Дело всей жизни (СИ) - "Веллет". Страница 167

Шэй сам себя оборвал. Нечего тут уже было рассказывать. И то, что Ахиллесу пришлось самому расплатиться с ушлой девицей, и то, что потом всех участников ночных посиделок гоняли в хвост и в гриву, можно было догадаться и так. Шэй не мог себя заставить поглядеть любовнику в глаза, и тут раздался голос Коннора:

— Спасибо, Шэй. Наверное, надо иметь немало мужества, чтобы рассказать такое о себе. Прости, что спросил.

Мистер Кенуэй высказался на удивление спокойно:

— Зная тебя, Шэй, я мог ожидать и худшего. И я даже отчасти могу это понять. Всем свойственно стремиться к отдыху, а если нет альтернативы, то и развлечения… соответствующие. Мне, наверное, даже повезло, что когда ты вступил в Орден, тебе уже было двадцать пять.

— Да, — мистер Кормак кивнул. — К тому времени я научился думать головой, а не чем придется. А у тебя, Хэйтем, что-нибудь подобное было?

Мистер Кенуэй, кажется, задумался всерьез, а потом покачал головой — отрицательно.

— Наверное, нет. Разумеется, мне доводилось драться, и в тавернах — тоже. Но я всегда почитал умение припечатать словом выше, чем умение всех поколотить.

— Так, может, пора? — Шэй улыбнулся. — Не хочешь искупаться? Потом сможешь рассказывать, что в разгар войны за независимость колоний плавал в Хок Бэг на Ист-Ривер.

— Не настолько у меня была скучная жизнь, — Хэйтем хмыкнул. — Я плавал в болоте во время франко-индейской войны.

— Здесь гораздо лучше, чем в болоте, — оживился Коннор и поглядел с интересом. — Можно даже наперегонки.

Мистер Кенуэй насмешливо сощурился и поглядел на Шэя:

— Мне кажется, Радунхагейду считает, что победит. Полагаю, эту уверенность стоит развенчать.

Шэй не думал, как они все трое будут выглядеть, когда придет пора возвращаться к обеду — в мокрых портках и кое-как натянутых на влажное тело рубахах. Главное — то, что Хэйтем был готов хоть немного, но поддаться безумию, а это лучше всего говорило, что ему действительно хорошо. Ради такого можно было и в болоте искупаться.

Шэй расслабленно откинулся на спинку кровати и почти бездумно наблюдал за тем, как за окном с дешевым мутноватым стеклом по небу ползут пока еще легкие облака. День начинал клониться к вечеру, небо постепенно затягивалось, но солнце еще золотило вытоптанный двор и новенький забор.

В этом доме, достаточно зажиточном по местным меркам, не было часов, и это странным образом гармонировало в душе мистера Кормака с понятием отдыха. Он не думал о времени, не думал и о том, что происходит на континенте. Газет сюда, на остров, не доставляли; за газетами надо было плыть в Гарлем, а Шэй за весь день так и не собрался… Но теперь уже было поздно. Почтовое отделение, само собой, уже закрылось, так что эту обязанность придется отложить на утро, но теперь Шэй сомневался, стоит ли вообще привозить с собой печатное слово.

Понятно, что ничего хорошего последние месяцы — если не годы — в прессе не печатали. Так стоит ли лишний раз тревожить Хэйтема? Если что-то случится, напишет Чарльз. Или Тёрнер. Или кто-нибудь еще. Не ради этого ли вообще стоило выбраться на остров, где пока нет никакой войны?

Мистер Кормак отвел взгляд от окна и поглядел на макушку любовника. Тот удобно устроился на его плече с книгой и чашкой чаю и увлеченно читал, шурша страницами и изредка вздыхая, хотя поначалу брезгливо морщился на хозяйский чай («Это не благородный напиток, а мокрый веник, Шэй»), на предложение за неимением кресел разместиться в кровати («Может, сразу и раздеться, капитан Кормак?»), на сдержанное пожелание не дожидаться Коннора…

Тут Шэй и сам вздохнул. Коннор взбунтовался совершенно неожиданно, при этом по поводу, который, по мнению мистера Кенуэя, не стоил выеденного яйца.

Когда мокрая и уставшая компания гостей возвращалась в дом, немногословная хозяйка молча выставила на стол котелок с чем-то… Шэй поначалу даже не понял, с чем именно. Подумал было, что это и есть знаменитое ирландское рагу, но, попробовав, убедился, что варево постное, а определить ингредиенты за исключением фасоли и лука затруднился. Котелка с избытком хватило бы на троих взрослых мужчин, но уже после нескольких ложек этой… похлебки или пюре… мистер Кормак понял, что даже ему, проводившему в море недели и месяцы, кусок в горло не лезет.

Коннор дипломатично дождался, пока хозяйка удалится, и с вызовом объявил, что немедленно отправляется на охоту. Демарш несколько удивил Шэя — сын нередко проявлял характер, но капризов по поводу еды, одежды и прочих бытовых мелочей мистер Кормак от него не слышал с того времени, как Коннору было лет двенадцать, не больше.

Но еще больше Шэй удивился тому, что мистер Кенуэй не одернул сына и не высказался на тему избалованности и завышенных требований, а со вздохом потребовал только одного — возвращения до того, как стемнеет.

Котелок остался почти нетронутым, а Коннор, оставив ополовиненную тарелку, споро оделся и удалился, захватив с собой только лук и кинжал.

Впрочем, Шэй за Коннора не волновался. Большую часть острова действительно занимали пахотные земли, а редкий и жидкий лес наблюдался только в отдалении, но и по одному его виду можно было сказать, что крупных хищников там не водится. В наличии там съедобной добычи мистер Кормак сомневался тоже, но не пустить… А смысл?

К тому же Шэй буквально нутром чувствовал, что Коннору хочется остаться одному. Это было видно по тому, как поспешно сын собирался — словно стремился сбежать. И мистер Кормак мог его понять. Тяжелое потрясение, которое пережил Коннор, разумеется, оставило след в душе, но у него не было ни часа, чтобы обдумать произошедшее. Сначала отчитывался, потом отсыпался, потом решал самые срочные дела, потом был в компании отца на борту «Аквилы»… И спал Хэйтем тоже наверняка в капитанской каюте. Коннору не хватало одиночества, и даже если Хэйтем этого не понимает, мешать сыну не стоило.

Шэй безотчетно накрутил на палец седой хвост любовника и дернулся, когда тот недовольно повернулся, высвобождая волосы, и скосил взгляд:

— Что такое?

Мистер Кормак вынырнул из пучины размышлений и не сразу осознанно поглядел Хэйтему в глаза, а когда смог собраться, увидел, что тот глядит не раздраженно, а, скорее, вопросительно.

— Задумался, — честно признал Шэй. — Отвлек тебя? Прости.

Хэйтем пошевелился, допил остатки чая из чашки и, порыскав взглядом по сторонам, потянулся, чтобы поставить чашку на подоконник — никаких тумбочек, столиков и прочего в этой спальне не было и в помине, обстановка была самой простой.

— Пожалуй, не стоит извинений, — наконец, решил Хэйтем и откинулся обратно. — Не настолько интересное чтение.

Книгу он захлопнул и запихал под подушки. Шэй проводил этот естественный жест задумчивым взглядом. Дома мистер Кенуэй себе такого не позволял. Зато позволял Коннор…

Однако Хэйтем снова повернул голову, проехавшись затылком по плечу, и мысли направились в совершенно ином направлении. Не только Коннору многое пришлось пережить, но теперь жизнь входила в нормальную колею, и…

— Предлагаешь что-то интереснее? — Шэй сощурился.

Рука его скользнула по плечу любовника, обтянутому тонкой тканью рубашки, совершенно непроизвольно, но это и к лучшему — по крайней мере, теперь Хэйтем не сможет сделать вид, что ничего не заметил, и проигнорировать намеки.

— Скорее, это ты предлагаешь, — безукоризненно парировал мистер Кенуэй. — Однако позволю себе заметить, что дверь в спальню не запирается. А когда вернется Коннор, мы не знаем.

— Ты велел ему вернуться не позже того, как стемнеет, — резонно откликнулся Шэй. — Неужели ты думаешь, что он объявится раньше заката?

— М-м… Нет, — признал поражение Хэйтем. — Дай Бог, чтобы на закате вернулся.

— Еще возражения?

— Да у меня возражений, в общем, с самого начала не было, — хмыкнул мистер Кенуэй.

Мистер Кормак даже привычно улыбнулся каким-то своим мыслям. Возражений не было — но тем не менее они нашлись. Парадокс…

Спорить было абсолютно бессмысленно, поэтому Шэй только поддел возлюбленного и даже ниже склонился над ним: