Айрин (СИ) - О'. Страница 32

— Ты ещё не решилась преклонить колени, признав меня господином? — Герьёр медленно слизывал мясной сок. — Ох, боги, какой изумительный вкус!

У Айрин заурчало в животе. Отвернувшись от соблазнительной картины, она громко сообщила маркизу, куда тот может запихнуть себе ребро.

— Ты сейчас приговорила повара к десятку плетей, — всё так же весело произнёс маркиз. — Он клялся, что перед нежнейшей кабанятиной никто не устоит… Что ж, подожду ещё. У нас с тобой много времени.

Перешагнув порог, Герьёр затормозил. Спросил, не оборачиваясь:

— А может, ты хочешь рыбы? Только скажи. Вдруг попадётся одна из тех, что сожрали твоего дружка?

Принцесса в бешенстве вскочила со скамьи, больно ударившись о край стола. Маркиз хохотнул, дверь со стуком захлопнулась. Бледная Айрин, стиснув зубы, прислушивалась к удаляющимся шагам.

— Убью, — прошептала она. — Ненавижу. Убью…

Рыцарь скитался по городу, словно бродячий пёс. Он пристально разглядывал дома, с безнадёжностью всматривался в лица прохожих. Но нигде не находил ответа на терзавший вопрос: где взять золото?

В Эмайне он бы одолжил деньги. В худшем случае взял у ростовщика. Здесь же он был чужаком, нищим бродягой, от которого с презрением отворачиваются зажиточные горожане. Никто не даст ему в долг и медной монеты. Никто не примет на службу… Да пусть бы и взяли: как подёнщик или слуга он всё равно не получит нужной суммы — даже работая от зари до зари и живя впроголодь! И какой вообще смысл задумываться о батрацком труде, если наёмным рыцарем в родном Эмайне за пять золотых пришлось бы служить почти полгода. У него нет столько времени!

Нет, деньги нужно найти быстро. Его бы выручила война: наёмникам неплохо платят, к тому же всегда можно захватить ценные трофеи. Но Рейнсвик ни с кем не воюет — по крайней мере, сейчас. Что же делать?

Чувствуя себя совершенно ничтожным и бесполезным, Ук-Мак прибрёл в порт. С содроганием посмотрел на воду. Пробежался взглядом по кораблям. Подумал, что здесь нет и одной десятой от количества судов, виденных в Кинниарзе.

Присев на свёрнутый в бухту канат, рыцарь невидяще уставился на чуть покачивающиеся мачты. В голове билась одна мысль: где раздобыть деньги? Все приходящие на ум варианты требовали времени, и Дерел отметал их, постепенно погружаясь в отчаяние.

От безысходности он снова задумался о проникновении в замок. Но, чем больше размышлял об этом, тем чётче понимал, что любые попытки обречены.

…Оказавшись в Рейнсвике, Ук-Мак первым делом выяснил местонахождение логова красного. И осмотрев твердыню, пришёл к выводу, что она неприступна.

Чтобы попасть в замок, нужно было пройти через весь город по направлению к морю. Преодолеть две стены с охраняемыми железными решётчатыми воротами. По узкой дороге подняться к вершине выдающейся в море скалы. Миновать подъёмный мост и ещё одни укреплённые ворота… Что дальше Дерел не знал: сам заглянуть не мог, а люди, бывавшие в замке, не рассказывали. Но и увиденного было достаточно, чтобы понять: без помощи изнутри в замок ему не попасть…

От безуспешных попыток измыслить какую-нибудь хитрость Дерела отвлёк смутно знакомый голос:

— Господин Ук-Мак!

Вернувшись к реальности, рыцарь увидел Гэрина, лучника с «Русалочьего жемчуга».

— Рад, что вы спаслись, — несмотря на скудное одеяние и кровящую под повязкой рану, лучник выглядел бодро. — Тоже решили наняться на корабль? Иначе из этой дыры не выбраться.

— На корабль?

— А как ещё? — развёл руками боец. — Мой лук, топор, остальное снаряжение — всё в море сгинуло. Кроме рук ничего-то и не осталось. Я хоть не моряк, но кое-чего в корабельном деле смыслю. Вот и нанялся матросом. Не подыхать же тут от голода…

В другое время Ук-Мак искренне бы порадовался тому, что кто-то ещё сумел спастись с тонущего судна. Но сейчас его целиком захватила болезненная тревога за Айрин.

— Ты один выплыл? — поинтересовался он, просто чтобы не молчать.

— Со мной Ларс был, — взгляд Гэрина потускнел. — Он матросом за гроши не захотел идти. Сказал, что заработает на оружие… Погиб вчера. На ристалище.

— Где? — не понял рыцарь.

— На ристалище. Есть здесь место, где поединщики сходятся. Правил нет, дерутся до смерти. Победителю платят… Но ты поди ещё выиграй… Ларс вот не смог.

Дерел точно одеревенел, обдумывая услышанное.

— Гэрин, а где это самое ристалище?

— Господин Ук-Мак, вы же не решили… Послушайте меня, не надо! Не стоит оно того. Понимаю, матросом служить несладко, тем более, дворянину как вы. Но ведь всего-то и нужно — до родного берега дотянуть. А там — и семья, и друзья… Да сама земля не даст пропасть!

Рыцарь мрачно улыбнулся.

— Храни тебя Ильэлл за такие слова… И всё же, где?

Когда юная Айрин пришла в покои учителя фехтования и заявила, что ей недостаточно обычных уроков, поэтому она хочет заниматься наравне с другими оруженосцами и рыцарями, Одноухий Осраге сказал:

— Ваше высочество, вы убеждены, что вам это нужно? Я не говорю о трудностях — знаю, вам достанет духа их преодолеть. Дело в другом. Тяжёлые тренировки — с болью и кровью — для тех, кто будет жить мечом. Вы же — принцесса. Это не ваш путь.

— Мой! — упрямо вытянулась девочка.

— Путь меча — это путь смерти, — покрытое шрамами лицо мастера выглядело, как никогда, угрожающе. — Вы готовы умереть в любой миг, ваше высочество?

— Да, — после долгой паузы тихо, но уверенно сказала Айрин.

Несмотря на решимость, принцесса лишь позже осознала значение слов Осраге. Это произошло после первого настоящего боя, заставившего её испытать воодушевление, страх, а в конце — опустошённость.

Отправляясь в походы с отцом, убивая и глядя на то, как умирают рыцари и простые ратники, Айрин постепенно свыклась с мыслью о смерти. Не чужой — своей. Она поняла, что может умереть в любой стычке. И приняла это. После чего страх, чёрным комом собиравшийся в сердце перед каждой битвой, ушёл.

Принцесса стала лучше сражаться — это отмечали и Пракс, и Осраге. Но ценой выросшего мастерства оказалась смерть, ставшая неотъемлемой частью жизни. И сейчас, сидя в сумрачной комнате, Айрин отрешённо думала, что пришло время заглянуть в пустые глаза великого Жнеца.

У принцессы не было иллюзий по поводу дальнейшей судьбы. Сдастся она или нет — в итоге её ждёт гибель. Она физически ощущала это в присутствии маркиза, слышала в его голосе, читала в улыбке… А раз так, лучше уйти сражаясь, как подобает воину. Как ушёл отец.

На сердце стало легче. Единственное, что терзало душу — чувство вины перед королевой.

— Ты оказалась мудрее всех, мама, запретив мне покидать замок, — с грустью произнесла Айрин. — Я не справилась. Прости.

С этими словами ушли последние сомнения. Осталась лишь отчаянная решимость. Ухватив лавку, принцесса тяжело ударила ею по столу. Прислушалась. По отсутствию реакции предположила, что охранникам, если они и есть, все равно, чем она занимается. Снова подняла скамью. Ударила. Ещё. И ещё… Лавка с треском раскололась.

Айрин недовольно осмотрела неровные доски — некоторыми можно было ударить разок, застав противника врасплох, но в качестве оружия они не годились.

— Не стоило и надеяться, — пробормотала принцесса.

Взяв одну из деревяшек, слегка расщепившуюся у самого края, Айрин принялась молотить по столу, покуда щель не увеличилась. Срывая ногти и царапая пальцы, принцесса сумела отломать большую щепку: узкий вытянутый треугольник в две с половиной ладони длиной. Айрин осторожно попробовала деревяшку на излом. Щепка выдержала.

Принцесса, ухватившись за основание, оглядела остриё.

— На один удар.

Бледное лицо прорезала жестокая усмешка:

— Одного хватит!

Ристалище располагалось в западной части Рейнсвика, у самой городской стены. Место поединков неровным полукругом охватывал высокий частокол. Над прочными на вид деревянными воротами болталась почерневшая от времени и непогоды доска с намалёванными скрещёнными мечами.