Скудные берега (СИ) - "tapatunya". Страница 21

Все вокруг замело снегом, и люди передвигались по узким тропкам, по сторонам ничего не было видно из-за высоченных сугробов. Казалось: чем больше становилось снега, тем больше копилось злости, и Ари все реже выходил в город, физически ощущая, как вместе с колючими снежинками за ворот залетают тревога и страх. Ему уже давно не удавалось получать грудного молока для Йорди, и теперь ребенка кормила старая тощая коза, которую Ньяллю кто-то отдал вместо денег за работу. Аса никчемную скотину кормить отказалась, но Ауд каким-то чудом не давала ей умереть. Наверное, коза все еще была жива и давала водянистое вонючее молоко из чистого упрямства.

На Бъерна с его коровами рассчитывать не приходилось: из-за бесконечных снегопадов его дом отрезало от города непроходимыми снежными завалами.

В тот день Ари, как обычно, привязал к себе Йорди и отправился к Ауд. Каждый раз он боялся, что за ночь коза издохнет, и у них с Йорди начнутся настоящие проблемы, и каждый раз Ауд выносила ему на улицу кожаный мешочек, наполненный молоком.

Она передвигалась неуклюже, некрасиво, опираясь на костыль, который смастерил ей Джо по чертежам Бель. Правая нога Ауд всё ещё безжизненно волочилась, но равнодушие оставило её глаза. Теперь в них горело угрюмое упрямство, и, должно быть, это чувство очень сближало Ауд с её старой козой.

Ари остановился поболтать с ней, помня о том, что Йорди нужно чаще бывать на свежем воздухе, он же в последнее время ленился выходить, проводя дни напролет у горящего очага, слушая рассказы Джо или Бель. В комнате было тепло и хорошо, и всё зло и отчаяние оставались за порогом, Ари клал Йорди на толстые шкуры на полу, позволяя ему освобождать руки и ноги от теплых шерстяных платков и меховых покрывал. Йорди уже не был так безобразен, как при рождении. Стариковские морщины разгладились, тело стало больше, и на его фоне голова не казалась такой огромной, он пугался собственных рук и путался в своих ногах, но уже вовсю улыбался и смотрел на мир ясными любопытными глазами, голубыми, как летнее море, по которому так истосковался Ари.

Ауд рассказывала про самое больное: про кузнеца Вальгарда. Про то, что он стал приходить в их дом с визитами, а поскольку всегда приносил с собой какой-нибудь еды, Аса привечала его ласково и охотно, словно он и не покалечил её сестру. Про то, что Ньялль уже почти и не заходит в дом, после того, как Аса узнала, что он помог починить крыльцо одинокой вдове без всякой оплаты.

— Уууу, как она озверела! — сказала Ауд. — А Ньялль молодец, молча все выслушал да и ушел в свой сарай… Были бы у него деньги, чтобы отдать их Асе за свою свободу, давно бы он от неё ушел! Но она каждую монетку…

Истошный крик прервал её заунывный рассказ.

Эта кричала глупая Ильва, неизменный вестник всех плохих новостей в городе.

— Умер! Капитан Гисли умеееер!

От неожиданности Ари едва не уронил мешочек с молоком. Он ушел из дома совсем недавно, и капитан был еще жив, хоть и метался в тяжелой лихорадке, которая появилась за одну ночь, словно проклятие. Джо не отходил от него, и Ари не сильно-то и волновался, на его веку еще никто не умирал от занозы в пальце.

— Да она с ума сошла! — закричал он, возмущенный лживостью языка идиотки Ильвы.

Ильва вынырнула из-за поворота, она запыхалась и тяжело хваталсь за снежные стены.

— Умер, как есть умер! — выдохнула она. — Я зашла к Бель за нитками для шитья, а он уже на столе лежит! Страх какой, настоящий покойник! И борода в потолок торчит! Ох, а я пузатая!

Отталкиваясь от грязно-белых лабиринтов, она поплелась дальше, и Ари застыл, вслушиваясь в то, как хлопают двери домов: люди выходили на улицу.

Ауд скинула рукавицы и теперь пыталась развязать смерзшийся узел на платке, в котором спал Йорди.

— Что ты делаешь? — изумился Ари.

— Твой дом, — отозвалась Ауд, пыхтя от усердия и слегка покачиваясь вместе с зажатым подмышкой костылем, — сейчас самое опасное место в городе… Или подожгут или закидают камнями, вот увидишь… — она, наконец, справилась с узлом и вынула Йорди из платка. — Со мной он будет в безопасности, мы же почти родственники!

— С какой стати ты к нему в родню записалась? — Ари всё еще с трудом соображал.

— Мой побратим, можно сказать, — светло улыбнулась Ауд. — Ты же нас обоих спас, Ари. Ньялль обещал сегодня раздобыть пару яиц, я их размешаю с молоком, и будет сытная еда для Йорди. А теперь беги, Ари, там же только Бель и Джо, а они пришлые, сам знаешь!

— Аса выбросит этого проклятого ребенка на мороз, когда его увидит, — пришел в себя Ари.

— Не выбросит, — уверенно заявила Ауд. — Я своей жизнью за него отвечаю.

Бель сидела на крыльце дома Уны, и в руках у неё был серп, которым летом косили траву для скотины.

— С ума сошла?! — Ари с разбега взлетел вверх по ступенькам, с трудом вырвал оружие из скрюченных пальцев. — А если и правда кого-нибудь убьешь?

— Пусть только попробуют, — решительно сказала Бель. Её лицо было белым и застывшим от ужаса.

— Кричи. Если кто-то придет, просто громко кричи, — отрезал Ари. Он стянул с себя болтавшийся без дела платок и замотал им Бель, поверх накинул свою облезлую телогрейку.

Бель сразу стала похожа на толстую снежную бабу, но ей предстояло достаточно много времени провести на улице, чтобы придираться к внешнему виду.

— Пожалуйста, — сказал Ари, заглядывая ей в глаза, — не начинай драку первой. Достаточно одной капли крови, и нас всех уже будет не спасти.

Она неуверенно кивнула. Ари было тревожно оставлять её здесь одну, но сейчас у них с Джо было куда более важное дело.

Джо уже раздел капитана Гисли, и теперь он лежал на столе совершенно голый. Вода стояла рядом в нескольких бадьях, и чистая стопка одежды ждала своего часа на комоде.

— Хорошо, что ты так быстро, — кивнул Джо серьезно.

Прежде Ари никогда не приходилось обмывать покойников, но он знал, что это надо сделать как можно скорее, пока смерть не превратила тело в неподвижную статую. Задержись немного с этим делом — и руку придется ломать, чтобы просунуть её в рукав рубахи.

Ари думал, что ему будет противно или начнет тошнить, но ничего такого пока не происходило. Гисли был похож на себя живого и не вызывал отвращения. Только его рука — синяя, вспухшая — выглядела страшно.

— Как Уна? — спросил Ари, проводя влажной тряпкой по плечам капитана.

— Плохо, — ответил Джо, — очень плохо. Кажется, она сошла с ума.

— Это давно, — Ари поднял мертвую руку, отводя глаза от нагноения. — Она сошла с ума, когда потеряла второго мужа, а дальше всё только ухудшалось… Джо, как ты думаешь, это правда? Ну, про русалок и про проклятие…

— О боги… Главное, что горожане думают, что это правда.

Несмотря на всю серьезность момента, Ари ощутил, как к его горлу подкатывает хохот.

— Джо, и кто придет первым: дружинники Гисли с мечами или горожане с факелами?

В тот день к их дому не подошла ни одна живая душа. Даже городской глава не появился. Напрасно Ари, всю ночь просидевший вместе с призраком слепой старухи Торве над телом Гисли, прислушивался к неясным шорохам за окном.

Город был пугающе тих.

17

В доме был покойник, и кричать было нельзя, но Ари кричал, потому что невозможно было спокойно смотреть на то, как Бель собирается идти на похороны капитана Гисли.

Идиотка.

Пожалуй, впервые с того дня, как Бель и Джо появились в их городе, Ари так отчетливо ощущал их чуждость. Своих еще люди могли пожалеть, но пришлых, попадись они под горячую руку, щадить не станут. Достаточно было Уны, решительно повязавшей шестой черный платок поверх пяти старых.

Уна выглядела плохо, её голова, и руки, и губы тряслись. Она никак не могла попасть в рукав подбитого мехом тулупа, и Джо молча помог ей одеться.

Ари не знал, что было бы лучше: останься Уна дома или нет. И так и так выходило плохо.

Они положили капитана Гисли в легкую, сшитую из коры, лодку, погрузили лодку на сани. Джо и Ари впряглись в эти сани и пошли к морю. Уна и Бель шли за ними.