Ровельхейм: Право на жизнь (СИ) - Ледова Анна. Страница 52

Джааль любезно просветил как и к кому обращаться, если захочу уважение проявить. А так «господина» и «госпожи» достаточно, если не запомню.

Расстались за недолгую прогулку уже «аркадашым», приятелями. Выходит, врут все про самаконцев? Что горделивые и обидчивые. Совсем мне Джааль таким не показался. И позавтракала вкусно, и знакомство новое завела, и платье по кустам рвать не пришлось.

Омрачила утро разве что встреча с Аландесом, наткнулась случайно. Тот как-то дернулся при встрече, но ничего не сказал, даже не поздоровался, лишь ускорил шаг. Чего такой нервный? И место какое-то безлюдное, забрела опять не туда в поисках Анхельма. Если нельзя сюда гостям, так сказал бы. Он вроде хамить не стесняется. Пожала плечами да пошла дальше, чуть не налетев на ясноглазую Элмас-шах-ханим. А вот она здесь зачем? Я думала, самаконские женщины поодиночке вообще не ходят.

Вежливо извинилась за невнимательность, не забыв поблагодарить за приглашение за чай. Чуть язык не сломала, пытаясь ответить в том же любезном тоне. И поскорее оттуда. Ну их всех с этим зубодробительным политесом. И к обеду тоже переодеваться не стану, платьев не напасешься!

Анхельма только перед обедом и разыскала. Надо про какие-нибудь артефакты связи почитать, но такие, чтобы без слез престарелых девственниц безлунной ночью в производстве, попроще. А то куда это годится, полдня мансу под хвост. Архив не обнаружила, Хельме и того с трудом нашла.

— Все, джаним, я от тебя ни на шаг! — твердо заявила другу.

— Джаним? — улыбнулся Анхельм. — Это еще что?

— Это меня сегодня научили. Означает «душа моя». Ну, я про наше родство душ в триангле… Хорошо ведь звучит, да?

— Мне нравится… джаним. Тогда пойдем обедать, джаним, проголодалась поди?

— Очень!

Та же помпезная обеденная зала. С той разницей, что теперь столы стоят по-другому, заменили длинные ряды на круглые островки, за каждым человек семь-десять поместится. На входе гостей деликатно направляют тени-распорядители в ведомом только им одним порядке. И смотрю, уже все вперемешку сидят. Это вчера как-то негласно на три стороны поделились, каждый к своим жался, а теперь — регламент.

Трапеза снова неофициальная, а смотри ты — и гости, и хозяева в полном составе. Интересно, по какому принципу рассаживают? Если по возрасту, то хорошо, с молодежью как-то проще общий язык за столом найти. А посадят с какой-нибудь престарелой тетушкой императора, тогда только и делай, что за манерами своими следи. Так ведь и голодной остаться можно!

Распорядитель тихо указал нам с Хельме на центральный овальный стол, самый большой. «Ближний круг», так он его назвал. Нам точно сюда, ничего не перепутал? Но Мекса уже махнула оттуда рукой, вызвав оторопь своим непосредственным жестом у чопорных имперцев старшего поколения.

Расселись наконец. Пятнадцать человек и не-человек. Что касается Империи и Самаконы, то тут с «ближним кругом» все понятно — костяк правящих семей. Шестеро южан: сам шах Джемрен, его яркая красавица шах-ханим — та самая ясноглазая Элмас и четверо их детей. Двое сыновей, причем с одним я уже знакома, Джааль даже кивнул мне с улыбкой. Второго по имени не знаю, это, стало быть, наследник шаха, раз Джааль второй сын. Дочери-близняшки совсем молоденькие, но возраст определить не берусь — южане рано взрослеют. Может, им четырнадцать, а может и все двадцать. Но тоже красавицы, глаз не оторвать. Чуть жеманные, кокетливо смотрят из-под густых ресниц, знают ведь уже, какой силой их красота обладает!

В Империи с наследниками пожиже. Так что семья рес Данлавин представлена всего в четырех лицах: император Нердес, его сдержанная и тихая супруга Анневьев, принц Аландес. И младший брат правителя, куда без него — его светлость арн Шентия.

По логике вещей, от Леса должен быть только астарх со своим трианглом. Хельтинге здесь, а кто у них третьим — неведомо. Анхельм спросил вчера Мексу, где недостающее звено, но та в своей манере туманно ответила: «В их сердце». Как хочешь, так и понимай. Но причем тогда мы? Мекса хоть и старшая дочь астарха, но не единственный ребенок. А вот братьев здесь не наблюдается. Зато мы с Хельме, парочка безвестных студентов, сидим тут с вершителями судеб на равных. Где разум, где логика? Никогда их уклад не смогу понять…

Атмосфера напряженная, хоть все и улыбаются. Ежу понятно, именно за такими «неформальными» трапезами и выстраивается потихоньку мировой порядок на ближайшие двадцать два года. Якобы ничего не значащими фразами прощупывают слабину, осторожно оценивают короткими взглядами. Как-то и есть сразу расхотелось. Аландес вон тоже развалился на стуле, глядит насмешливо на случайно затесавшихся сокурсников, мол, а вы, хумрики, здесь что забыли? Да и остальным, похоже, ясно — не того мы поля ягоды.

Во что бы то ни стало — молчать! Еще ляпну что-нибудь не то, политических скандалов не оберешься. Анхельм, похоже, к тому же выводу пришел, сидит натянутый как струна.

Поковырялась немного в салате, к основному блюду даже не притронулась. Правители завели свой разговор о вроде ничего не значащих вещах, Элмас и Анневьев сошлись на теме погоды. Младшее поколение благоразумно молчало, прислушиваясь к старшим.

И, все-таки, съехало колесо с накатанной колеи. Первой выразила желание поближе познакомиться с «нашей достойной сменой» шах-ханим, замаскировав жгучее любопытство всех присутствующих под приличествующую случаю вежливость. Конечно, сидят тут двое «не пришей кобыле хвост». Слухи-то быстро летят, что среди унвартов появились двое людей, да еще и подданные Империи.

Анхельм на вопросы отвечал предельно вежливо, но односложно. Первокурсник Ровельхейма. Маг-водник. Эррано. Корсталия. Уж не знаю почему, а фамилия и родной город вызвали у самаконцев неподдельный, но тщательно скрываемый интерес. Я же видела, как они многозначительно переглянулись украдкой. Корсталия, конечно, граничит по морю с южанами, но с простого студента какой спрос?

— А ты, кезым? Право же, не ходи ты по земле ногами, я бы приняла тебя за сильфиду, — это уже мне хищно улыбается красавица-южанка. — Как тебя зовут, прелестное дитя?

— Ардина, — теряюсь я от внезапного внимания. Теперь и дочки-близнецы меня рассматривают во все глаза.

— Ардина… и все? — мягко подталкивает шах-ханим.

Наверно, по этикету нужно как-то по-другому представляться, только я не знаю как.

— Ардинаэль… шах-ханимэфенди, — окончательно робею я.

— Ардинаэль Нит-Истр, — насмешливо и нарочито громко звучит голос Аландеса. — Нит-Истр — это крохотный городок в северных горах. Видите ли, шах-ханимэфенди, так в Империи принято называть безродных подкидышей — по месту, где их нашли.

У меня дыхание перехватило. Вот же свинья собачья. Выждал момент. У Анхельма побелели костяшки на сжатых кулаках. Посторонние разговоры умолкли, теперь уже все за столом повернулись в мою сторону.

— Ардинаэль Фра-Скоген, — отчетливо звенит яростью металлический голос Мексы. — Род астарха, клан унвартов. Так зовут тех, кто под защитой Леса.

Повисла тишина во всем зале. Ее разрезал еще один негромкий властный голос:

— Ардинаэль аррес Рен.

И император Нердес добил окончательно:

— Я возвращаю то имя, что принадлежит Вам по праву.

Ронард.

— Дес, что это было? — Ронард ворвался в кабинет, едва император, проводивший советников, махнул брату в дверях: «заходи».

— Обычное совещание, — пожал плечами Нердес. — Как и каждый день. Хорошо, что зашел, мы как раз обсуждали завтрашние городские празднества, расскажешь, что там с организацией порядка и безопас…

— Да к гроршу твой порядок и безопасность! Что ты заявил за обедом? Почему не предупредил о таком решении, не посоветовался со мной? И что еще за аррес Рен?!

Слова императора, неожиданно прозвучавшие в накалившейся атмосфере за столом, обескуражили всех. Шах-ханим, по слухам, та еще интриганка, наверняка ведь с тем расчетом и начала эти якобы вежливые расспросы. Ненавязчиво обратить внимание всех на то, что в «ближнем круге» семей Содружества появились «слабые звенья». Незнатные, никому не известные студенты. И в сторону Леса шпилька — они ведь даже не унварты, слабеет клан, раз позволил разбавить состав таким ничтожеством. И в сторону Империи — мол, хороши же ваши подданные, если по соседним странам разбегаются. Племянничек еще, кто его за язык тянул…