Красная книга (СИ) - Нинсон Ингвар. Страница 71

— Игн! — выдохнул Ингвар.

Пихнул старика, стараясь повалить с лавки, но тот вцепился в волосы.

Надо было подниматься. Стокилограммовый сказочник слишком долго был без еды и слишком натрудил ноги за последние дни. Сил встать не было. Так они и толкались. Один, сидя на лавке, полузавёрнутый в истлевшее одеяло, другой, стоя перед ним на коленях, равно не находивший сил ни сдаться, ни умереть.

Над Ингваром промелькнули копыта Джо. Вскочи Нинсон на ноги, и копыта проломили бы ему череп. Больше конь не атаковал, опасаясь задеть хозяина. Он только что чуть не проломил головы обоим. Сам заметил это. Заржал.

— Игн-Гигн! — то ли вырвался из глотки Ингвара Нинсона боевой клич, то ли высыпались из горла Таро Тайрэна покорёженные руны.

Ингвар, наконец, выдрал топор из рук старика, а самого спихнул за лавку.

Забыл про темляк. Противник упал бы, не будь привязан к топору. Ингвар ударил его по ноге, вышибая опору. Старик вместе с одеялом съехал с лавки, цепляясь за воротник Нинсона, чтобы не упасть. Оказалось, у него нет ноги.

— Игн-Гигн-Агн! — закричал Таро, не в силах подобрать ни правильных слов, ни правильных рун.

Ингвар несколько раз пнул старика, повисшего на темляке. Рука застряла в перекрученной петле на топоре, другой он закрывался от ударов по рёбрам. Нинсон ненавидел в этот момент клятскую конягу, клятского старика, клятское колдовство, но более всего ненавидел и презирал себя.

— Игн-Гигн-Агн-Гагн! — зарычал Ингвар на утробной ноте звериного рыка.

Конь отпрянул. Осел на задние копыта и испуганно заржал.

Нинсон достал сакс.

— Нет. Нет. Не надо, — прокашлял старик.

— Не надо было, — с нажимом произнеся последнее слово, ответил Великан.

— Да. Да. Больше не буду.

Нинсон попытался убрать оружие. Но он так резко выхватил нож, что разрезал петельку, заменявшую ножны. Тогда просто отбросил сакс. Потом выпутал руку старика из темляка и забрал топор.

Старика он посадил на лавку. Наклонился к самому лицу.

— Я сказал, что не трону тебя. Не вынуждай.

— Да. Да. Хорошо, — тот поднял руки в примирительном жесте.

Ингвар сел рядом.

Старикан оказался проворным. Ещё вскочит на жемайтца и поминай как звали.

— Как тебя зовут?

— Да. Да. Михей, в смысле.

— Хорошо. А ...

Не умно будет называться ни Ингваром Нинсоном, ни Таро Тайрэном. Об этих секретных именах теперь знать будет только он. Нет, к сожалению, не только он. Двадцать-двадцать-двадцать. Да, по правде говоря, это ведь первый встреченный им человек, который не знает его ни как Ингвара, ни как Таро.

Ладно. Одноногому старику и вовсе без надобности его имя.

— А как ногу потерял, Михей?

— Тиуном был. Мы были.

— Вы с Джо?

— Да. Нца! — цыкнул языком старик и показал коню несколько округлых жестов.

Тот застыл, а потом, топая копытами, развернулся на месте.

— Ща он другим боком встанет, увидишь.

Действительно, по всем правому боку коня шёл длинный светлый шрам, начинался тонкой полоской на шее, потом переходил в большой рубец на боку и заканчивался уже на животе, опять сойдясь в тонкую белую полоску на тёмно-коричневой шкуре.

— Да. Да. Мне ногу, ему вон чего. Так и закончилась наша служба. Давнесь.

— Ах вот чего он такой обученный и смелый.

— Да, — с гордостью сказал старик. — Джо, он такой.

— Михей, ты давай мне супу налей да побольше. Я поем.

Старик послушно достал большую деревянную миску и стал накладывать уху.

— Да. Не готово ещё.

— Мне сойдёт. Главное побольше. Теперь вот чего. Слушай внимательно.

Ингвар подошёл к недоверчиво отпрянувшему Джо. Достал мешочек с апельсиновыми корками и принялся жевать одну. Другую протянул Джо. Тот посмотрел на корку. На Нинсона. На хозяина.

— Слышь, Михей. Скажи ему, что ты не против.

Михей показал, что не возражает.

Джо всё ещё настороже, готовый отскочить при первом же резком движении, мягко взял угощение с раскрытой ладони.

— Ты слушаешь, Михей?

— Да. Да.

— У тебя родственники есть? — спросил Ингвар задумчиво.

Нинсон не стал бросать руну. Но упорно о ней думал.

Представлял, как раз за разом чертит руну на лице старика. Раз за разом.

Мадр. Мадр. Мадр.

— Есть.

Соврал.

Вокруг головы Михея разлилось жёлтое сияние. Цвета врушки-Навван. Неяркое. Но заметное. И на один только миг. Как будто выдохнул изо рта жёлтый дым, который тут же унесло ветром. Вот только трубки у него не было.

Это облачко клубиться вокруг человека, когда озаряет вдохновение, либо когда что-то изобретает, либо когда врёт.

Вполне понятно. Старик давал знать, что дома его ждут. Что если Ингвар сейчас его пристукнет, уже вечером старуха начнёт нервничать, а завтра утром побежит к тиунам.

Хотя в доказательство он и показал инсигнии, говорившие о том, что и в самом деле был женат. На указательном пальце можно было разобрать по мечу на каждой фаланге. Тиуноство закрыто. Похоже, всё сказанное — правда.

— Тогда план такой. Я сейчас забираю коня. Еду к твоим родственникам, к дому, который ты мне назовёшь. Отдаю им Джо. Передаю от тебя записку. Там будет сказано, что я не конокрад, ты меня сам отправил, велел накормить да поверить. Рассказываю, что тебе тут нужна помощь. В благодарность, что весточку от тебя доставил, ужинаю, ночую. А родичи утром за тобой съездят. Что скажешь? Пробудешь тут ещё день? Ты же всё равно, небось, собирался все выходные тут сидеть.

— Да. Да. Только такой твой план меня угробит.

— Чем же это он тебя угробит?

— Мне с культей нельзя в холоде. Я и так уже выбрался на свой страх и риск, потому что ночь обещалась быть тёплой. Резко теплее, чем все предыдущие. Так оно и получилось, слава Матери Драконов. Уж больно по рыбалке соскучился за зиму. Но вообще мне нельзя. В культе кровь совсем плохо бежит. Утром трогаешь — как кусок мяса с ледника достал. И так уж отогревал как мог, до рассвета не спал. Я вторую такую ночь не продержусь. Видишь, все дрова извёл. Мне их заготавливать, сам понимаешь. Сложно.

Ингвар ему поверил.

— Хорошо. Второй вариант. Поехали со мной. Вещи бросай. Весишь ты немного. Джо выдюжит, если шагом. И к вечеру оба будете дома. Ты меня не сдашь, я надеюсь. А то славная мне будет награда, что я тебя не притопил.

— Нет. Нельзя с ним так. Джо старый. И раненый. Он со мной, с вещами, еле ходит. А ты один больше весишь, чем я с припасами и уловом.

— Хорошо. Третий вариант. Оставайся. Я поеду прямо сейчас. Буду через несколько часов в городе. Такой темп выдержит твой Джо? Сейчас время к полудню?

— Нет. Нет. Какой там. Часов десять только.

— Хорошо. Скажем, к трём-четырем я у твоих. И к вечеру они здесь. Или заберут тебя, или пришлют внука, который будет рубить дрова. Большой костёр. Много тепла. Всё будет хорошо с твоей культёй.

— Да. Только...

— Михей! — Ингвар жестко осёк старика. — Мне честно проще тебя либо утопить. Или оставить. Выбирайся из лесу, как знаешь. А Джо себе заберу. И ты никогда больше его не увидишь. Ни-ко-гда. Совсем. Хочешь так?

Было видно, что старик не хотел.

— Если не хочешь, то давай уже тоже, сделай шаг навстречу.

— Да. Да. Действительно. Можно я подумаю, пока ты ешь?

Неловко балансируя на одном колене, старик протягивал миску с ухой. Она была горячей, но, в самом деле, ещё не приготовилась. Лучше бы была холодной, но готовой, усмехнулся Ингвар.

— Хочешь, я тебе перстень в залог оставлю?

— Не надо, — легко отказался рыбак.

Ингвар потянулся было снимать кольцо. Но увидел, что Мортидо превратился в массивный медный перстень. Дешёвенькую заеденную патиной поделку, какие любили пижонистые деревенские ключники.

Вишнёвый самоцвет, налитый внутренним светом, скрылся, будто залез в ракушку. Размеры и форма только угадывались. Под невнятным цветочным узором проступали суставчатые фаланги паучьих ножек. А под тонкой коркой камеди наверняка жил и пульсировал камень, густой и тёмный, будто капля сердечной крови.