Дело всей жизни (СИ) - "Веллет". Страница 278

— Да уж… — Коннор заметно поморщился. — Пахло, наверное, как здесь, только еще сорок мужиков.

Шэй оглядел Коннора, который наконец появился в комнате полностью и скинул капюшон. Похоже, ничего опасного и непредвиденного с ним за это время не произошло — темные волосы аккуратно собраны алой лентой, неизменная косичка с бусинами не растрепалась, а новый ассасинский наряд «для Англии», пошитый еще в Бостоне и украшенный индейскими перьями весьма умеренно, был в порядке.

Хэйтем тоже внимательно оглядел сына, попробовал распрямиться, но качающееся кресло на это не было рассчитано, а потому он откинулся обратно на спинку и вежливо поприветствовал гостя:

— Добрый вечер, Коннор. Желаешь попробовать? Это сыр.

— Сыр? — недоверчиво спросил сын. — У нас в Кенуэй-холле сыр был какой-то другой. Пах сливками и еще чем-то…

— В Нью-Йорке трудно достать изысканные сыры, — парировал Хэйтем. — Этот сорт называется «Зловонный епископ», оценить его могут только утонченные джентльмены. Вы, господа пираты, к ним не относитесь.

— Похоже, этот «епископ» никогда не мылся, — глубокомысленно заключил Шэй.

— Хорошо, что я остановился не с вами, — не менее глубокомысленно отозвался Коннор. — Я-то уйду, а вот тебе, Шэй, тут еще спать.

— Ничего, — фыркнул Хэйтем из кресла. — Я же мирюсь с трубкой и «корабельным» табаком мистера Кормака? Коннор, довольно обсуждать чужие… предпочтения. Я говорил тебе, что это неприлично. Может быть, расскажешь что-то более важное?

Коннор уселся на подоконник, отклонился — видимо, подышать — и поболтал ногами в воздухе. А потом воодушевленно проговорил:

— Я познакомился с местными ребятами.

— И как? — искренне заинтересовался Шэй. — Надеюсь, они там не сплошь аристократы?

Коннор глянул с легким недоумением, но яркая его улыбка не погасла:

— Разные люди. Есть и из высших английских сословий. Имен не назову, конечно, но ко мне… если и отнеслись с опаской, то разве что потому, что ничего обо мне не знают. То, что во мне течет кровь ганьягэха, здесь никого не смутило.

— Возможно, потому, что ты здесь временно, — бросил Хэйтем.

— Может быть, — Коннор пожал плечами. — Но я действительно здесь временно, поэтому меня это тоже не волнует. В Братстве Англии считают, что я начал войну за независимость Америки. Мастер-ассасин сказал, что это смело… Я не стал ему говорить о тебе.

— Почему же? — хмыкнул Хэйтем. — Честолюбие одолело?

— Нет, — нахмурился Коннор. — Просто подумал, что не стоит привлекать внимание к нашей деятельности. В конце концов, цели у нас действительно разные, но объяснить это будет труднее, чем вашему Дербиширу — основы навигации.

Хэйтем все-таки вылез из кресла — оттуда смотреть грозно было трудно — и уселся на кровать, вытянув ноги. Столик с бутылкой и тарелкой с сыром он подтянул к себе поближе, и завоняло сильней.

— Что ж, это разумный ход, — объявил мистер Кенуэй. — Братству незачем слишком много знать. А вот мне интересно, что ты успел выяснить про Орден.

Шэй поймал взгляд сына и заметил в нем сомнение, однако Коннор медленно протянул:

— Наверное, ничего такого, чего бы ни знал ты, отец. Британский Орден желает добиться власти, причем не только в Англии. И… — он запнулся и замолчал.

Однако Шэй неплохо знал сына, а потому продолжил за него:

— Настолько хотят власти во всем мире, что не замечают ассасинов под собственным носом?

— Есть такое, — через силу выдавил Коннор. — Но ничего подробнее вы от меня не услышите.

— Я и не рассчитывал, — усмехнулся мистер Кенуэй. — Во-первых, это проблемы местного Ордена, я на власть во всем мире не претендую. Во-вторых, мне и этого будет довольно. По крайней мере, пока. Коннор, осведомленность ассасинов о действиях тамплиеров… м-м-м… действительно так высока?

Коннор немного помялся:

— Наверное, так можно сказать. Но действовать им трудно, потому что… Король Георг поддерживает консерваторов, тори. И большинство тамплиеров — из них. Раньше, насколько я понял, было не так.

— Да, не так, — кивнул Хэйтем. — Когда я действовал в Лондоне, на престоле был Его Величество Георг Второй, а он симпатизировал либералам.

— В общем, — неловко закончил Коннор, — осведомленность действительно достаточно высока, но воспользоваться этим довольно трудно.

Хэйтем поразмыслил немного, отпил портвейна, отломил кусочек мягкого сыра…

— То есть твои друзья не могут тебе помочь?

— Пока не знаю, — Коннор дернулся и снова отклонился подышать. Шэй ему даже завидовал. — Высокопоставленных личностей, кто бы имел влияние на короля и его кабинет министров, среди ассасинов нет. Я спросил, почему они не действуют… привычными методами, но мне объяснили, что обстановка слишком… взрывоопасная. Если устранить, например, даже короля, то возникнет смута. Это не так уж плохо, но не в условиях войны. Погибнет много людей — ни за что. Можно убрать одного или нескольких членов Ордена, но до нужных сейчас не дотянуться. Мне рассказали, что это тамплиеры взяли под контроль премьер-министра Норта, который отдал приказ ужесточить финансовую политику в отношении колоний, а потом сами же убрали статс-секретаря Тауншенда, который и стал составителем и глашатаем «невыносимых законов».

Имя «Тауншенд» показалось Шэю знакомым, но кто это, он вспомнил только после слов Хэйтема.

— Значит, имя у «лихорадки» есть… — пробормотал мистер Кенуэй едва слышно.

Шэй припомнил тот день, когда для него стало открытием, что его любовник убил магистра тамплиеров. Коннор тогда был еще ребенком… В тот день они все втроем ездили стрелять из лука. А вечером в Кенуэй-холле их ждал Чарльз и рассказывал что-то про Армитеджа… Как давно это было! Как ни старался Шэй, никаких подробностей вспомнить не мог.

Коннор с подозрением поглядел на отца:

— Мне назвали имя какого-то герцога Графтона. Братство пыталось с его помощью добиться снисхождения к колониям, но герцог не выдержал давления со стороны тори и Ордена — и ушел в отставку.

Хэйтем вздохнул:

— Это любопытный экскурс в историю, но он нам мало чем поможет. От себя я могу добавить только то, что когда ассасины тешили себя надеждами на какого-то несчастного герцога, Орден действовал куда продуманнее. Премьер-министр Норт, которого ты так небрежно упомянул, был воспитателем и наставником Его Величества Георга Третьего во времена Регенства, когда я тут еще жил. Если это всё… То позволь предложить тебе сыру. Портвейна не предлагаю, не заработал.

— Я тебе не агент, — обозлился Коннор и вдруг торжествующе поглядел на Шэя, что никак не вязалось с полученной от отца отповедью. — Я узнал и про Армитеджа. Ведь это он тебя интересует, отец?

Шэй отхлебнул виски, запахом которого глушил запах сыра, но вмешиваться не стал. Оба мистера Кенуэя занялись излюбленным делом — сцепились, а значит, следовало понаблюдать, пока выдохнутся.

— Интересует, — сдержанно отозвался Хэйтем.

— А портвейн? — нахально потребовал сын. — В вопросе сыра я солидарен с Шэем.

— Еще неизвестно, что ты расскажешь, — резонно возразил мистер Кенуэй-старший. — Если это будет такой же экскурс в историю, то, уверяю тебя, я осведомлен об этом лучше.

Коннор снова поболтал ногами, и Шэй буквально видел, как тот размышляет, чем бы ответить магистру тамплиеров, чтобы вышло достойно. И вышло достойно.

— Даже я больше плачу за информацию, — заявил Коннор, весело поблескивая глазами. — Вне зависимости от того, пригодится она мне или нет. Не знаю, сколько стоит хороший портвейн в Британии, но не думал, что Орден так скупится платить за сведения.

Шэй не выдержал — рассмеялся, искренне и от души. Такого, наверное, великому магистру никто и никогда не говорил. Хэйтем яростно взглянул на ржущего любовника, а потом перевел на отпрыска взгляд, не предвещающий ничего хорошего. И презрительно бросил:

— Пей, ассасин, если уж твоя цена — бутылка. Я действительно не плачу агентам портвейном, потому что люди, работающие на Орден, ставят себя выше.