Сказка в дом стучится (СИ) - Горышина Ольга. Страница 90

Я тяжело выдохнула:

— Твоя минута прошла. У Вероники есть мать. Я ее попросила заняться дочерью. Я троих детей не потяну.

— Я — потяну. В чем проблема твоей сестры? В том, что мальчика нет или что гламура не хватает?

— Валера, мозгов там не хватает, а не денег! Но свою голову не пришьешь. И не навяжешь свои интересы. Она не хочет ничего делать. Даже учиться толком не хочет.

— Никите ж ты навязала театр!

— Никита меня просто не послал. Скоро пошлет, не надейся на чудо. И тринадцать — это не шестнадцать. Да отпусти меня уже. Мне ее домой отвезти надо. А ты не думай, что все можно удержать под контролем простыми запретами. Но спасибо за попытку. Иди к Никите. Пожалуйста. Ему нужно твое внимание, а не твой тотальный контроль.

Я развернулась, не став дожидаться ответа, и вернулась к машине. Пристегнулась, не глядя на сестру.

— А что он тут делает? — спросила Вероника, выглядывая из-за цветов.

— В рыцаря без страха и упрека играет. Я попросила администратора присмотреть за вами. Вот он и примчался по звонку. Вероника, вот реально, кончай эти глупости. Давай работу тебе найдем на лето?

— Листовки раздавать? Не хочу.

— Детей развлекать?

— Чтобы отбить желание иметь своих когда-нибудь? Спасибо, не надо…

— Тогда заведи блог, пиши что-то умное, а не картинки с переодетой бабой пость.

— Если бы ты на бабу хотя бы была похожа. А то только на Ягу, когда ругаешься, а ты постоянно ругаешься. Что тебе еще, кроме мужика, для счастья надо?

— Умную сестру, но это не судьба.

И я завела машину. Надо ехать, пока у меня крыша не поехала от всего этого бедлама.

Глава 69 "У самовара я и два товарища"

Я открыла дверь своим ключом, хотя своим его так и не почувствовала. За дверью меня ждали двое неизвестных и неизвестно чем эта ночь может закончиться для всей нашей троицы. Никита вышел встретить меня в прихожую: может, хотел пожаловаться на нерадивого родителя — я так и не узнала, потому что он разразился безудержным смехом, но я не жалела, что не переоделась. Встречаться с матерью два раза за день выше моих моральных сил.

— А я бы хотел, чтобы у меня был старший брат.

Вот чего Никите не хватает для счастья!

— А младший чем не устраивает?

Я села в кресло, чтобы расшнуровать мужские ботинки. Искала самые маленькие, но они все равно держались на ногах на честном слове и стертой пятке. Сегодня я много не ходила и новая силиконовая вставка помогла сохранить ножки в первозданной красе.

— А он что есть, что его нет, — Никита навис надо мной с тапками в руках. Новыми. — Они шли бонусом к самовару, — заметил он мой вопрошающий взгляд.

Отлично, папин юмор! Узнаю…

— Так Арсений ведь когда-нибудь вырастет, — поднялась я из кресла, чтобы снять пиджак, когда Никита решил не продолжать со мной разговор о братике.

Галстук душил, но для начала все же следует найти пустую вешалку для пиджака.

— Спасибо за тапочки, — улыбнулась я папочке, выросшему за спиной сына.

— Домашние тапочки. Чувствуй себя как дома.

Да-да, разве забудешь с вами, что ты всего лишь в гостях?!

Валера протянул пустую вешалку. Я повесила пиджак и избавилась от галстука. Дышать стало легче, но ненамного: Валера побрился и обильно надушился.

— Продолжения маскарада, надеюсь, не планируется? — спросил он с неприкрытой злостью, и я поняла, что мне вынесут мозг из-за Вероники, как только Никита отправится спать.

— В четверг я буду зайчихой, а завтра мы поедем на дачу. Ну, а ты как хочешь…

— А если я тоже не хочу на дачу? — послышался сбоку вопрос Никиты.

— Решай этот вопрос с папой. Мы все равно на двух машинах. Я обещала Сеньке нарисовать с ним панду, а вы делайте, что хотите. И где хотите.

— Зачем гонять две машины? Пожалей природу! — Валера вальяжно, на манер «Александра», развалился на двери в ванную комнату.

— Говорит владелец Мерса! Я не собираюсь под тебя подстраиваться. Мне с раннего утра надо быть в детском доме. Так что я даже завтракать не собираюсь ни с тобой, ни вообще. Никита может взять бутер в машину. В моей можно мусорить, — добавила я тут же.

— А я вообще в пролете, получается? И нафига, спрашивается, я ждал ее с горячим самоваром? Идёшь пробу снимать, сказочница? А то господину актеру спать давно пора.

— Я не хочу спать, — буркнул Никита.

— А я хочу! — опередила я возможный Валеркин выпад. — Хочу спать и снять этот чертов парик, но без душа я этого не сделаю.

Но бороду и усы я все же отодрала прямо тут, перед зеркалом.

— Больно? — поинтересовался Никита.

— Скоро сам узнаешь. Но бриться, говорят, больнее.

Я обернулась на секунду к Терёхину, так и не сменившему позу наблюдателя — молчит и явно наслаждается лицезрением двух товарищей в лице меня и сына. Выдохнув, я расстегнула верхние пуговицы рубашки, а когда обернулась, Валеры уже не было в прихожей, зато из кухни доносился звон чашек — самый домашний звук.

— Картина маслом, — заявил хозяин, когда мы окружили самовар, возвышавшийся в центре стола. — Три товарища за чашкой чая.

— За тремя чашками, — буркнул Никита.

— Молчи, неуч! Хоть не позорься, раз не понимаешь взрослых шуток.

— А ты бы, папа, объяснил, а не голос повышал, — остановила я чашку, полезшую под краник самовара. — А то, может, ты тоже умного из себя только строишь…

— Ну, куда мне, дураку, с тобой тягаться! Руки убери, а то ошпарю, — и налил мне полную чашку. — Есть шутки, до которых надо дойти своим умом, дорасти. А вот не встревать во взрослые разговоры можно было еще в детском саду научиться.

— Я не ходил в детский сад, забыл? — выдал Никита с вызовом.

— Твой папа ходил и все равно во все встревает. Даже туда, куда не просят, лезет.

— Ты, Аль, на грубость нарываешься. Всё, Аль, обидеть норовишь! Тут за день так накувыркаешься… Придёшь домой — там ты сидишь! И это очень хорошо. Так, Никита, — Валера вдруг с шутливого тона и цитирования Высоцкого перешел на серьезный, и сынок его от неожиданности чуть не выронил чашку, которую поднял с блюдца. — Я говорил с дедом. Он готов взять вас к себе с середины июня.

— Как? — не понял Никита.

Я тоже не особо поняла такого хода конем. То он говорит, что это глупое предложение, то у меня за спиной уже обо всем договорился. Хотя договорилась, похоже, Марианна, а Валера, видимо испугавшись моей реакции на ее признание, сжег за моей спиной последний мост: рассказал обо мне совершенно незнакомому человеку.

— Саша отвезет вас во Владимир, а потом либо вернетесь все вместе, либо она заберет Сеню, а тебя дед к началу школы привезет. Ну, если ты захочешь остаться, а нет так нет, вернетесь все вместе.

— А ты к нам не приедешь? — спросила я, чувствуя, как во мне закипает мужская злость.

Я уже без галстука, так что сейчас в нос кто-то точно получит. Или почти как в рекламе — горячим чаем, вместо кофе, в морду плесну.

— Я ничего не могу обещать заранее. Будет зависеть от моей загруженности. В любом случае между нами поездом ночь пути. Я могу приехать в субботу утром и в воскресенье поедем обратно, чтобы тебе снова не быть в машине одной с детьми. А если хочешь, я вас и туда довезу и вернусь в Питер поездом. Это тоже приемлемый вариант.

— Я справлюсь, — отчеканила я. — В крайнем случае усы приклею, если в этом твоя проблема.

Моя проблема была во всем — запуталась, как муха в паутине, а бабушка-пчела в сговоре с папашей-пауком подкладывает мне мёдик в утешение. С лимончиком. Терёхин поставил на стол знакомую коробочку с ожидаемыми словами:

— Бабушка просила передать.

Обратился он к сыну, поэтому именно Никита раскрыл коробку и вынул кекс. А я давно раскрыла их семейный сговор. Это разве честно — скопом на одну? Но на войне, как говорится, все средства хороши.

— Никита, чего молчишь? Ты же хотел поехать к деду, а сейчас не рад?

— Рад, — буркнул Никита, давясь бабушкиным кексом.