Бывший муж (СИ) - Шайлина Ирина. Страница 23

Он усмехнулся, а я отобрала у него злосчастный носок. Поднялась с дивана, ему все же не суждено стать ложем любви, одернула юбку.

— Обиделась, значит, — констатировал Антон. — Что же, позвоню потом.

Подобрал с пола рубашку, которую я уже успела с него снять, надел. Улыбнулся криво, отсалютовал мне шутливо. Попытался поцеловать на прощание. Смешно, но я и правда обиделась. Не нужно тыкать меня носом в мои ошибки, словно нашкодтившего котенка. Мне тридцать лет уже, сама разберусь.

Я закрыла за ним дверь, посмотрела на носочек, а потом отправила его в мусорное ведро — с глаз долой из сердца вон. Наверное, дурная была идея лечить одиночество сексом, попробую работой, это хотя бы финансово выгодно. А завтра с утра же поеду к врачу сына и поставлю вопрос ребром — пусть возвращают мне ребенка, делать ему там уже совершенно нечего.

Мой организм пусть и неохотно, но смирился с существованием будильника. Из сна вырваться никак не получалось, наконец я протянула руку к тумбе, нашарила ненавистный будильник и треснула по кнопке. Но трезвон продолжался. Я на часы посмотрела — начало восьмого только, хотя я планировала встать чуть позже. Проснулась окончательно и поняла, что в дверь звонят.

Открыла, даже не глядя в глазок, за дверью — Ярослав. Странно, я не удивилась даже, так много его теперь в моей жизни.

— Разбудил? — спросил он. — Просто меня ребенок поднял очень рано.

Я с подозрением оглядела бывшего — младенца он нигде не прятал.

— Здравствуй, — поздоровалась я. — Ты же теперь не уйдешь так просто?

— Нет, — словно с сожалением сказал он.

Я вздохнула — сил на борьбу с утра пораньше у меня не было. Пусть уж скажет, что собирался и потом валит.

— Тогда кофе свари, — смирилась я с происходящим. — Я умоюсь.

Холодная вода немного привела в чувство. Я почистила зубы, затем с сомнением полюбовалась на себя в зеркало — бессонная ночь накладывала свой отпечаток, уже не девочка, когда гуляли всю ночь и потом на пары шли. Достала ролик для век, прошлась, потом сама на себя рассердилась — будто мне есть какое-то дело до того, что Ярослав обо мне подумает. Однако в глубине души знала — есть. Каждая женщина тщеславна в той или иной степени, а перед бывшими вообще нужно представать только во всем блеске.

Кофе Ярослав не любил, но варить умел. Две небольшие чашечки с ароматным напитком уже ждали на столе. Я присела, сделала первый обжигающий глоток.

— Ну, — поторопила его я. — Давай, говори.

Он тяжело вздохнул, я поневоле напряглась, отодвинула кофе.

— Я до последнего надеялся, — сказал он. — Что это не так. Что мне не придется тебе этого говорить. У Ильи лейкоз, Яна.

Я на мгновение замерла, улыбнулась даже, дура.

— Что?

— Были признаки. Я оплатил обследование, настоял на том, чтобы оно прошло, как можно скорее. Я сам только вчера вечером узнал, поздно вечером. Яна, та палка его спасла. Если бы не это кровотечение, мы бы еще долго не знали, а сейчас еще не поздно..

— Ты издеваешься надо мной, да?

Я не могла поверить в то, что слышу. Просто не могла и все. Не может такого быть, не с нами.

— Сегодня его в онкологию переведут. Яна…

Наверное, это ненормально реагировать на стресс агрессией. Но в тот момент я просто не могла ничего с собой поделать. Мне хотелось избороздить его лицо новыми шрамами. Я буквально видела алые капли на своих пальцах, чувствовала пьянящий аромат крови. Его крови. Мне хотелось уничтожить его, словно его не станет Ярослава, то не станет и наших проблем.

Глухо звякнула чашка кофе. Я бросилась на него. Да, бросилась, в прямом смысле этого слова. Аромат крови, которую я вообразила просто снес мне голову, лишая последних крох здравого рассудка.

К сожалению, он был слишком силен, мой бывший муж. Схватил меня в охапку, крепко, не давая вырваться. Я от бессилия готова разреветься.

— Это все из-за тебя, — бормочу я, едва сдерживая слезы. — Все из-за тебя! Раньше все было хорошо!

— Ты же знаешь, что это не так.

Я все же расплакалась. Повисла в его руках безвольной тряпкой, даже слезы вытереть не могу — он же меня держит.

— Отпусти, — попросила я. — Я успокоилась.

Он не просто разжал руки, помог еще сесть на стул — оказалось, мои ноги держат так себе. Сижу, не понимаю, отчего ногам так мокро, взгляд на пол перевела — лужа кофе. И пахнет им так нестерпимо, что мутит. Сижу, глубоко дышу. Затем, чувствуя, что силы вернулись, срываюсь к дверям.

Как была, в домашних штанах и футболке, в носках, мокрых от кофе. Надеваю сапоги, дергаю пальто с вешалки.

— Ты куда?

— К сыну.

И он, Ярослав Ларин, когда-то любовь всей моей жизни просто встает перед дверями, не давая мне пройти. И я понимаю, неважно, насколько искалечены его колени, сколько на нем шрамов — он сильнее.

— Пусти, — снова прошу я. — Ты не имеешь права…

— В таком виде ты к нему не поедешь. Он еще не знает ничего, ты перепугаешь его до смерти.

Он прав, Ярик. Но мне сына видеть хочется буквально до боли во всем теле. Это потребность, которую я не могу унять. Мне нужно увидеть его, обнять, убедить в том, что он жив, материален, не ускользает от меня, не утекает сквозь пальцы.

— Пожалуйста.

— Сейчас выпьешь кофе, оденешься и поедешь.

Я позволяю увлечь себя на кухню, наступая по пути в ту же лужу. Если для того, чтобы увидеть сына, нужно пить кофе, я буду его пить. Ярослав делает что-то, гремит посудой, хлопает дверцами шкафчиков — я не вникаю. Я опустошена. Когда передо мной ставят кружку, я, желая поскорее с ней разделаться, делаю огромный глоток и задыхаюсь. Слезы вновь брызжут из глаз, но уже невольно.

— Это что? — спрашиваю я, отдышавшись.

— Коньяк. В шкафу нашел.

— Папин, — вспоминаю я. — Он там уже несколько месяцев стоит. Ярослав, ты что, как я поеду в больницу с запахом перегара?

Он снова на меня смотрит, теперь даже с улыбкой. Грустной.

— Жвачкой зажуешь. И вообще, лучше немного пьяненькой, чем в истерике. Допивай давай, там всего грамм пятьдесят.

Я прислушиваюсь к себе и понимаю — легче не стало, нет, но вернулась хоть какая-то ясность мыслей. Я допиваю в два глотка — наверное, так люди и спиваются. Затем пью кофе. Бреду в комнату, не запирая дверь раздеваюсь, ищу что надеть. Сейчас мне совершенно безразлично, увидит меня Ярослав обнаженной или нет.

Одеваюсь. Беру у Ярослава сигарету, курю. Затем тщательно чищу зубы, нахожу жвачку — я все же должна выглядеть приемлемо.

— Я готова.

Я не протестую против его автомобиля — выпила. Путь до больницы кажется невыносимо далеким, и одновременно пролетает слишком быстро. Я хочу видеть своего сына, но я не готова. Впрочем, можно ли быть готовым к таким новостям?

На лестнице споткнулась, не от того, что выпила, просто мыслями уже там — в палате. И я уже готова представить себе самое страшное, несмотря на то, что видела своего сына только вчера. По коридору уже бегу, едва не снеся с ног пожилую медсестру. И дверь в палату открыла слишком резко — подросток, сосед Ильи недоуменно оторвался от чтения книги.

— Сынок, — выдыхаю я.

Жадно обшариваю его взглядом — все на месте. Все, так же, как вчера. И огромный страшный бластер подаренный Ярославом тоже в наличии. Илья смотрит на меня и на отца, он явно удивлен, привык воспринимать нас по отдельности.

— Все хорошо?

Все ужасно, правда, пока не знаю, насколько. Но я уже достаточно держу себя в руках, я его не напугаю. Сажусь на постель к нему, обнимаю, зарываюсь лицом в светлые волосы. Твержу себе — не важно, что сейчас. Так или иначе, все наладится. Все будет хорошо.

— Мама! — поражается сын. — Да от тебя пахнет дедовским коньяком! Ты что, без меня там совсем отрываешься?

Я поневоле засмеялась, и Ярослав, и сам Илья довольный, что его шутка так всех позабавила.

— Я скучаю по тебе, — честно сказала я. — Просто невыносимо.

И снова обняла, выпускать его из рук не хотелось, словно в моих объятиях он в безопасности. Снова глаза от слез защипало. Я одернула себя, вдруг отца вспомнив. Вот он строго велел бы мне не рыдать, а собрать себя в кулак. Вот я сейчас и соберу, только посижу с сыном еще минутку.