Ненавижу тебя любить (СИ) - Веммер Анна. Страница 23

Меня бесит мысль о том, что я хочу ей помочь, что ее жалобное «больно» относилось совсем не к ногам, и от этого я чувствую себя так, словно мне дали под дых. Странный коктейль эмоций.

Я медленно веду ладонью по изящной ножке, от лодыжки до коленки, перехожу на внутреннюю сторону бедра, останавливаясь в нескольких сантиметрах от горячего и влажного местечка между ног. Возвращаюсь к коленям, развожу ее ноги в стороны. Ксения закрывает глаза и не шевелится, а тело ее напряжено, будто я не ласкаю, а обыскиваю. Мне хочется, чтобы она дрожала от возбуждения, хотела меня, а не терпела, стиснув зубы, про себя повторяя, что все это ради одной цели.

Поэтому я нависаю над ней, хоть на лавке это делать и неудобно. Стараюсь не навалиться всем телом, но в то же время коснуться, дать понять, насколько я возбужден и как сильно хочу ее прямо сейчас, всю без остатка. С удовольствием ощущаю, как по ее телу проходит волна дрожи, когда медленно ввожу член внутрь, совсем немного, боясь сделать больно, если она еще не готова.

И Ксюша морщится, закусывает губу.

— Больно? — спрашиваю я, поражаясь, какой хриплый голос.

— Спина… твердо.

Я все же слишком вдавливаю ее в твердый камень, а если начну двигаться, он превратится в наждачку. Но так даже интереснее, а проникновение выйдет ярче и глубже. Сажусь на скамейку и поднимаю Ксюшу так, чтобы она опустилась сверху. Медленно, на всю длину, сдерживая себя из последних сил. Но она заведена, это чертовски радует, я не причиняю ей боль, проникая до конца, но все равно на всякий случай замираю, давая привыкнуть.

И ей и себе. Себе, потому что ощущение горячего узкого лона вокруг члена сносит башню, но окончательно добивает фантазия. Я вижу ее, сидящей у меня на коленях. Я владею ей. Я нахожусь в ней. Она беспомощна и беззащитна, а еще хочет, чтобы я двигался, слабо упирается мне в грудь ладошками и тяжело дышит, опустив голову к самому уху.

Я жалею, что напротив нет зеркала, мне бы хотелось видеть ее спину, плечи, поясницу. Может, позже, если она будет в состоянии… я возьму ее сзади.



Кладу руки ей на ягодицы и вынуждаю сделать несколько движений. Стон вырывается, кажется, у нас обоих.

— Скажи мне, когда мы были в браке, ты со мной кончала?

Она поднимает голову, пытаясь сфокусировать взгляд и осознать мой вопрос.

— Ты что, даже не обращал внимание?

— Я хочу услышать от тебя. Кончала?

— Несколько раз… в первый год после свадьбы.

— И что изменилось? Почему сейчас ты хочешь меня?

Я снова заставляю ее двигаться, толчок за толчком, чтобы сбить дыхание, услышать приятную и волнующую хрипотцу в голосе.

— Я тебя не хочу…

— Не лги мне, Вишенка, я чувствую, как ты дрожишь. Это не страх и не отвращение… тебе хорошо со мной. Как бы ты ни ненавидела, тебе хорошо со мной, ты хочешь кончить в моих руках, ты боишься, что я стану делить тебя с кем-то. Так что изменилось? Почему вдруг ты стала получать удовольствие, когда я тебя трахаю?

— Вопрос лишь в том, почему тебе так хочется этого удовольствия добиваться.

Она стонет и выгибается, грудь призывно приподнимается, и я не могу удержаться, чтобы не лизнуть напряженный розовый сосок. А потом чуть прикусить, чтобы вырвать еще один стон. В клубах пара ее тело кажется еще более соблазнительным. Идеальным. Капельки пота стекают по груди, я ловлю их языком, выводя на разгоряченной коже узоры.

— Тебе нравится быть беспомощной, да? Тебя заводит моя власть, страх передо мной… ты хочешь меня, но при этом хочешь быть моей жертвой. Чтобы самой себе сказать: он меня принуждает. Я должна. Так, Вишенка? Скажи мне, тебя же заводит это… бросаться на меня, как разъяренная тигрица, а потом, когда я сломаю, превращаться в ласковую кошечку… скажи мне… Ксюша-а-а…

Ее имя такое же безумное, как вишневые волосы. Имя не оставляет мне выбора. Ксения — слишком официально, как будто она какая-нибудь училка. Ксюша — отдает теплом, лаской, я не готов впускать в свою жизнь Ксюшу. Я не хочу ее так звать. Поэтому она превращается в Вишню. Девчонку с вишневыми волосами и вишневым шампунем, сладкую ягоду, которую так и хочется взять в рот, насладиться ее вкусом.

— Скажи, — прошу, — и я с тобой поиграю. Мы найдем твою фантазию и… А-А-А-Й! Ксюха!

Мать твою, я так импотентом стану! Острые зубки бывшей вдруг впиваются в плечо. Это не укус страсти, не порыв эмоций и проявление оргазма, это, мать его, укус! Она меня укусила, чтобы я заткнулся?!

— Ты чего? — почти обиженно тяну я, забыв, что еще секунду назад был готов кончить только от того, что она сидит на моем каменном члене.

— Хочешь поиграть в мою фантазию?

Она примеривается для нового укуса.

— Эй-эй! Ладно, хорошо, я просто… черт, Вишня…

— Я не вишня!

— Ладно-ладно, только не кусайся! Так, минет из плана на ночь вычеркиваем… ягодка моя, если ты будешь кусаться, я буду брать тебя только сзади.

Она вдруг прогибается в пояснице, подарив мне пару ярких вспышек перед глазами.

— А я буду кусаться, когда ты спишь, — шепчет мне на ухо. — Еще раз скажешь, что мне нравится, когда ты меня мучаешь, я откушу тебе ухо, ясно, Никольский?

— Что-то мне перестали нравиться такие сексуальные игры, — усмехаюсь я.

— А я прямо во вкус вошла.

— Это моя кровь.

— Теперь мы родственники. Не стыдно? Так, между прочим, в древние времена братались.

— Тигренок, верни мне кошечку, я с ней еще не закончил.

Хотя и близок. Дерзость в глазах и готовность сражаться заводят куда сильнее покорности и расслабленности. Я уже почти на пределе, но хочу сначала увидеть ее удовольствие, ощутить сладкие спазмы. Довести ее до оргазма сейчас очень просто, особенно если коснуться набухшего клитора и немного помочь.

Я нарочно не делаю это нежно, грубыми, резкими движениям даря молниеносные вспышки наслаждения, подводящие Ксению к черте. Когда понимаю, что остается совсем чуть-чуть до предела, что едва она забьется в наслаждении у меня в руках, то и сам кончу следом, то вдруг вспоминаю, что забыл о защите.

Ругаюсь сквозь зубы вслух. Оторваться сейчас подобно пытке. И даже если я успею прервать проникновение, риск все равно есть. Только идиот будет думать, что достаточно вовремя вытащить и можно не париться.

Черт! Как же бесит и обидно! А самое главное, что если бы я не вспомнил, то все бы пошло совершенно не по плану.

— Знаешь, Вишня, я очень польщен, что ты не против от меня залететь еще раз, но, боюсь, если все-таки это случится, мне придется оплатить тебе поход к врачу.

Ее глаза распахиваются от страха, когда смысл моих слов доходит до затуманенного удовольствием мозга. Я не держу ее, позволяю отстраниться, хотя член все еще каменный и все внутри ноет, не желая расставаться с источником кайфа.

— То есть я еще должна заботиться о предохранении, а если не позаботилась, то виновата?

— Успокойся, я взял резинку. Но она в куртке. Иди сюда, я хочу кончить.

Она тоже хочет, я вижу во глубине ее взгляда разочарование, знаю, как болезненно отзывается тело на прерванную ласку.

— Иди сюда, если будешь хорошей девочкой, я дам тебе кончить.

Мне хочется почувствовать ее губы, чтобы она как следует поработала язычком, но по-моему она никогда этого не делала. А в хамаме слишком душно и влажно, чтобы проводить мастер классы. Поэтому я снова привлекаю ее к себе поцелуем, а ладошку кладу на возбужденный член и заставляю сжать. Даже простейшая ласка, практически вырванная силой, отдается разрядом тока.

— Подвигай ручкой… — хрипло дышу, перебираю руками вишневые волосы. — Вот так… медленнее…

Стоит только отпустить себя, закрыть глаза — и накрывает оргазмом. Хотя это даже не десятая часть того, что я могу получить, занимаясь сексом нормально. Несмотря на разрядку, мне хочется больше и больше. Я хочу взять ее сзади, грубо, быстро, где-нибудь на столе. Хочу, чтобы она отсосала, даже самая идиотская миссионерская позиция сейчас вызывает во мне неконтролируемую дрожь в руках, потому что вместо унылых картин вялого супружеского секса в голове фантазии о том, как Вишня выгибается, бьется подо мной, раскинув стройные ножки в стороны.