Дело всей жизни (СИ) - "Веллет". Страница 264

— Да, — тягостно откликнулся Шэй. — Когда я спрыгивал с ветки, уже слышал лязг скрытого клинка. Если бы я не успел, Коннору пришлось бы убить своего друга, просто ради спасения собственной жизни.

— Я помню, как ты рассказывал мне про своего друга, мистера Лайама О’Брайана, когда мы шли из Арктики обратно в Нью-Йорк, — губы Хэйтема едва уловимо скривились. — Ты досадовал, что в живых остался Ахиллес, а не твой товарищ. Ты думал о том, что он, возможно, мог бы примкнуть к нам…

— Лайам бы никогда не стал, — Шэй крепче прижал к себе Хэйтема. — Я тогда был несколько… не в себе.

— Ну, а меня тогда никак не покидали сомнения насчет характера ваших отношений, — усмехнулся тот. — В беспочвенности своих предположений я убедился куда позже.

— Лайам был мне другом, — вздохнул Шэй. — И только. Он когда-то спас мою шкуру. Но отплатить ему тем же я не сумел.

Мистер Кормак невольно взглянул на залитые предзакатным солнцем просторы поместья, где когда-то носился вместе с Лайамом. Уже готов был к тому, что грудь сдавит, а дыхание прервется… Но этого не случилось. Это был уже не штаб ассасинов, не владения сварливого и непреклонного Ахиллеса Дэвенпорта. Теперь здесь был мирный уголок Коннора посреди бесконечной войны. Поместье неуловимо изменило свой облик и навевало только легкую грусть по давно ушедшим временам. Прошлое наконец-то кануло в прошлое.

Хэйтем накрыл обнимающую его руку своей и прижал крепче. Он не был мастером утешений, но Шэй умел ценить то, что имел. А еще тяжелая рука возлюбленного так приятно легла на предплечье… Шэй неосознанно пошевелился — и тут же услышал недовольный окрик:

— Не чешись! А уж мной — тем более.

Шэй сжал зубы. Хорошо ему говорить! И, кстати, неплохо бы посмотреть, как там… под рукавом.

Мистер Кенуэй словно услышал эти мысли. А может, хотел подарить любовнику хоть немного облечения — на воздухе было лучше, чем под парой слоев ткани, так что мистер Кормак едва не застонал, когда воспаленной кожи коснулся прохладный ветерок. Видно было плохо, и он отвел руку в сторону, внимательно оглядывая чернильные линии, вбитые под кожу иглой старого моряка-испанца.

— Кажется, заживает, — придирчиво оглядел рисунок Хэйтем.

Заживает! Шэй поморщился. Душевное облегчение пошло на спад, и невыносимый зуд снова начал возвращаться. Во время нанесения терпеть несколько часов тупую ноющую боль было неприятно, но вот то, что потом кожа покроется кровавой коркой, а от желания почесаться захочется на стену лезть, стало для капитана Кормака неприятным сюрпризом.

Чесаться «художник» строго запретил — мол, тогда краска плохо ляжет. На кой черт Шэй поделился этими рекомендациями с Хэйтемом — одному Дэйви Джонсу известно. Но мистер Кенуэй, конечно, всё учел, и первые дни Шэй, невольно тянувшийся к предплечью, постоянно получал по рукам.

Сейчас кровавая корка начала крошиться и рассыпаться, и рисунок стало видно отчетливей. Гордый двухмачтовый бриг, расправив паруса, рассекал мощную волну и смотрелся… внушительно. Правда, вторую волну, набегавшую с правого борта, старый моряк «запорол», а потому «прикрыл» ее резным компасом и свернутой в трубку картой — возможно, острова с несметными сокровищами. Шэй не уточнял.

— Может, все-таки стоило арфу? — задумчиво уточнил мистер Кормак. — Арфу проще, чесалась бы меньше…

— Это на всю жизнь все-таки, — рассеянно произнес Хэйтем. — Лучше уж пару недель помучиться.

— Тебе легко говорить, — слова все-таки сорвались, хотя раньше Шэй не жаловался.

— Пойдем, — мистер Кенуэй потянул его за кисть, чтобы не задеть поврежденной кожи. — Постараюсь тебя отвлечь.

— Сверху или снизу? — сразу оживился мистер Кормак.

— А что, — Хэйтем даже приостановился и картинно вскинул голову, — только два варианта? Других способов нет?

— Нам же не зря эту кровать предоставили, — не согласился Шэй. — Невежливо обидеть гостеприимных хозяев.

— Можно просто лечь и поспать, — фыркнул мистер Кенуэй. — Заодно поставим под сомнение правдивость баек Фолкнера. Мне это заранее нравится.

— Тогда здесь все всё обсудят и придут к выводу, что былые подвиги у нас уже позади, — парировал Шэй.

Судя по тому, как напряглись плечи Хэйтема, предположение ему не понравилось, и он процедил:

— Ладно, посмотрим. А отвлечь тебя я думал еще парой кружек эля. Он действительно неплох.

— Домашний, — кивнул мистер Кормак. — Идет. Сгоняешь вниз, Хэйтем?

— Мистер Кормак, вы сегодня просто превосходите самого себя, — почти удивленно пробормотал тот. — Хорошо, я спущусь, закажу у трактирщика эля, а ты изложишь мне свои планы относительно ближайших военных действий. А то ассасины, позволю себе заметить, там сейчас вовсю договариваются о своих коварных планах, а тебе лишь бы выпить и кому-то что-то доказать.

Шэй подавил улыбку. Кто бы говорил… Но как раз об этом говорить великому магистру вовсе ни к чему.

Комментарий к 24 мая 1778, поместье Дэвенпорт

* Если верить книгам О. Боудена, то схватка произошла в детской, где жил Хэйтем. Но я не смог найти ни единого понятного объяснения, зачем захватчикам было врываться в детскую, если они желали убить Эдварда. Более того, если их целью был юный Хэйтем, то они, несомненно, добились бы своего, поскольку дезориентированный сонный ребенок вряд ли вообще бы смог оказать какое-то сопротивление. Кроме того, в схватке пришлось защищать Тессу, мать Хэйтема, а она, опять-таки, вряд ли бы поспела в детскую, если бы захватчики начали с нее. Эдвард — с его подготовкой — прибыл бы на место раньше, чем его жена, и погиб бы раньше, ее бы не пришлось защищать.

В общем, куда ни кинь, всюду ерунда какая-то получается, так что я перенес действие в спальню Кенуэев-старших.

========== 28 июня 1778, Монмут ==========

Говорят, если день не задался с самого утра, ничего хорошего и позже ждать не приходится. Именно об этом тоскливо подумал Шэй, в очередной раз выслушав едкое замечание Хэйтема по поводу управления бригом.

Началось все еще с того, что крепкий восточный ветер, который дул уже вторые сутки, порывом рванул паруса, «Морриган» качнуло, и мистер Кенуэй порезался, когда брился поутру. Позже ему не понравилась сваренная новым коком каша, потом — погода… Шэй сносил раздражение любовника с таким истинно христианским терпением, какому позавидовал бы и сам Папа Римский. Но Шэй понимал, почему на самом деле Хэйтем так взвинчен.

Путешествие из поместья Дэвенпорт заняло довольно много времени, но зато удалось выполнить все намеченные планы. Коннор остался во фронтире, позже пришлось зайти в Бостон, чтобы набрать полный экипаж. Часть Шэй набирал придирчиво и внимательно — на замену тем, кого не стало в сражении на Гудзоне; часть — небрежно, планируя позже призвать на службу тех выживших ребят, что остались в Нью-Йорке. Если пойдут, конечно — до Гудзона и армады Хоу «Морриган» не знала столь сокрушительных поражений. Мистер Куинн с признательностью занял место квартирмейстера — и в ответ на осторожные расспросы заявил, что капитан Кормак в забытье после ранений «нес какую-то чушь, которой я не разобрал, да и разбирать не было времени». После Бостона Хэйтем хотя бы перестал раздражаться от того, что старпомом работать приходилось ему.

В Бостоне пришлось проторчать несколько дней. Шэй во что бы то ни стало стремился привести свой бриг в боевое состояние, а с боеприпасами в истощенной войной стране было скудно. Капитан Кормак платил щедро, ядра и пули нашлись, но время было упущено, и теперь, подходя к Монмуту, где намечались очередные стычки британцев и колонистов, Хэйтем опасался, что не успеет вмешаться и направить дело в нужное русло. А ведь еще неизвестно, где теперь носит Коннора…

— Что собираешься делать? — негромко спросил Шэй после громогласного приказа отдать якорь.

— Полагаю, нам следует найти Вашингтона и спросить, как обстоят дела, — напряженно откликнулся мистер Кенуэй. — Он сейчас центральная фигура, причем фигура крайне неустойчивая. Сейчас мы одинаково плохо можем оценить и колонистов, и британцев. Это скверно.