Начинающий блоггер или месть бывшей жены (СИ) - Руж Роксэн. Страница 25

Сейчас как скажет, мол, не лезь ко мне с расспросами…

Ан, нет. Заговорил.

— Стандартная ситуация. Слишком много времени уделялось алкоголю и мало ребенку. После того, как меня забыли в каком-то бомжатнике, где я провел два дня, меня обнаружили органы правопорядка и передали в социальную службу. Я этого не помню, мне тогда было года четыре. Рассказали об этом мои настоящие родители, когда я подрос и смог все правильно воспринять. Они от меня не стали скрывать ни историю моего рождения, ни того, как я попал в их семью. Наверное, биологические родители меня по своему любили. Возможно, по началу все было не так плохо, раз имели возможность делать детские фото… Не знаю. Или это должно было стать их оправданием в моих глазах. В общем, я забрал снимки. Отдал маме. И больше не искал встреч с этими людьми.

Эти люди… Я попыталась нарисовать их в своем воображении. Но не смогла. Да и нужно ли это?

Да, теперь многое стало понятно. И его желание участвовать в жизни детского дома. И его отношение к этим детям. И его забота обо всех и вся.

А мне стало ужасно стыдно за свое поведение. Опять я вернулась мысленно к тому моменту, когда решила "одарить счастьем" Самородова и уйти. Бросить его. Также стало стыдно перед Ольгой Ивановной. Уж она то точно меня должна была понять. Обязательно поеду к ней справиться о здоровье. И если все хорошо, расскажу ей о себе.

— Так, не будем о грустном, — сказал Самородов. Подтянул к губам мою руку и поцеловал. — Сегодня мы празднуем.

Я перевела взгляд на кольцо, красовавшееся на пальце.

И опять у меня этот предательский ком в горле и слез полный воз.

Мы решили отпраздновать нашу помолвку дома, вдвоем. Заказали еду из ресторана. Открыли бутылочку вина. Накрыли стол на террасе, встречая вместе закат.

Это был очень уютный, романтический вечер, не требующий бурных признаний и клятв.

Что касается свадьбы, решили просто расписаться. Собрать самых близких и дорогих людей у себя дома и отпраздновать тихо-мирно. Самородов предложил на выбор несколько курортов для свадебного путешествия, но от такого многообразия я просто растерялась. Выберу еще, успею.

Вечером, вернувшись из ванны, окутанная махровым полотенцем, застала Самородова за странным занятием. Он лазерной рулеткой измерял спальню.

— Чем занимаешься? — поинтересовалась я.

— Думаю, куда лучше пилон прикрутить. Я в твоей студии посмотрел, как все это дело крепится, вот прикидываю.

— Пилон? — переспросила я, смеясь. Это дело хорошее. Тем более, учитывая тот факт, сколько занятий уже пропустила. Надо наверстывать. — Я думала, ты туда пришел на красивых женщин посмотреть. А, оказывается, тебя только крепеж пилона интересовал.

— Конечно.

— И даже никто-никто не привлек к себе твоего внимания? — подошла к нему, "строя глазки". Полотенце сбросила к ногам. — Вообще никто?

— Ну было, конечно несколько красивых номеров…

— Ах ты, — засмеялась я, шуточно колотя его в грудь. — Задам сейчас тебе…

В общем, задала, так задала. Уснули мы уже под утро.

Какой, все-таки, хороший день — воскресенье. Тем более, когда просыпаешься в крепких объятиях будущего супруга. И, уж, тем более, если просыпаешься от того, что чувствуешь наступающий оргазм. Блин, такое впервые, чтобы вот так во сне. Не удивительно, когда в них показывают кино "Ю тач май та-ла-ла! Зер гуд я я"…

Последние несколько дней я чувствовала постоянное желание. Просто крышесносное состояние. Не знаю, с чем оно было связано. Может быть, это все последствия моего глупого побега?

Я посмотрела на спящего Самородова. Обвела пальцами контурные линии лица, шеи, плеч, вызывая мужскую улыбку. Рассчитывала, конечно, на больший эффект, но объятия Морфея были, видимо, настолько крепки, что невинных прикосновений оказалось недостаточно.

— Наверх, вы, товарищи, все по местам! Последний парад наступает! Врагу не сдаётся наш гордый Варяг, пощады никто не желает! — напевала я, залезая под одеяло.

Спускаясь все ниже, отмечала каждый пройденный сантиметр засечкой поцелуя, ощущая, как мужское тело напрягается.

Ну вот, сразу бы так.

Ближе к обеду выбрались из спальни. Самородов удалился в душ, а я залезла в домашнюю одежду и прошла на кухню. Приготовила завтрак и кофе. Хорошо, что у Самородова… точнее, хорошо, что у НАС такая хорошая и дорогая кофемашина. С помощью этой техники сложно испортить напиток, даже для меня.

Позавтракав и получив заряд бодрости от крепкого кофе, я взяла свой телефон и открыла страничку в инстаграм.

Нужно было написать слова благодарности всем, кто принимал участие во вчерашнем празднике для детей.

Только вот наполнение моей странички мало соответствовало данной тематике. Все таки, речь пойдет о детях, а тут я скачу на пилоне.

Пересмотрела все свои старые посты, начиная с первого, посвященного Виктории и Шольцу. Боже, а было то это не так уж и давно. А как стремительно изменилась моя жизнь за это время!

Удалила все свои старые записи. Если уж начинать жизнь с чистой странички, то зачем ждать завтрашнего дня!

Из галереи с фотографиями выбрала одну общую, на которой смеющиеся дети отпускали в небо шарики со своими желаниями. На одном из них можно было разглядеть написанное ярким фломастером "Мама".

В теле поста написала:

Спасибо всем, кто принял участие в организации праздника для детей. Спасибо @prazdnikdetyam за сотворение настоящей сказки. От лица всех ребятишек, администрации детского дома, а так же, благотворительного фонда "Моя новая жизнь", выражаю Вам благодарность."

В "каруселе" представлен небольшой фотоотчет с праздника. Загляните, посмотрите на эти счастливые детские лица. Ни это ли самое главное?

Всем, кто не останется равнодушным к дальнейшей судьбе ребятишек, пишите.

Вместе мы можем сделать этот мир лучше!

#чужихдетейнебывает.

Разместила пост, добавила в карусель фотографии. Сама пересмотрела снимки. На одной из фотографий разглядела знакомые детские черты лица, соломенные волосы и проницательный взгляд. Слишком глубоко ушла в свои мысли и не заметила, как на кухню вошел Самородов. Обнял меня и поцеловал.

— Почему такая грустная?

— Смотрю фотографии со вчерашнего праздника. Ты знаешь мальчика Кирилла? Вот он, смотри… — Я показала фотографию на телефоне.

— Да, знаю. Хороший малец.

— Ага. Вчера Галина Сергеевна сказала об его диагнозе. Жалко мальчика.

— Жалко, — согласился со мной Самородов и мы погрузились с ним каждый в свои думы.

После завтрака, который смело можно было считать обедом, я предложила съездить попроведовать Ольгу Ивановну. Однако, звонок моей дочери внес небольшую корректировку. Света предложила прогуляться, а когда я сказала, что собираюсь к Ольге Ивановне, нашей бывшей соседке, а в будущем, моей свекрови, она спросила, может ли поехать с нами. Ей интересно было посмотреть на дом, в котором она когда-то жила. И познакомиться с бабушкой. Да, так и сказала.

Я в очередной раз почувствовала укол совести за детство ребенка. Ведь она была обделена не только родительским вниманием, но и бабушкиными свежеиспеченными булочками, шерстяными вязанными носочками и дачными заготовками. Была бы жива моя мама, все бы это было. А вот от матери Шольца можно было дождаться только новогоднего подарка, выделенного от предприятия.

Самородов решил не разбавлять своим присутствием наш девичник, сославшись на какое-то срочное дело. Я позвонила Ольге Ивановне, испросив разрешения приехать вместе с дочерью. Женщина была только "За". Поэтому, когда Самородов привез нас со Светой, стол был накрыт со всем размахом щедрости души.

- Ну зачем же вы так, Ольга Ивановна, давление же.

— Вот сейчас мы его и подлечим. Проходите, проходите, — мы со Светой уселись за стол, а гостеприимная хозяйка уместила в центр стола бутылочку. — Клюквенная, сама ставила.

Вот так вот, попивая клюквенную настойку, рассказала я о своем бесплодии. Наревелись все.