил позволения поговорить с хозяйкой. А что, что-то случилось, профессор? — Домоправительница обеспокоенно смотрела на него, теребя подол фартука.

— Да…Хотя нет, всё нормально. Позовите Грету, пожалуйста.

Он знал, что должен сделать. Пока ещё есть силы жить, пока боль не накрыла его с головой, оставив горстку пепла вместо сердца. Он должен её отпустить.

Через несколько часов Грегор принимал у себя в кабинете Саймона. Найти его не составило труда. Мистер Саймон Майерс, сын мясника из Гарлетона — информации было более, чем достаточно. Он попросил его прийти и тот пришёл. Теперь любимый Кеи стоял перед ним в кабинете. Красивый мужчина, примерно одних лет с его женой. Тонкие губы кривились в презрительной ухмылке, усы были залихватски подкручены, волосы приглажены, держался дерзко и вызывающе. Мистер Майерс выглядел лучше, чем он сам. Грегор ясно осознавал это, и ему было больнее, чем когда либо. Но он не должен это показывать. Не перед ним.

— Добрый день, мистер Майерс.

— Что тебе надо? — Лицо Саймона перекосило от злобы. — Ты встал у нас с Кеей на пути. Что ты хочешь?

Грегор помолчал немного, потом под пристальным взглядом мистера Майерса достал из своего стола конверт:

— Вот. Это вам. Кея ушла, — он вздохнул, произнеся её имя. Язык словно наливался свинцом, когда нужно было говорить о ней. — Она оставила мне письмо, где написала, что любит вас и любила с детства. Я не хочу неволить её. Возьмите конверт и передайте ей. С сегодняшнего дня она свободна. В конверте брачный договор и свидетельство о свадьбе. Делайте что хотите, аннулируйте брак. Я не буду вам мешать.

Грегор устало облокотился на спинку стула, возле которого стоял. Этот разговор отнял у него слишком много сил. Но так было надо. Порвать все хрпупкие нити надежды и отдать все долги.

— Наверное, я должен сказать спасибо, — раздался резкий голос. Грегор поднял голову. Саймон смотрел на него и усмехался, неприятно, чувствуя своё превосходство. — Но я не буду. Удачи, мистер Рихтер!

Мистер Майерс поклонился, взял конверт с бумагами и направился к выходу из библиотеки.

— Надеюсь, ты сделаешь её счастливой! — Выдохнул Грегор, глядя ему вслед.

— А то, как же! — Саймон как-то неприятно улыбнулся и исчез за дверью.

Ну вот и всё. Теперь у него нет никаких дел, до самого конца жизни никаких дел. Грегор почувствовал себя усталым и опустошённым. Ничего не хотелось — ни есть, ни спать, ни читать, ни заниматься исследованиями. Всё потеряло свой смысл. Он верил, что она привыкнет к нему. И ему даже начало казаться, что её привычка перерастёт со временем в нечто большее. Он вспомнил, как она лёгкой поступью проникла в одно серое утро в библиотеку и как они вместе сидели встречали рассвет. Он помнил лёгкую шаль на своих плечах и ласковые прикосновенья к волосам. Он был уверен! Но неужели она притворялась? Просто для того, чтобы усыпить его бдительность?

Он машинально ощупал рукой спинку стула. Шаль висела на ней, сиротливо и одиноко, ЕЁ шаль. Грегор снял её со спинки и погрузил в неё лицо. Она пахла Кеей. Он крепче прижал её к себе. Слёз не было. Глаза оставались сухими. Только сердце плакало кровью и болело. А ещё мучила мысль о предательстве и не давала покоя. Найти бы жену, чтобы спросить один раз, всего лишь раз, заглянув ей в глаза — искренне ли она говорила с ним так нежно и пробиралась в библиотеку с утра пораньше, или это всего лишь часть представления? Подумав об этом, Грегор так сильно сжал в руке перо, которое машинально трогал пальцами до этого, что оно сломалось напополам. Острые осколки больно врезались в ладонь. Он с удивлением смотрел на капли крови, выступившие на коже. Неужели всё что Кея делала — это лишь для того, чтобы усыпить его бдительность? Но ключи от кабинета были у неё. Его жена могла забрать бумаги в любое время.

Грегор уронил голову на руки. Пустота, сомнения, боль жгли его изнутри. На секунду мелькнула, издеваясь, будто бы спасительная мысль — утопить горе в вине. Но перед глазами тут же возник отец. Между попойками он пытался заниматься воспитанием сына, но у Грегора давно и прочно выработалось стойкое отвращение к вину и… к отцу. Его передёрнуло. Как каждый раз при воспоминании об отце. Спасибо дяде. Андриус забирал его из дома, во время отцовских оргий.

В дверь постучали. Грегор вздрогнул. Кому он вдруг понадобился? Но стук настойчиво повторился.

— Войдите! — Тихо и хрипло произнёс он. Слова словно застревали в горле.

Дверь открылась. В кабинет вошёл дядя. Лёгок на помине.

— Ну, здравствуй! Рассказывай, что случилось.

— Ничего, о чём стоило бы говорить, — Грегор вздохнул. Отчитываться перед дядей было выше его сил. Но откуда он узнал?

— Ну, может быть, тебе и не стоит, но слухи, мой мальчик, надо бы всё же объяснить.

Андриус подошёл ближе. Трость стучала по паркету. Грегор вспомнил, как они ездили с дядей к Друфарсу. В груди словно что-то надорвалось, какая-то ниточка… Он вздохнул, поднял глаза на лорда Эрдариуса и начал рассказ. Всё же дядя заменил ему отца. А выговориться так хотелось…

— И ты, конечно, отдал этому проходимцу бумаги и благородно отпустил свою жену на все четыре стороны, вместо того, чтобы найти её, вернуть и поговорить по душам?

— Я лишь хочу, чтобы она была счастлива, — Грегор усталым жестом поправил очки.

— Счастлива, — передразнил его дядя. — А ты разве знаешь, что женщинам для счастья надо? Благородный дурак!

Грегор промолчал. Дядя тоже молчал и смотрел на него. А потом вдруг улыбнулся и хлопнул его по плечу:

— Дураки — это сила! Не унывай!

Дядя уехал. А не унывать казалось выше его сил. Грегор так и сидел в библиотеке. Весь вечер и всё ночь. Теперь у него ещё много ночей впереди, пустых ночей… За окнами завывал ветер. Метель разыгралась не на шутку. Пригоршни снега бросало прямо в ставни. Как там Кея? Где она? Не случилось ли чего? При мысли об этом, Грегору невыносимо, безумно захотелось её увидеть. Просто найти и посмотреть в глаза. Они не умеют лгать. Надо было спросить её раньше, но он ждал, тянул. Хотя что такое раньше? Время словно бы потеряло свой смысл, а жизнь — своё значение. Но он же не может так сидеть всю жизнь!