Иллюзия бессмертия (СИ) - Снежная Александра. Страница 116

Давление агрессивной ауры второй ипостаси оборотня внезапно исчезло, и Доммэ впервые почувствовал, что его зверь сейчас слаб и уязвим настолько, что неспособен удерживать ни человека, ни магию.

Искра инглии внутри Доммэ полыхала нестерпимым жаром, распускала свои лучи, наполняла мышцы невероятной мощью. Стиснув зубы, парень хладнокровно наступил мысленно на горло своему обессилевшему зверю, забирая у него контроль над магией и своей жизнью.

Рохр запоздало дернулся, не ожидая от человека подобного предательства, а потом жалобно заскулил и перестал сопротивляться обороту.

Высоко в небе сияли искристые зори, подмигивая гордо расправившему спину парню, что застывшей тенью стоял у края площадки. В темных зрачках его глаз плескались бездонные омуты, в которых отражался бледный лунный лик. И казалось Доммэ, что серебристая гладь его изменчиво колышется и смотрит на него с высоты лицо темной ведьмы, полосуя душу своей улыбкой и беззастенчивым взглядом.

— Молодец. Все сделал правильно. Запомни этот момент и эти чувства. Они и дают тебе власть над своей силой, — тихо прозвучало за спиной парня, вынуждая мгновенно обернуться на голос.

Легкий ветер ласково трепал белые одежды и волосы Первой одэйи, делая весь ее облик каким-то эфемерно воздушным и светлым.

— Ты все подстроила?

Доммэ показалось, что голос его скрипит, как просевшая ставня. Зверь внутри молчал, но его боль парень сейчас чувствовал будто открытую рану.

— Плохая из меня была бы волшебница, ежели бы я качественную ловушку для оборотня-недоучки сотворить не смогла, — по-доброму усмехнулась Урсула. — А открытые порталы тем и хороши, что через них легко отследить, куда перемещается нужный тебе объект. Прости, сынок, что больно сделала.

Удивленно приподняв брови, Доммэ смотрел в лицо старухи и не находил там и намека на иронию.

— Так было нужно. Времени у меня в обрез. Завтра утром в бой идти, а у тебя никакого контроля над зверем, — устало пожаловалась одэйя, оперлась о посох и протянула Доммэ руку. — Пойдем отсюда, милок. Хватит мучить и себя, и его.

Из всего произнесенного Урсулой огорошило Доммэ только одно: о каком завтрашнем бое она говорила?

— Сегодня одарины ушли разведать обстановку. Завтра мы собирались разработать основной план наступления, — напрягся парень. — Разве не это мы обсуждали на совете?

— Это, милок, это, — согласно закивала Урсула. — Только одарины ушли не на разведку, а чтобы занять боевые позиции и расставить магические ловушки. Объединенный флот гильдии пойдет в атаку на Авердэн ближе к заурнице. Одновременно с ним силы белого братства начнут блокировать и принуждать к сдаче имперские войска в крупнейших городах Тэнэйбры. А мы выйдем за стены цитадели после сигнала темных стражей, которые к этому времени зайдут ригулам Морганы с тыла.

— Что за представление вы с ай-тэро устроили на совете? И почему ты рассказала мне правду только сейчас?

— Потому что кому не следует о ней знать, тот должен оставаться в неведении, сынок, — хитро подмигнула Урсула и сделала навершием своего посоха дыру в пространстве, любезно приглашая парня следовать за ней. — Так ты со мной?

— Не думал, что когда-нибудь это скажу… — выдохнул Доммэ. — Да.

— Вот и славно. Хороший рохр, — похлопала его по спине Урсула, толкая в портал. — Шевелись давай. Бабушка до утра еще успеет тебе пару магических приемов показать.

Закатив глаза, Доммэ поскреб пятерней затылок, беззлобно буркнув:

— Кажется, я теперь от тебя никогда не избавлюсь.

ГЛАВА 35

Тишина — как прикосновение…

Стук в дверь повторяет толчки сердца.

И кажется, что мир замер, завороженно наблюдая за тем, как открывается дверь, обнажая полоской света до предела обостренные чувства.

— Фиалка…

Этот голос она теперь узнает из тысячи. У ее любви рокочущий голос камнепада с бархатными перекатами летней грозы. У ее любви штормовые глаза — стальные, как надвигающаяся буря. У ее любви такие нежные губы. В них радость, в них тепло, в них жизнь…

И Вайолет падала в его поцелуи. Ничего не прося, ни о чем не жалея.

— Что же ты со мной делаешь?

Большие ладони Айта обхватили лицо девушки, разрывая поцелуй и заставляя взгляды встретится.

— Ворую у судьбы миг счастья, — прошептала Фиалка, делая короткий шаг вместе с одарином в комнату и закрывая за собой дверь. — Я не знаю, что меня ждет. Я не думаю о будущем. Все, что у меня есть — это сегодня и сейчас. И это "сейчас" я хочу прожить с тем, кого люблю… кто любит меня.

Легким движением рук Вайолет спустила с плеч тонкий батист сорочки. Он ласковой волной скользнул по ее обнаженному телу к ногам, и, опустив ладони на грудь Айта, девушка вытащила из петельки пуговицу на его верхней одежде.

Она потянулась еще за одной, когда одарин перехватил ее пальцы, бессильно утыкаясь в макушку девушки своим лбом.

— Фиалка, я не должен…

Закрыв его рот теплой ладонью, Вайолет поднялась на носочки так, чтобы смотреть глаза в глаза, и спросила:

— Для того чтобы сдаться разве нужны слова?

В молчаливом отчаянии мужчина смотрел в ее лицо и понимал, что проиграл.

Нет ни шанса устоять. Нет повода, чтобы оттолкнуть. И нет смысла лгать себе дальше.

Закинув руки за спину, Айт рывком стащил с себя мундир вместе с рубахой и, отбросив их в сторону, подхватил Вайолет на руки.

— Нет, не гаси свечи, — попросила она, стоило одарину опустить ее на постель и повернуться к стоящему на столе подсвечнику. — Хочу видеть тебя настоящего. Моего Айта. Скажи мне, что ты мой, — нежно задевая губами его плечо, шею и добираясь до губ, выдохнула Фиалка.

— Твой, — нависая над любимой и зарываясь ладонями в ее рассыпавшиеся по подушке волосы, прошептал Айт. — Весь без остатка.

Ее взгляд звал одарина в бездну — жаркую и безысходную. Неотвратимо затягивающую в свою глубину. И только она могла дать Айту то, в чем он так нуждался: ощущение, что он жив. Что способен замирать от нежности, сплетая тонкие полупрозрачные пальцы Фиалки со своими мозолистыми и грубыми, стыдясь собственного несовершенства.

В ее глазах жила другая реальность. Мир без страданий и боли. С сиреневым закатом и вечным звездопадом. Там он дышал ее вздохами, целовал гладкие плечи и умирал в сладкой агонии, понимая, что не может насытиться хрупким податливым телом любимой женщины.

Мало. Ее губ, ее рук и его в ней… Ничтожно мало. И если бы такое было возможным, он стал бы кровью в ее венах, воздухом в ее легких, магией в ее сердце, светом в ее глазах.

Жить в ней, биться сердцем в ее груди, слетать с ее лица легкой улыбкой… И этого тоже для него будет бесконечно мало.

Ночь обнимала влюбленных своими темными крыльями. И Айт любил… Отчаянно и безысходно, как в первый и последний раз.

Этой ночью уснуть у них не получилось. Она была слишком короткой для того, чтобы тратить ее на сон.

На темном небе еще мириадами серебряных брызг блестели звезды, когда Айт, уже облаченный в черную форму стражей, с молчаливой покорностью позволил Вайолет застегнуть на его груди кожаные ремни, к которым крепилось оружие.

Это выглядело как ритуал триктов, когда любимая женщина, провожая своего мужчину на бой, вкладывала в его меч и стрелы силу своей любви. Не зная обычаев, Фиалка интуитивно делала то, что считала правильным: укутывала Айта в ауру своей магии, словно в защитный кокон.

Она была так красива в своем платье Хранительницы, резавшем тьму кипенной белизной ткани. Воплощение света и чистоты. И Айт не понимал, за что она его полюбила, что нашла в проклятом всеми маге, которого иначе как темной тварью простой люд не называл?

— Я хотела бы пойти с вами.

Закончив с ремнями, Фиалка прижалась щекой к груди Айта и закрыла глаза.

— Ты же знаешь, что это невозможно, — погладил ее по голове одарин. — Ты здесь в безопасности.

— Относительной, — возразила Вайолет и подняла на Айта выразительный взгляд.