Химера, дитя Феникса (СИ) - Кузиев Эд. Страница 32

— Здравы будьте, Септы и гости. Низкий поклон вам за щит и надёгу, что оберегали нам путь и будут хранить наш торг. Прошу к столу, преломите со мной хлеб, рассыпьте со мной крохи и пролейте вина, в честь Матери Земли, — разошёлся разгорячённый хмелем купец.

— Благодарю за зов, за стол и хлеб. За тёплые слова и уют вдали от дома. Пусть ВАШИ склады будут полны, как и кошель в твёрдой руке. Да минует Вас огонь и потрава, гниль и болезни. Стаду — полей с зелёной травой, обозу лёгкой дороги, — разлился Олег. Все важно закивали, принимая слова, а тем временем золотые нити путались, заворачивая в кокон люд, делая их более сговорчивыми и податливыми. Лишь Септы, два купца, Дева и один из мужей, были неподатливыми. Последний, так и горел ненавистью, скрытой за маской безразличия. Иноземцы держались рядом с Маруком, время от времени тыкали в то, что их интересовало, и получали пояснения.

Я толкнул Вязя и спросил за человека, что меня беспокоил. Вязь меня удивил дважды. Первое, что умеет говорить шёпотом; второе, что тот человек есть Старший по обозу. Видя моё недоумение, громко расхохотался и произнёс:

— Он для охраны свою ватажку сватал, люд хоть и боевой, но лихой и жадный. Видать, прибыль свою жалеет, нас ненавидя. Оттого скрипит зубами, но не переживай сильно, его пакости и скрежет нам до торжища терпеть. Обратный путь мы ещё не обговорили, потому можем и меру поднять и немного обозника охолонуть.

— Он зло задумал, предупреди Олега, — поделился своими тревогами с септом.

— Услышал, — коротко ответил.

Плотно поев и напившись морса, Я стал дремать после насыщенного дня. В очередной раз, когда Я клюнул носом, Олег отправил меня в лагерь. Со мной поднялись Марук и иноземцы.

Меня не пугало Мёртвое Море, Я первым делом его оглядел, ища опасность. Это просто ещё одно напоминание о зле, таких на Матушке Земле сотни, если не тысячи. Меня не покидало сомнение относительно ведуньи, Я не услышал от неё не единого словечка. Или она немая, или, как мне думается, отлично делает вид, что не понимает. Зачем себя мучать догадками, если можно всё решить быстро. Отойдя от ставки Михея подальше, Я развернулся и, нырнув в Дар, спросил:

— Что вы делали в лесу втроём?

От неожиданности Дева резко остановилась, в эмоциях был испуг и досада. Затем она быстро взяла себя в руки и произнесла.

— Мин бу кешене? ни?йтк?нен а?ламыйм.

Не дожидаясь перевода от Марка, Я покачал головой.

— Всё ты понимаешь, тебе зачем-то выгодно быть глухой к словам окружающих. Меня можешь не пытаться обмануть.

Стыд и недоверие. Хотя, для себя Я выводы сделал. Потому, не дожидаясь ответа, пошёл к потухшему костру. Марук, поравнявшись с купцом, что-то ему сказал на чужом языке, отчего тот поник духом.

— Я тут им толмачом работаю, ломаю язык. А у них ведунья, та, что слово за день не проронила… Тьфу… А ты молодец, такие знания дорого стоят в нужных местах. И всё же, кто же третий?

— Муж, с сильной волей, очень крепкий. С хорошей интуицией и быстрым, живым умом. Он им чем-то помогает, но далеко не раб. Если Я не знаю слов, это не значит, что не вижу посыла.

Зажигал костёр огнивом уже Я, Септ руку берег, а одной много сделать не получалось. Весело затрещал валежник, за ним принялась нодья (таёжный долго горящий костёр, примеч. автора). Раздув лучину, сел напротив иноземцев и принялся читать.

ʺДень седьмойʺ

ʺПапа пришёл помоложе, чем уходил, румянец на щеках, бодрость в движениях и жажда в работе. Времени на мои вопросы было крайне мало, и отвечал он мне неохотно, потому Я перестал подчиняться его правилам. Сидя на кровати, игрался с кисточкой, игнорируя вопросы и просьбы. Отец рассердился и сказал, что пришло время кнута, раз пряники уже не так сладки. Окрикнув сторожей, он им что-то проговорил, те глумливо улыбнусь и достали короткие палки. Мне стало страшно. Били меня долго, по ногам, плечам, спине и в живот. Азарт в них так и плескался, но скоро они утомились, и один из них ляпнул, что Я просто овца, с которой стригут шерсть. Такого Я стерпеть не смог, что эта тварь себе позволяет? Кисточка метнулась, пробив глаз ублюдку. Второй, широко раскрыв глаза, вдарил меня по голове. Очнулся с болью во всем теле и с прикованной левой рукой к решётке окна. Подле меня была врачиха и собирала сукровицу в склянки, обрабатывала раны. Я смотрел сквозь приоткрытые глаза. Тихонько что-то напевала, делала свою работу и не отвлекалась на шум во дворе. Первый человек после отца, достойный уважения. Папа преподал урок, что моё положение зависит от него полностью. Мяса хочется не так сильно ʺ.

*****

Я захлопнул книгу, упрятав её под рубаху. Когда обернулся, увидел возле меня Деву, что стояла на коленях. Встретив мой взгляд, она поклонилась и молвила:

— Извини, мы не знали, что вы за люди, нужно было обезопасить себя. А когда разузнали, боялись, что из-за обмана вы могли рассердиться. Потому приняли решение держать в секрете моё знание языков. Благодарю тебя за помощь, да укроет Аллах всемогущий своей заботой и ниспошлет благость каждого дня. Хоть ты и неверный, но очень честный и светлый муж.

— Почему он назвал тебя ведуньей? — задал свой вопрос.

— Вообще он сказал, что Я — ведьма, говорящая с духами. Немного вижу наперёд, немного знаю травы. Немного помогаю людям с болезнями.

— Как твоё имя?

— Адель-мунча. Адель-ведьма.

Я смотрел в её трехцветные глаза и понимал, почему её так прозвали. По кругу радужка залита коричневым, серёдка темно-зелёная с серыми нитями, ведущими к зрачку. Лицо приятное, даже красивое. Маленькая родинка на щеке, смешной маленький носик, вздернутый кверху.

— Кто он тебе? — Указал Я на купца.

— Учитель, спаситель, отчим и брат. Всё в одном лице. История долгая и только моя.

— Зачем вы шли на торг, и кто был третьим?

— Мне нужны знания, Кариму — прибыль. Третий был проводник из берендеев. Люд — Медведь. Очень добрый, но полный запретов от Бога Волоса. Их Бога. Он обещал нас довести за умение считать до двадцати. Смешной такой. Сильно не хотел идти напрямки, но мы настояли. Как оказалось, он был прав.

— Ложись спать, завтра ожидается трудная дорога.

— Можно рядом с тобой, мне будет очень спокойно.

— Лучше с братом. Так правильно.

Марук, кряхтя и баюкая руку, поднялся, позвал меня жестом к обозу, там мои братья бились в бреду, потеряв связь с этим миром. За нами увязалась Адель. Следопыты ворочались в телеге, порой бились головой об дощатый пол. Зубы крепко стиснуты, руки зажаты в кулаки. Глядя через око Таланта, Я видел, как в голове у них вспыхивали искры чужой воли, уже остатки от той синей ленты, что была на дороге, но приносящие муку и боль.

— Им больно, лучше дать маковое молочко, чтобы забылись. И чужие мысли, потерявшие свою хозяйку выгнать.

— Почему вы так быстро очнулись?

— Были дальше или более крепкие супротив морока, — тихо произнесла Ведьма.

Я кивнул, памятуя, что их не взяло очарование Олега.

— Наговорились? Вяжи ноги им к телеге, чтобы в море не ушли. Это не байка, чтобы пошутить над новичками, — разозлился Марук. Я запрыгнул в телегу, разматывая бечеву, как вдруг, обратил внимание, что припадки стали реже. Большие вспышки потускнели, а малые быстро сгорали, не принося столько мучений, как раньше. Стянув ногу петлей, продел в щель в деревянном дне. Повторил со вторым воем. Убедившись, что узлы и петля надёжные, передвинулся проверить ребят. Прислонил руку к голове ближайшего парня, чтобы узнать, есть ли жар. Длань тотчас защипало, борясь с заразой Вдовы, от кисти пошёл свет, как от замершей воды, на которую попал редкий солнечный лучик. Искры тотчас попрятались, а Следопыт глубоко вздохнул, расслабил кулачки и забылся сном. Второй был тяжёлый. Искры до грудины захватили его, сердце билось часто и с перебоями. Одну Длань Я заправил за голову, вторую положил на грудину. Волны от обеих рук бились друг об друга, поднимаясь горбом у основания черепа и расходясь обратно. Носом пошла кровь, густая и в сумерках казалось чёрной. Пальцы немели, замерзали, как на стуже, но Я хотел помочь всем сердцем. Тело брата выгнуло дугой. Он стал натужно кашлять, сплевывая мокроту. От того мне пришлось положить его набок. Рвотой вышла потрава, запахло кислым и смердело смертью. Как и первый, вой расслабился и уснул.