Двойной без сахара (СИ) - Горышина Ольга. Страница 29

— И ты будешь продолжать молчать?

Что я могла ответить? Да, у меня нет выбора… И зачем ему знать…

— То есть твоих родителей устраивает тот факт, что после развода ты так и не нашла себе пару? Это они воспринимают нормально? И то, что ты живешь в чужом доме на птичьих правах, им тоже кажется нормальным?

Откуда мне знать, что они воспринимают и как! Наверное, мы, русские, привыкли спокойно относиться к помощи со стороны. Во всяком случае, мать никогда не спрашивала меня, когда я планирую переехать?

Детство заканчивается в тот момент, когда вместо того, чтобы отвечать на наши "почему", мама сама задает вопрос — зачем? Да, она спросила, зачем я вышла за Пола, и когда я промолчала, перестала вообще о чем-либо спрашивать. Наверное, она хотела б спросить меня, желаю ли я вернуться назад в Питер. Только не спрашивала, зная наперед, что я отвечу. И все же я сказала матери, что у меня кто-то есть, но пока ничего серьезного… Но такой ответ ранил бы Лиззи, которая могла принять «несерьезность» на свой счет.

— Прошло всего пять лет. И я… Мне еще нет даже тридцати.

— Да, ты еще слишком молода…

Лиззи ускорила шаг, будто действительно желала оставить меня позади, но я нагнала ее.

— Лиззи, почему ты спрашиваешь?

— Просто к слову пришлось, — почти что улыбнулась она, но доброй улыбки не получилось. — Жаль, что все магазинчики закрыты. Придется пить пиво.

В пабе оказалось не продохнуть, и мы с трудом нашли место в самом углу на обшарпанном диване. Но даже в толпе нас сумел отыскать наш старичок.

Теперь к прежней кепке прибавился такой же серый костюм. Старый, но сохранивший презентабельный вид. Первым делом он спросил, кто из нас за рулем, и предложил принести мне пиво. Лиззи опередила меня с ответом: — Мы подождем.

Люди сновали туда-сюда. Молодые, старые, даже подростки. За некоторыми стелился шлейф курева, не выветрившийся на улице. Молодая пара без музыки выстукивала ирландскую чечетку. Лиззи уже улыбалась, хотя и продолжала молчать. Я с нетерпением ждала выступления, вернее его окончания — не хотелось мучить Лиззи поздней дорогой. Она, как и я, после целого дня на природе, позевывала. Наверное, чтобы не уснуть, она предложила присоединиться к танцующим.

Мои движения выглядели куцыми, и я пропускала половину ритмов, но четко держала руки вытянутыми, не испытывая ни малейшего стеснения. Дыхание сбилось на первых же минутах — впрочем во время ирландских танцев никто не разговаривает и никого не замечает. Я тоже не заметила, как осталась одна. Лиззи уже сидела за столиком вместе с пригласившим нас стариком, но выйти из плотного кольца я не могла еще минут десять, а потом мертвым грузом рухнула на стул. Старик улыбнулся и дружески похлопал меня по коленке, подбодрив заявлением, что это будет моим самым ярким впечатлением об Ирландии. О, да, хотелось сказать в ответ, на ближайшие пару дней ноги сделают это моей реальностью. Не глядя, я схватила откуда-то появившееся на столе пиво, и в несколько глотков осушила стакан до дна.

— A week in Ireland, and you're taken to the drink.

Я даже не поняла, была ли фраза сказана в шутку или звучала неприкрытым осуждением, но я решила не отвечать. Лиззи медленно осушала свой стакан, а старик вернулся к столу с новым для меня. Я сумела отставить в сторону на половину выпитый стакан лишь тогда, когда он, подхватив со стола дудочку, направился к сцене. В общем музыкальном шуме я не могла разобрать ее звука, но решила выказать восхищение, на что старик лишь махнул рукой, сказав, что на ирландском вистле может играть всякий.

— Только не я…

Зря я это сказала, потому что через минуту он возвратился к столу, держа в руках дудку — длинную, черную, в прозрачной упаковке.

— Там есть инструкции. Будешь играть и вспоминать Ирландию.

Лиззи промолчала. Я поблагодарила. Ирландцы действительно сумасшедшие, и с возрастом их сумасшествие только прогрессирует. Мы допили пиво и стали прощаться со стариком, имени которого я так и не сумела запомнить.

— Я живу один, и моя собака не возмутится ночным гостям, — шептал он Лиззи, но та щелкнула ногтем по пустому бокалу и выдала невозмутимо:

— I'm a responsible adult. I'll drive safe.

О, да! Она взрослая и разумная. А я перебравший пива ребенок, которому надо обязательно отыскать перед дальней дорогой туалет. Подле двери я увидела в рамке плакат с репертуаром и прочитала его трижды, чтобы убедиться, что не настолько пьяна, чтобы поверить в тридцать второе июля. А вдруг в Ирландии оно действительно наступит? По желанию фейри?

Глава 16 "Песни под чужие дудки"

— Do not overdo your work, Lana.

Либо Лиззи научилась летать по воздуху, как фейри, либо я настолько погрузилась в работу, что перестала слышать мир вокруг себя без всяких наушников. Я кивнула и обернулась. Лиззи не только успела сменить рабочую одежду, но и зачем-то взяла сумку.

— Я съезжу в магазин сама, — ответила она на мой вопросительный взгляд.

Несостоявшийся вчера из-за деревенского концерта поход за продуктами планировал стать сегодняшним, но выдернутая мной ручка входной двери грозила нам вынужденной голодовкой.

— И оставишь меня наедине с Шоном?

Я думала развеселить Лиззи, но только нагнала на ее лицо больше тени.

— Наедине с холстом! — отчеканила она. — Я не собираюсь голодать, ожидая, когда его величество соблаговолит к нам пожаловать. Уже прошло два часа. Достаточно времени, чтобы переплыть озеро. Уверена, скажи я не про поломку двери, мистер Мур был бы более расторопен.

Я опустила кисти в банку с водой и вытерла руки о висевшую на мольберте тряпку.

— Ты злишься?

— Да, — В голосе действительно звучала неприкрытая злость. — Но не на тебя. Не люблю портить людям бизнес, но я вряд ли смогу заставить себя оставить на сайте хороший отзыв.

— Лиззи, это Ирландия, — я старалась говорить с улыбкой. — Не Калифорния и тем более не Нью-Йорк. Здесь никто никуда не спешит.

— А я спешу в магазин!

Я лишь покачала головой, глядя на захлопнувшуюся за Лиззи дверь.

— Могли бы оставить незапертой, — бросила я уже в пустоту. — Это Ирландия!

Портрет действительно уже не требовал дополнительных мазков, но я настолько вошла во вкус, что не могла остановиться. Изначальная мысль написать детей Падди в манере Серова разбилась о молчаливый взгляд Лиззи. Подумав, я решила, что хозяин паба также может принять размашистые мазки за непрофессионализм, потому выбрала поп-арт. Одним выстрелом я убивала двух зайцев: платила за ужин и получала готовую работу для портфолио иллюстратора. Действительно холст превратился в настоящий плакат. Оставалось лишь написать на гаэлике «Плодитесь и размножайтесь», хотя это следует скорее писать на латыни… Впрочем, оба языка для меня являлись одинаковой китайской грамотой даже с гугловским переводчиком.

В ушах теперь звучали песни Чижа, чтобы отвлечь меня от мыслей о злополучном замке. Я просто хотела закрыть плотнее дверь, когда отправилась вызволять из машины шерстяную кофту. Счастье видеть Шона грозило вылиться в несчастные разговоры с Лиззи. Только бы она вернулась раньше него!

Мои манипуляции с кистями напоминали уже танец с саблями. Пора вымыть их и выпить чаю, не ставя сей жидкости никакого номера. Я как раз решила завершить свой танец после фразы «Ему наплевать, что не тверд его шаг, и что нелепы его слова…» Слишком нагло они резанули мне слух. Развернувшись на одной ноге на девяносто градусов, я так и застыла в позе цапли, узрев перед собой того, о ком подумала, слушая Чижа. Со злостью я выдернула из ушей наушники, будто проехалась пятерней по гладко выбритой, в этот раз без кровоподтеков, щеке Шона.

— Work away!

Ирландец отлепился от угла гостиной и с улыбкой сделал шаг к мольберту, но, напоровшись на мой непонимающий взгляд, прохрипел:

— Continue painting or dancing. Whatever you're doing… Don't pay attention to me.