Ночь золотой саламандры (СИ) - Пожарская Анна. Страница 33

Олаф даже не пытался запомнить дорогу, знал из книг, что алтарный камень сам выбирает, кого пустить в свои владения, а кого запутать еще на подходе. Насторожился только раз, когда нырнули в узкий проход и на миг показалось, что каменные стены вот-вот сомкнутся, навсегда увлекая в свои недра. Посмотрел на уверенную поступь любовницы и заставил себя успокоиться. В конце концов, Сальмарис должна знать, куда они идут.

Понял, что на месте, по магическому свету, острожным зверем выползающему из очередного поворота. Ускорил шаг, вошел внутрь пещеры и довольно фыркнул. Здесь привычно пахло мокрым песком и сухими водорослями. Все было как в книгах: золотая вязь на стенах, фиолетовое озерцо и, как охраной, окруженный синими кристаллами черный алтарный камень. Олаф пропустил Сальмарис вперед. Настал черед смотреть и слушать. Учителя лучше, чем правитель народа Черных песков, найти невозможно.

Чародейка оглянулась через плечо и несмело улыбнулась:

– Я немного поговорю с камнем, а потом мы посмотрим карту. Ничего не бойся.

Олаф пожал плечами: вряд ли здесь случится что-нибудь действительно пугающее.

– Постараюсь, – заверил с улыбкой. Подавил желание подойти и обнять любовницу. Сейчас не время и не место для нежностей.

Сальмарис подошла к камню, достала из сумки на поясе изумрудный кристалл и, намотав цепочку на запястье, положила ладонь на темную поверхность. Глубоко вдохнула, будто согласовывая дыхание с биением силы алтаря, и зашептала заклинание.

Олаф весь обратился в слух. Не знал слов, но не отказался бы выучить и их.

От пальцев Сальмарис по поверхности камня побежали белые, словно стеклянные прожилки, алтарь затрещал, будто готовился рассыпаться на мелкие куски, и чародейка затаила дыхание. Вгляделась в изумрудный кристалл на цепочке, накрыла его ладонью и едва слышно зашептала еще что-то. Прожилки изменили свет на фиолетовый. Сальмарис закатила глаза и застыла как изваяние.

Олаф не спешил подойти. Встречался с подобным у других магов и знал: мешать не следует. Иногда силе требовалось время, чтобы взяться за дело. Да и ему было чем заняться. Торопливо достал из кармана камень на цепочке и, недолго думая, окунул его в фиолетовую воду озерца. Если книги не врут, это следовало сделать давно. Протер камень рукой и снова спрятал в карман. Сальмарис дернулась потревоженной птицей, поморгала и поймала взгляд любовника. Вынула из сумки сложенную в несколько раз карту, развернула ее прямо на алтаре и словно наугад ткнула в место недалеко от теплого рыбного течения. Олаф прекрасно знал его, моряки частенько ловили там много вкусных тварей.

– Мы тут, – сообщила Сальмарис. – И судя по тому, что сила ответила мне не сразу, остров никуда уже не уплывет. Просто не сможет.

– Это к лучшему, – хохотнул Олаф. – Сейчас вы подобрались ближе к большой земле и дорога туда-сюда займет меньше времени, если, конечно, мой корабль не потерялся, пока остров искал место получше.

Нахмурился, мысленно обзывая себя безответственным идиотом. За время своей болезни так ни разу и не осведомился, как поживает его корабль и команда!

– Все хорошо, – поспешила успокоить Сальмарис, – никто не пострадал. Разве что многие испугались. Думаю, остров не хотел никого обидеть.

– А дождь? Меня-то он чуть не угробил.

– Ты маг, – пожала плечами чародейка, – на тебя дождь действует сильнее. К тому же остальные попрятались, а не бегали на пару с сумасшедшей женщиной, чтобы спасти ее мальчика.

Запнулась на мгновение и торопливо продолжила:

– Ладир мне как сын.

– Понимаю. Он славный. Я бы тоже хотел иметь такого сорванца.

Сальма прикусила уголок губы и посмотрела ему в глаза:

– Могу доверить тебе тайну? – заговорщически прошептала она.

– Вполне, – в тон ей ответил Олаф, в очередной раз подавляя желание прижать любовницу к себе. Не время и не место для игр!

Сальмарис облизнулась и прошила его внимательным взглядом.

– Алтарь умеет отвечать на вопросы. Каждый может спросить его один раз, если знает подходящие слова. Книги говорят, в этот момент сам морской бог снисходит до чаяний смертных. Он, правда, обижается, если беспокоить его понапрасну, и стоит спрашивать только о важном, но самого факта это не отменяет.

– Тогда отчего ты или Мари не поинтересовались у алтаря про Ладира?

Сальмарис покраснела и тяжело сглотнула. Но потом, похоже, взяла себя в руки и выдавила улыбку.

– Мы воспользовались своей возможностью раньше. Много лет назад, когда Ладира еще не было, самым важным казалось другое, – вздохнула, улыбнулась шире и продолжила: – Если хочешь, поделюсь заклинанием, и ты сможешь спросить у алтаря насчет наследников. Напишу на бумажке и дам с собой, оно сложное, будет чем заняться в пути: и туда, и обратно.

Олаф рассмеялся, протянул руку и поймал Сальмарис в объятия. Пусть из-за угла на них смотрит морской бог! Нет ничего плохого в желании смертных подарить друг другу немного тепла.

– Уговорила, – погладил по голове и поцеловал в макушку, – возьму с собой и выучу. Проверишь, как вернусь.

– Непременно, – Сальмарис подняла на него взгляд, и Олаф нахмурился. На миг показалось: на него смотрит Мари. Глаза чародейки налились небесной голубизной и растеряли холод.

Тряхнул головой, отгоняя морок, и увлек любовницу к выходу. Если он собирается отплыть завтра, то стоит поторопиться.

Сальмарис, как и обещала, дала ему с собой листок с заклинанием, но по дороге к отцу Олаф так и не заглянул туда. Все время, пока корабль бежал по волнам, королевский бастард спал у себя в каюте. Сказывались и болезнь, и жаркое прощание с невестой. Дорога по суше тоже не способствовала бурной деятельности. Ранняя осень брала свое, весь день пути с неба лил холодный дождь, и Олаф предпочел отсыпаться в карете. Успеет все освоить, когда поплывет обратно. Да и вопросов, ради которых стоит беспокоить богов, у него попросту нет. Тогда к чему лишняя суета?

Несмотря на поздний час, отец принял его почти сразу, без томительного маринования в отведенных для посетителей комнатах или бесполезного визита в дворцовую библиотеку. Олаф никогда не был любимчиком родителя, но сейчас, за неимением других наследников мужского пола, королю приходилось изображать добродушное общение с незаконнорожденным сыном. Впрочем, если бы дочь не была, как любил говаривать его величество, «потерявшей голову от страсти к мужу шлюшкой», король, вероятно, и пальцем не пошевелил бы. Но выбирая, кого больше недолюбливает, зятя или отпрыска, монарх пытался ладить с обоими.

В комнате для тайных переговоров, защищенной всевозможной магией каморке без окон и дверей, было светло, душно и приторно пахло подавляющими любую силу благовониями. Олаф не знал состав, его хранили в страшной тайне, но нос улавливал аромат лаванды, хвои и неясную сладкую примесь. Маг устроился в кресле для гостей и прикрыл глаза.

Отец ворвался словно вихрь. Громко хлопнул дверью, не стал садиться и без лишних расшаркиваний ринулся в бой.

– Что скажешь? Есть чем похвастаться, Олаф? – поинтересовался он строго и выжидающе приподнял густую с проседью бровь.

– Полагаю, да, – маг посмотрел на отца и усмехнулся.

Пуговицы на воротнике тонкой рубашки его величества были застегнуты неправильно. Похоже, короля визит сына отвлек от очередной подстилки. Приближенные еще надеялись, что от престарелого монарха будет толк, и с настойчивостью, достойной лучшего применения, подсовывали королю молоденьких девиц. Безрезультатно. Олаф полагал, отец водит всех за нос: и пользуется женской благосклонностью, и всячески избегает лишних претендентов на его трон, – но давать руку на отсечение он бы не стал.

– А подробнее? Ты познал сущность госпожи Сальмарис? Сможешь ею управлять?

– Не уверен, – пожал плечам Олаф, – у нее особенная энергия. Сложная. Начни управлять одним, станет бунтовать другое. Удержу в покорности недолго. Я бы оставил порабощение воли на сладкое. Но мы хорошо поладили, и я смогу управлять кристаллом.