Наследница огненных льдов (СИ) - Ванина Антонина. Страница 117

Неподалёку от берега между упряжек тоже прохаживались женщины и кормили уставших после дороги собак сушёной рыбой. Они никуда плыть не собирались, значит, останутся на берегу стеречь упряжки и дожидаться охотников. Трёх женщин я приметила в байдаре с разобранным чумом – видимо, им на острове предстоит поддерживать уют во временном жилище, пока мужчины охотятся.

Настало время отплывать. Вот одна байдара лавирует меж льдин, за ней следует другая. И нам уже пора отчаливать, вот только не вышло бы заминки.

– Зоркий, ты опять будешь капризничать?

Ничего подобного. На этот раз мой пёсик без лишних уговоров прыгнул в крайнюю прорезь впереди Тарувэвнэ. Эспин с Исмокетом подтолкнули нашу байдарку в сторону воды, а Тарувэвнэ ловко управилась с двулопастным веслом, и вот уже через пару минут мы плыли в открытом море за путеводными байдарами. Эспин с Исмокетом последовали нашему примеру чуть позже.

Море было на удивление спокойным, с редкими осколками льдин. Зоркий, к моему изумлению, вовсе не нервничал, а с интересом крутил головой по сторонам, будто что-то выискивал в водной глади. Внезапно он гавкнул. Что это значит? Почуял потенциальную добычу? В других случаях он никогда не пытается лаять.

Я и сама оглянулась по сторонам, а когда увидела слева от нашей байдарки чёрный остроконечный плавник, то всё внутри сжалось комком страха:

– Это же косатка, – сдавленно пискнула я.

А рядом с высоким плавником показался ещё один и ещё… Да здесь же самая настоящая стая! А что, если они на охоте?

– Не бойся, – глянув за плечо, сказала мне Тарувэвнэ, – байдары им не нужны. Косатки плывут прочь от Капустного острова, значит, уже успели сыто покушать.

И вправду, не прошло и десяти минут, как косатки покружили возле байдар и уплыли куда-то на юг по своим делам. Хотя, где здесь юг, а где запад, вскоре я перестала понимать. Низкие облака скрывали за собой далёкий берег Медвежьего острова, а где суша, к которой мы должны престать, я даже не представляла.

Прошло не менее часа после встречи с косатками, как Зоркий вновь залаял. На сей раз над водой не было видно плавников. Точнее, я вообще ничего не заметила, кроме чайки, сидящей на воде. Хотя нет, она вовсе не сидит, а стоит, вон даже перепончатые лапы видно. А под ними не вода, и даже не одинокая льдинка, а что-то тёмно-коричневое, складчатое и с наростами.

Островок? Мелкий клочок суши, что поднялся со дна моря? Да нет же, этого не может быть, иначе бы мы уже сели на мель. Просто чайка стоит на плывущем по морю бревне, вон, даже выковыривает из него клювом налипших рачков.

Зоркий всё не переставал лаять на чайку, а та даже не посмотрела в его сторону, пока бревно под её лапами не зашевелилось и не начало медленно подниматься на поверхность.

Нет, не бывает таких широких деревьев. И кора не может быть кожистой. Там что-то другое: живое и огромное.

– Капустник плывёт, – равнодушно заметила Тарувэвнэ и продолжила грести вслед за байдарами.

– Так это кит? – взволнованно спросила я, опасаясь, что это животное одним движением хвоста может перевернуть нашу байдарку.

– Нет, кит – это кит, а капустник – это капустник. Он плывёт к Капустному острову, чтобы вынырнуть на берег и съесть вынесенную морем морскую капусту.

Капустник на Капустном острове ест капусту? Логичное объяснение, но не слишком проливает свет на природу этого животного.

Чайка вместе со спиной исполина поплыла в сторону байдар. Вскоре впереди раздались радостные возгласы: мужчины заметили капустника и уже предвкушали удачную охоту.

Впереди зачернела полоска берега. Одна из байдар направилась к суше, и Тарувэвнэ последовала её примеру. Вскоре мы высадились на остров. Какие необычные каменные плиты поднимаются над водой: плоские, с ровными гранями и параллельными трещинами. Скалы у воды и вовсе изрезаны ниспадающими рытвинами, а выпуклые хребты расходятся в стороны словно лучи. Камни на берегу и вовсе напоминают нераспустившиеся бутоны роз.

Зоркий выпрыгнул из приставшей байдары и принялся носиться вдоль линии прибоя, всё время лая на подкатывающие волны. А в море разразилась настоящая битва. Вода возле байдары с охотниками бурлила и вздымалась фонтанами брызг. Судно качало из стороны в сторону, но оно неумолимо приближалось к берегу и бьющийся гигант вслед за ней.

Сначала до суши добралась байдарка с Эспином и Исмокетом, потом в стороне от них на камни выкинуло байдару охотников. Мужчины выскакивали из судна и тянули за собой канат. С большим усилием им удалось отдалиться от воды на десяток метров, и тогда волнами на берег выкинуло настоящее чудовище. Грузная кожистая туша, тюленьи ласты и китовый хвост. Узкая голова, изогнутое к низу рыло и мелкие поросячьи глазки. Оно мотало головой, фырчало, извивалось всем телом, но гарпун, что прочно вонзился в спину, не давал огромному животному вырваться на свободу и уплыть обратно в море.

Охотники полностью вытянули капустника на берег и кинулись к нему с топорами. Его толстую шкуру рубили и кромсали, а животное билось в конвульсиях, не желая умирать. Куски мяса отлетали от ещё живого тела с каждым его судорожным движением.

Эта агония могла бы длиться и длиться, пока Вистинг не приблизился с ружьём вплотную к морде капустника. Раздался выстрел, животное в последний раз мотнуло хвостом и обмякло.

– Вот это монстр, – озадаченно выдал Эспин, подойдя ко мне. – Ты когда-нибудь слышала об этом капустнике? Я – нет.

Мне не хотелось отвечать. На глазах невольно навернулись слёзы. Какое жестокое убийство морского гиганта. Рубить ещё живого, причинять невыносимую боль…

На разделку туши я совсем не желала смотреть. Я успела заметить, как Зоркий крутится возле мужчин с топорами в надежде урвать кусочек съестного, но поспешила отвернуться и уйти прочь от этого зрелища.

– Стой, ты куда? – спросил Эспин, следуя за мной.

– Куда-нибудь, – не смогла я сдержать всхлип, – не хочу смотреть.

– Да ладно тебе, Шела, это же жизнь. У ясноморцев нет другого способа добыть себе вдоволь пропитания. Они же не ради развлечения убили капустника, а для заготовки мяса. Пока мы плыли сюда, Исмокет дал мне поуправлять байдаркой, а ещё рассказал, что с одного капустника можно срезать три тонны самого вкусного мяса, и оно долго не испортится. Сейчас тушу разделают, а утром большую часть мяса переправят на Медвежий остров. Исмокету с женой поручено отвезти пару кусков на Песцовый остров, так сказать, в качестве гуманитарной помощи знакомой семье. Мы поплывём вместе с ними.

– Завтра?

– Да, утром. Но придётся плыть через остров Вечной Весны. Романтичное название, правда? Там заночуем, а после отправимся точно к Песцовому острову.

– Я уже хочу поскорее оказаться там.

Пока женщины устанавливали просторный чум, а мужчины прорубали топором отверстия в кусках кожи капустника, чтобы завернуть в него мясо и зашнуровать его кишками, я посчитала лучшим уйти подальше от пляжа, где снег залит кровью.

Я всё шла и шла, а камни, что выныривали из-под унесённого ветром снега, не прекращали удивлять меня своими причудливыми формами. Бутоны, палочки, плоские с идеально круглыми выемками. А ещё я заметила множество панцирей погибших морских ежей и лохмотья капусты. Её здесь было немерено – всё побережье устлано тёмно-зелёными лентами вперемешку с льдинками и комками снега.

Я слишком близко подошла к линии прибоя и не сразу успела заметить, что прямо на меня волна выносит громадину из кожи и мышц. Ещё один капустник двигался к острову, но на этот раз по своей собственной воле. Я поспешила отбежать и взобраться на каменистую осыпь, а капустник уже успел вынырнуть передней частью туловища на берег. С какой же жадностью он набросился на морскую капусту, будто голодал уже неделю. Хруст перетираемых челюстями водорослей заглушал гул прибоя.

Я смотрела на капустника, на его складчатую кожу, покрытую наростами, в крохотные для такого гиганта глаза, и поняла, что это самое кроткое и безобидное создание в северных водах. Такой увалень не может быть злым. Вот он, кушает капусту и ни на что не обращает внимание, даже на Зоркого, что залился пронзительным лаем.