Луна и солнце - Макинтайр Вонда Нил. Страница 67
В безмолвии, не нарушаемом ни одним вздохом русалки, Мари-Жозеф документировала вскрытие. Она с трудом заставляла себя рисовать. Теперь, зная правду, она видела в водяном человека. Длинные, изящные кости его кистей напоминали ей о прекрасных руках графа Люсьена.
Ив отложил скальпель. Мари-Жозеф отложила угольный карандаш и стала сжимать и разжимать сведенные судорогой пальцы. Студент показал зрителям ее последний рисунок.
Академики забросали Ива вопросами о пленении русалки, о его исследованиях и о покровительстве его величества.
— У этих созданий, как можно было ожидать, легкие большого объема, подобные органам дыхания медлительных морских млекопитающих. Однажды у меня на глазах русалка пробыла под водой десять-двенадцать минут.
Он торопливо перешел к другим органам:
— Сердце русалки…
Он даже не упомянул о необычной доле легкого.
— Препарировав труп водяного, мы узнали о нем все, что могли, — заключил Ив. — Разумеется, я еще сопоставлю водяного с русалкой, насколько позволит ее судьба, хотя мы не обретаем новых знаний, анализируя женское тело — несовершенное подобие мужского.
— Замечательное исследование, месье да ла Круа, — похвалил, тоже на латыни, глава Академии. — А теперь, пожалуйста, позвольте нам взглянуть на живую русалку.
— Позови русалку, сестра! — Ив перешел на французский, как будто забыв, что Мари-Жозеф владеет латынью.
Мари-Жозеф поспешила выполнить приказание, неуклюже ступая по доскам левой обутой и правой босой ногой. Она вошла в клетку, заперла дверь, опустила ключ в карман и совершенно спокойно уселась на бордюр фонтана, сложив руки на коленях.
«Как странно, — думала она, — я ничего не делаю. Не помню, когда я в последний раз просто сидела, а не рисовала, не шила, не переписывала бумаги, не молилась».
Ив потряс решетку:
— Открой сейчас же!
— Не могу! — ответила Мари-Жозеф на латыни.
Словно не замечая размолвки между месье де ла Круа и его ассистенткой, академики вглядывались в мутную воду, тщась увидеть хотя бы неясные очертания русалки.
Ив нахмурился:
— Хватит! Заставь ее выпрыгнуть из воды, чтобы достопочтенные члены Академии могли ее рассмотреть! И сейчас же впусти меня!
— Она демонстрирует свою способность дышать под водой.
— Барышня приняла русалку за рыбу, — съязвил президент Академии; остальные натурфилософы захихикали. — Месье де ла Круа, у вашей ассистентки рассудок помутился от чтения античных авторов.
Злобно воззрившись на Мари-Жозеф, Ив снова затряс дверцу.
Если она чему-то и научилась в монастырской школе (а она действительно научилась там немногому), то это хладнокровно воспринимать гнев и презрение. Однако, чтобы спокойно выдержать ярость Ива, ей потребовалось все ее самообладание.
— В легких этого создания есть необычная доля, свойственная только русалкам, — как ни в чем не бывало продолжала на латыни Мари-Жозеф.
Ив окаменел:
— Твои замечания никому не интересны!
«Он решил, что я выдаю тайну, — подумала Мари-Жозеф. — Ложную тайну».
— Она не всплывала на поверхность, с тех пор как ты пришел, — сообщила она. — Эта доля легкого позволяет русалкам дышать под водой. Получать воздух из воды.
— Выходи оттуда немедленно! — потребовал Ив, почти срываясь на крик.
— Она намерена оставаться под водой, пока это не докажет.
— Существует ли такая уникальная доля, отец де ла Круа?
Ив заколебался:
— Да, существует.
— А почему же вы о ней не упомянули? — удивились академики.
— Я хочу написать о ней статью. Но поскольку я еще не всесторонне исследовал ее, я опасался сделать неверные выводы.
— Похвальная сдержанность.
— Благодарю вас.
— Мы были бы чрезвычайно признательны вам, если бы вы позволили нам взглянуть на русалку, пока она еще жива.
Ив схватил стрекало и, просунув его сквозь прутья клетки, попытался уколоть им русалку, но она отплыла на безопасное расстояние.
— Мадемуазель де ла Круа, — вежливо произнес граф Люсьен, — вы не могли бы открыть дверцу?
— Нет, граф Люсьен. Прошу прощения, я не стала бы противиться вашим приказаниям, но для русалки речь идет о жизни и смерти.
— Она умирает?
— Она пытается спасти свою жизнь. Она пробудится по велению его величества.
Глава 17
Русалка затаилась на дне бассейна, страдая от запаха грязной воды, замечая проносившиеся мимо стайки рыбок, различая голоса земных людей. Яркий солнечный свет служил ей предостережением о том, что в фонтане невозможно было нырнуть достаточно глубоко для того, чтобы впасть в настоящий транс. Он замерла и старалась почти не дышать, ведь именно об этом просила земная женщина. Время от времени она судорожно втягивала воду в легкие и постепенно выдыхала ее.
Земная женщина была первой, кому она осмелилась поверить, с тех пор как ее пленили, первой, кто оказался достаточно проницательным и сумел ее понять. Русалка решилась доверять ей, у нее не было выбора.
Она лежала не шелохнувшись, окруженная золотистым свечением.
Русалка медленно покачивалась на дне бассейна, лежа на спине и уставившись в пустоту широко раскрытыми невидящими глазами. Длинные зеленые волосы колебались вокруг нее в толще воды. Под водой она словно хватала ртом воздух.
Прибыл король.
Мари-Жозеф встала и присела в реверансе. Граф Люсьен, Ив и члены Академии поклонились. Его величество с трудом поднялся с кресла-каталки. Подагра совершенно его искалечила; вставая, он одной рукой обхватил Лоррена, а другой опирался на плечо графа Люсьена. За ним, пожирая Лоррена глазами, нес королевскую трость месье. Вместе с королевской свитой в шатер, неловко шаркая, притащился и месье Бурсен, явно ощущавший себя не в своей тарелке. Белое кружево воротника и манжет подчеркивало его выпирающий кадык, тонкие запястья и костлявые, как у скелета, кисти. Он принес с собою какую-то старую книгу.
— Она не умерла? — пробормотал он. — Если мясо испортилось, я погиб. Если она умерла, я наложу на себя руки! Она уже вчера была в меру жирной, вот вчера и надо было ее зарезать!
Граф Люсьен подал знак слесарю, попытавшемуся было робко приступить к замку с напильником. Раздался металлический скрежет.
Его величество с усилием дошел до клетки и заглянул внутрь:
— Вы что, убили мою русалку, мадемуазель де ла Круа?
— Нет, ваше величество, — ответила Мари-Жозеф столь же невозмутимо.
— Она утопилась? — Он повысил голос, стараясь перекричать лязг напильника. На помост полетели металлические стружки.
— Нет, ваше величество.
Граф Люсьен тронул слесаря за плечо, и тот почтительно подождал, пока его величество не договорит.
— И чем же она занята?
Слесарь вновь атаковал замок.
— Она дышит под водой, сир.
Слесарь замер.
— И зачем она это делает?
И снова набросился на замок.
— Потому что я просила ее об этом.
На сей раз у слесаря достало сообразительности надолго застыть с напильником в руке, но потом он удвоил усилия в борьбе с замком.
— Вы недурно ее выдрессировали.
— Я никогда не дрессировала ее, сир.
— Она слушалась тебя, — вставил Ив, — как собака.
— Она демонстрирует функции уникальной доли своего легкого. Это не… — Она запнулась, но решила сохранить ложную тайну. — Она позволяет ей дышать под водой, и только.
— А откуда вам известна истинная функция сего органа?
— Морская женщина сама сказала мне об этом, ваше величество.
Лоррен отрывисто и грубо расхохотался, но, благоразумно спохватившись, тотчас умолк. Слесарь прервал работу, снова налег на напильник и опять остановился.
— Морская женщина? — воскликнул его величество. — Вы хотите сказать, что русалка умеет говорить?
— Хватит, Мари-Жозеф! Я запрещаю тебе…
Как и слесарь, Ив замолчал, стоило его величеству поднять руку.
— Отвечайте, мадемуазель де ла Круа.