Ад - удел живых (СИ) - Ливень Юрий. Страница 52
Ножи в обеих руках Дмитрия мелькали, как молнии, исполняя долгожданный танец смерти. Собирая щедрый, кровавый урожай, вспарывая глотки, пробивая сердца, заливая ароматной алой жидкостью все вокруг. Погожин, стремительно перемещаясь между падающими и пока ещё живыми жертвами, жадно хватал губами каждую каплю, попавшую ему на лицо, наслаждаясь солоноватым медным привкусом крови…
Встряхнув головой, Дмитрий прогнал наваждение, на секунды захватившее разум. Быстро вернувшись к реальности, первым делом посмотрел на часы, затем обратно в прицел.
Часовой, подпирающий опору, очнувшись от лёгкой дрёмы, оглянулся на напарника, поднес рацию к губам. Станция в келии слегка затрещала динамиком, «герр обер-лейтенант, унтер-офицер Кляйне без замечаний!». Выстрел! Второй дозорный, отвлекшись на доклад, не заметил, как его товарищ рухнул на пол вышки с пробитой головой. «Без замечаний!» Выстрел! Шлем с ПНВ на голову и вперед!
Ворвавшись в дежурку спустя четыре минуты после смерти часовых, Дима воткнул нож в глотку опешившему от неожиданности «оберу». Едва слышно засипев, тот схватился за горло, тут же получив сильнейший удар рукоятью второго ножа в висок. Руки безвольно упали, мертвое тело грузно развалилось в кресле. Минус три.
Убрав дежурного, Дмитрий побежал наверх, где по его предположению, находились наблюдатели за тылом. Оба нашлись на третьем этаже, у окна. К счастью, слишком увлеченные беседой, чтобы заметить поднимающегося по лестнице чужака. Им тоже повезло, они обрели покой, так и не увидев, что их убило…
Быстро перебравшись из господского дома в казарму и покончив с дневальным, Дмитрий позволил себе короткую передышку. Десять минут, шесть смертей. Слишком расслабившись от собственной крутости, нацисты не заперли ни одну дверь. Все же свои, зачем закрываться? И в доме, где полдня просидел Погожин, не выставили пост, хотя обзор и сектор обстрела оттуда, ничуть не хуже, чем из самого особняка. Что же, сами виноваты…
Дальше началась рутина, скучная и грязная. Дмитрий заходил в комнату, обустроенную двумя кроватями, тумбочками, вешалкой для одежды и крохотным санузлом, приставлял острие ножа к основанию черепа или низу подбородка, бил второй рукой в торец рукоятки, обтирал лезвие о простыню убитого, выходил из комнаты. Нож входил в голову под углом, повреждая не только спинной, но и головной мозг, жертва умирала без криков и шума. Самое главное — убитый уже не поднимался.
Десять трупов меньше, чем за пять минут, неплохой результат после длительного перерыва…
Выпив воды из блестящего чайника, стоявший на тумбочке у поста дневального, Погожин не спеша направился к особняку, хотелось поскорее закончить монотонную работу. Дежурный обер лежал на прежнем месте, уставившись в потолок остекленевшими глазами, тускло мерцал монитор видеонаблюдения, совершенно бесполезного против того, кто знает расположение видеокамер и слепые зоны…
Поднявшись на второй этаж, Дмитрий заглянул в первую комнату, лишь ненадолго задержавшись, чтобы вскрыть примитивный замок. Личную жизнь обитатели особняка все же пытались оградить от нечаянных взглядов.
Комната, разделенная на две части занавесом из тяжелого бордового бархата, расшитого готической геральдикой, использовалась одновременно как спальная для супружеской пары, так и в качестве гостиной, обустроенной с неброским шиком. Мебель «под старину» из темного дерева, украшенного грубой, но красивой резьбой, подушки в полоску, отделанные под камень стены, тяжелая кованная люстра, медвежья шкура на полу… Все это Погожин видел раньше, сейчас только отметил, что все осталось по-прежнему.
Аккуратно отодвинув край занавеса, Дима увидел одного из офицеров, спавшего рядом с женой, блондинкой лет сорока, очень неплохо сохранившейся для своих лет. Офицер умер почти моментально, а над его женой Дмитрий на несколько секунд замер. Соблазнительная линия бедра, обтянутая тонким шелком пижамы, приличных размеров грудь, чудом не выпадающая из декольте, на секунду сбили дыхание мужчины, давно не бывшего наедине с женщиной.
Шумно сглотнув слюну, вдруг ставшую вязкой, Погожин поднес нож к затылку фрау, почти с сожалением ударил по рукоятке. Как и прежние жертвы, она не шевельнулась, не дернулась, не издала ни звука. Только как-то сразу оплыла, мигом утратив сексуальность живой человеческой самки, превратившись в груду остывающей плоти, пахнущей кровью.
— Я зомби… — чуть слышно, одними губами, прошептал Дмитрий, слизывая пьянящие разум алые капельки с лезвия ножа.
Вкус крови обжег язык, словно крепкий алкоголь. Ноздри жадно затрепетали, лицо исказилось в гримасе звериного оскала, хищник учуял знакомый, любимый вкус… Только разум остался спокойным, словно дрессировщик, кормящий голодного льва…
— Я зомби… — снова прошептал Погожин, выходя из комнаты. — Зомби…
Без эмоций покончил с подростками, живших, до прихода убийцы, в соседней комнате. Просторное помещение, уставленное тренажерами, украшенное многочисленными плакатами с фашистской пропагандой времен второй мировой войны и элементами снаряжения армии вермахта, вызвало чувство брезгливости, отвращения к его обитателям. Невзирая на их возраст, пока ещё довольно нежный. Только они уже заражены вирусом нацизма, уже утратили невинность, несколько лет — и почти дети превратятся в полноценных выродков, поднимающих младенцев на штыки, сжигающих людей заживо…
Впрочем, Погожин пришел сюда не восстанавливать историческую справедливость. Ему требовалось содержимое складов, в первую очередь оружейного. Незадолго до начала эпидемии, Шклович продал фашистам небольшую, «пробную», партию оружия, с боеприпасами и снаряжением. Груз предназначался для какого-то «Исламского государства» [56], с перевалкой на Кавказе. Навряд ли ублюдки успели его вывезти, обычно товар отлеживался на складе дней десять. Пока за ним не пришел он, Дмитрий. Просто бизнес, ничего личного!
Третий этаж. Лежащие у окна мертвые охранники, первая комната за простеньким замком… Два новых трупа, следующая дверь, пусто, кабинет… Ещё одна запертая дверь, фрау в расход, хозяину поместья кулаком по шее и наручники, возиться с поисками входа в склад нет желания, да и время не резиновое. Очнется, расскажет, где заветная дверка, где ключи, каких гостей ожидать в ближайшее время, как звали прапрадедушку овчарки Гитлера и причину вымирания фиолетовых сквокков на третьем спутнике второй планеты Альфы-Центавра…
Ждать пробуждения «фюрера» Дима не стал. В конце коридора оставалась ещё одна, последняя комната. Следовало проверить, хотя все замеченные обитатели особняка уже лежали тихо, не создавая суеты. Тем не менее, оставлять за спиной возможные неприятности, Дмитрий не привык.
Замок, такой же китайский, как и все предыдущие, открылся, едва слышно щелкнув. Подняв пистолет, нужды сохранять полную тишину уже не было, да и нож порядком надоел, Погожин бесплотной тенью проник в комнату. Тут же застыв на пороге…
В небольшой, уютной комнатушке, освещенной тусклым ночником, на кроватке с розовым резным изголовьем, спала девочка, укрытая цветастым одеялом. Лет десяти, не больше, в ней ещё не появилось подростковой угловатости, а расслабленное во сне лицо выглядело совсем младенческим. Откуда она здесь взялась? В прошлые визиты никаких девочек в доме на было! И сегодня, на улицу она не выходила!
Неловко переместив центр тяжести на другую ногу, Погожин опасливо выглянул в коридор, напряженно прислушиваясь. Если он не знал про девчонку, не увидел её вечером, значит, могут быть и другие неожиданности. Однако, тишину мертвого дома не нарушил ни один звук.
Убрав пистолет в кобуру из мягкой кожи, принявшую массивную тушу АПБ без шороха и скрипа, Дмитрий снова взял нож. Следовало довести до конца дело, почти законченное. Шаг, ещё один… Девочка чему-то заулыбалась во сне…
Дмитрий вдруг ощутил, как звонко бьется в его груди сердце. Ещё немного, и оно разбудит малышку своим стуком. Глухие толчки превратились в колокольный звон, поморщившись, Дима закрыл уши.