И в болезни, и в здравии, и на подоконнике (СИ) - Коханова Юлия. Страница 69
Отец обиженно сник, но виски выпил и одобрительно кивнул: «Да, очень мягкий. Даже сладковатый, кажется».
- А помнишь, пап, как мы в первый раз вместе пили? После выпускного…
- Да! Он тогда домой под утро пришел, довольный до ужаса, и рубашка в пом… идорном соке, наверное, кетчупом заляпал. Маргарет уже уснула, а я дождался. Мы взяли бутылку бурбона, вышли на задний двор и встретили рассвет вместе – со стаканами в руках. Я тогда впервые понял: все, мой сын больше не ребенок. Он вырос.
В глазах у Деллы блеснул нехороший огонек.
- А фото у вас есть? Я хочу это увидеть!
- Да, конечно! – обрадовался отец и сорвался из-за стола.
- Папа! Не надо! - выкрикнул вслед ему Льюис, и беззвучно проартикулировал: – Ах ты мстительная коварная пакость!
- Ну что ты, дорогой, - сложила губы бантиком Делла. - Мы должны больше знать друг о друге.
Следующие полчаса они провели, разглядывая семейный альбом Уилсонов. Бабушки, дедушки, дяди и тетя, отец и мать, красивая и живая. И Льюис. Счастливый, скалящийся во все тридцать два белых зуба, как молодая акула, и лохматый, как пони.
- Я же говорила: тебе пойдет стрижка подлиннее! – обрадовалась Делла, вытащив фотографию, на которой смеющийся Льюис позировал на фоне хоккейного поля. Снимок был сделал до начала игры. Тогда Льюис еще не знал, что они проиграют. На всех этих фотографиях глупый веселый мальчишка не знал, что проиграет.
- А это кто? – Делла указала на черно-белый снимок. Молодой светловолосый мужчина в форме морской пехоты смотрел в камеру серьезно и строго.
- Мой отец, Франклин Уилсон, - ответил отец. – Служил во Вьетнаме в чине сержанта, когда вернулся – устроился в Пожарный департамент Нью-Йорка. Отец мечтал, чтобы я тоже пошел в армию, но здоровье… Плоскостопие. Меня не взяли. А брат, Зак, отслужил, сейчас работает менеджером в охранной фирме.
Идея узнать побольше о прошлом Деллы уже не казалась Льюису хорошей. Потому что теперь ковырялись в его жизни, как в лотке «Любая вещь за доллар», – и это было нихуя не приятно.
Как же дед гордился своей службой! Вспоминал об этом времени как о самом правильном в жизни. Мужчина должен быть воином. Бойцом. Солдатом. Настоящий мужчина не будет отсиживаться дома, когда родина просит о помощи. Так делают только бесполезные трусы – своей пассивностью они уничтожают страну, как паразиты – молодое, сильное животное.
Будь храбрым. Сильным. Надежным. Делай что должно, не ной и не жалей себя.
Именно таким был Франклин Уилсон – несгибаемый мужик со стальными яйцами. Он мог починить автомобиль, построить дом и въебать зарвавшемуся хаму так, что зубы веером разлетались. Любил одну-единственную женщину со школы и был верен ей всю жизнь. Каждое воскресенье ходил в церковь. До самой смерти в восемьдесят семь лет делал солнышко на турнике.
Франклин Уилсон был героем. И он презирал слабость.
Бабингтон говорила, что ПТСР – это естественная реакция мозга на чрезмерный стресс. Вот только для Франклина не существовало чрезмерных стрессов.
Либо ты справляешься – либо ты слабак. Все просто.
Франклин Уилсон справлялся.
- А это бабушка Джудит, - вытащил такую же старую фотографию Льюис. – На каждое Рождество она дарила всем вязаные свитера. Дурацкие такие: с оленями, со снеговиками… Носить их было невозможно, а отказаться – стыдно. У меня до сих пор коллекция в шкафу. Показать?
Ухватив Деллу за локоть, Льюис повлек вниз по ступеням. Отец проводил его позорное отступление многозначительно-понимающим взглядом и сделал телевизор погромче. И совершенно зря – единственной целью Льюиса было прекратить этот вечер воспоминаний. Не более того.
- Что? – развернулась к нему Делла, как только Льюис затащил ее в подвал. – Мы же должны поближе узнать друг друга!
- Нахуй. Был неправ, осознал ошибку, обещаю исправиться. Боже, какой пиздец, - потряс головой Льюис. – Как будто в мозг выебали, хером между больших полушарий.
- Да ладно, зря ты. Было очень познавательно, - Делла взъерошила ему волосы на макушке и быстро чмокнула в подбородок. – И да, школьная прическа идет тебе больше.
- Если я пообещаю отпустить волосы, ты пообещаешь забыть о семейном альбоме?
- Заметано!
Договор скрепили рукопожатием. Делла отправилась на экскурсию по комнате, заинтригованно разглядывая экспонаты: фотографии на стене, мячи и клюшки, стоящий на столе компьютер. Льюис уселся на тщательно, под линеечку застеленную кровать, а потом рухнул на нее и задрал ноги на покрывало.
- Иди сюда, - протянул он к Делле руки.
- Зачем?
- Просто иди, - призывным жестом Льюис пожамкал пустоту пальцами. Три раза он схватил влздух – а на четвертый уже Деллу. Потянув за пуловер, Льюис завалил ее на себя и обнял. – Вот. Именно то, что я хотел.
- Чтобы на тебе полежал кто-нибудь тяжелый и твердый?
- Чтобы ко мне, в эту вот самую кровать, пришла самая охуенная девушка на планете. Мечта всей моей юности. Каждое утро просыпался со стояком и представлял, как это произойдет.
Оседлав Льюиса, Делла уперлась подбородком ему в грудь и совершенно неприлично отставила задницу.
- А если твой отец зайдет?
- Не зайдет. Он же прекрасно все понимает. Кстати, ты как, нормально? Освоилась?
- Да. Он у тебя классный, - одобрила Делла, и Льюис почувствовал неожиданное облегчение. Оказывается, все это время он боялся, что отец Делле не понравится, и теперь радовался, как будто сдал сложный тест.
- Конечно, классный! Мы, Уилсоны, офигенные!
Делла нависла над ним, очень серьезно посмотрела и кивнула.
- Совершенно офигенные.
И поцеловала его. Сначала легко и нежно, едва прикасаясь губами к губам, потом сильнее и жестче. Через минуту они сосались, как перевозбужденные подростки, тиская друг друга через одежду. Спина у Льюиса взмокла, губы покалывало от возбуждения, а член болезненно упирался в молнию джинсов. На мгновение мелькнула совершенно безумная и невыносимо соблазнительная мысль разложить Деллу прямо тут, на своей девственной, мать ее, кровати. Реализовать сладкую фантазию отрочества: Льюис трахает у себя в комнате самую охуенную красотку школы – ну, пусть не школы, пусть Департамента. И ей это нравится! Красотка в восторге, красотка кончает раз за разом, потому что Льюис охрененный мужик.
А родителей нет дома. И вернутся они не скоро.
Скрипнув зубами, Льюис убрал руки подальше от промежности Деллы.
- Все. Стоп. Тайм-аут.
- Да, - просипела она, сдувая лица растрепавшиеся локоны. Губы у Деллы распухли и покраснели, а глаза съехались к переносице, как у пьяной. – Стоп.
Делла отползла к спинке кровати и пригладила пятерней волосы. Льюис смотрел в деревянный потолок, медленно дышал, считая вдохи и выдохи, и всерьез прикидывал: может, по-быстрому передернуть? Член стоял колом, яйца ломило, мышцы в паху пульсировали.
- Твою мать. Нахуя я это затеял?
- Ты у меня спросил?!
Поманив пальцем карандаш, Делла трансфигурировала его в стакан.
- Агуаменти!
Стакан наполнился прозрачной водой, по стеклу побежал туман измороси.
- Пей.
Огромным глотками Льюис осушил псевдостакан.
- Еще!
- Агуаменти.
- А теперь льда добавь, - попросил Льюис и опрокинул ощетинившуюся морозными иглами воду себе на голову. – Фух. Попустило. Делла, солнышко, тебе не кажется, что мы какие-то ужасные ебланы?
- Мне не кажется. Я это знаю, - мрачно изрекла Делла и выплеснула следующий стакан себе в лицо.
Из подвала они поднялись сухие, тщательно причесанные и корректные, как передовица «Таймс». Делла прижимала к груди один из многочисленных свитеров бабушки Джудит, который почему-то страстно возжелала.
Отец не услышал их шагов. Он старательно смотрел какое-то бессмысленное шоу, выставив звук на максимум, и задумчиво грел в ладонях стакан с огневиски. По усталому, осунувшемуся лицу пробегали разноцветные отсветы гирлянд.
Льюис подошел к нему сзади, наклонился и обнял за плечи.