Недалеко от Земли - Караваев Роман. Страница 44

– Так? – спросил он у профессора.

– Можно и так, – согласился тот, уже отвлекаясь на манипуляции с пультом и рассеянно кивая.

Клюев привстал, развернул стул, чтобы быть спиной к стойкам с аппаратурой, и уставился в окно. За почти невидимым стеклом угасал короткий зимний день. Небо затянули низкие, свинцовые тучи, из которых сыпалась неприглядно мелкая и, судя по всему, сырая мерзость, оставляя на стекле змеящиеся причудливые дорожки.

«Надо же, – с недоумением подумал Максим, – когда мы ехали сюда, вроде, подмораживало, да и довольно солнечно было. А тут слякоть какая-то. Зима называется…» Он не успел закруглить свои размышления, потому что раздался звук открываемой двери. Пилот скосил глаза и обмер. В лабораторию вошли двое в салатного цвета хирургических одеяниях. Двое из его недавнего кошмара. Вдоль позвоночника прокатилась ледяная волна.

– Потрясающе! – раздался изумленный возглас Костромина, и Максим невольно вздрогнул. Профессор со своими заботами при появлении этих двоих как-то выпал из его восприятия. – Саша! Вы только посмотрите! Небывалой силы пик альфа-ритма! – и уже к Клюеву. – Вы чего-то испугались, юноша?

– Нет, профессор, – выговорил деревянными губами испытатель, стараясь сохранять на лице невозмутимое выражение, а один из салатных, тот, что повыше и покурчавее, мигом оказался за пультом и буквально прилип к монитору.

– Да, Иван Палыч, – выпалил он через две-три секунды, показавшиеся Максиму бесконечными. – Это наш клиент. Гена, глянь…

Второй салатный, стянув с головы шапочку, мрачно прошествовал внутрь подковы и тоже сосредоточил внимание на экране. Потом задумчиво пощипал себя за ухо и кивнул.

– Надо работать, – подвел он итог.

– Какой я вам клиент, – сухо сказал уже немного пришедший в себя Клюев. – Я прибыл сюда всего лишь на послеполетную проверку.

– Э-э-э, молодой человек, – растерянно протянул Костромин, – не относитесь столь опрометчиво к необдуманным словам моего… м-м-м… сотрудника. Ему, знаете ли, свойственно иногда впадать в… экспериментаторский раж, – он бросил укоризненный взгляд на курчавого. – А вам, Каневский, я неоднократно замечал, что надо быть осмотрительнее в выражениях.

– Да я что? – моментально отреагировал тот. – Я ж не имел в виду ничего такого… Извиняйте, ежели что не так. Не по злому умыслу, а токмо по воле…

– Ну, хватит! – рассердившись, прервал его профессор. – Опять понесло, – он с досадой постучал пальцем по краю пульта. – Слушайте внимательно. Обрабатывать результаты предыдущих тестов будем позже. Сейчас надо ловить благоприятный момент. Введете нашему гостю три кубика «Дельты» – и в зеркала. А вы, Максим, – он вновь обратился к летчику, – не извольте беспокоиться. Ничего дурного здесь с вами не произойдет… – поколебавшись немного, он закончил. – Я же, с вашего позволения, отлучусь на некоторое время. Надо проведать нашего второго… э-э-э… посетителя.

С этими словами он встал и поспешно направился к двери, а оба салатных уставились на Клюева.

– Не гневись, космонавт, – с интонациями раскаяния произнес Каневский. – Я еще и не такое могу ляпнуть. Так что просто не обращай внимания.

– Что это вы собираетесь мне вкалывать? – Максим все еще не мог успокоиться.

– Всего лишь стимулятор, – Засулович успокаивающе поднял руки. – Ничего сверх нормы. Для здоровья не опасно.

– Зачем? – подозрительно поинтересовался Клюев, памятуя о недавних кошмарах.

– Видишь ли, Макс, – сказал Каневский, приближаясь к нему с пневмошприцем в правой руке, – для проверки в зеркалах Козырева, как показывает опыт, лучше активизировать мозговую деятельность. Тогда все происходит намного эффективнее. Препарат только для этого.

– И что дает такая проверка?

– Дополнительную информацию о параметрах и возможностях сознания. Должны же мы убедиться, что после полета в глубокий космос с тобой все в порядке. Ну-ну, не напрягайся. Все замечательно, и нет причин для волнений… Ага, так… Закатай левый рукав.

Максим, уже мысленно плюнувший на все свои опасения: «Будь, что будет! Они, неверное, знают, что делают. Я же здесь не первый», расстегнул манжет и задрал вверх мягкую ткань комбинезона, одновременно оглядываясь на «стоматологическое» кресло.

– Вот-вот, именно туда, – подтвердил Каневский, приставляя пневмошприц к руке пилота и нажимая на активатор. С коротким шипением прозрачная жидкость исчезла под кожей. Засулович тем временем уже прочно обосновался за пультом, а Максим ступил на круглую площадку. – Располагайся поудобнее. Все мышцы расслаблены, тебе покойно. Глаза можешь закрыть… Если, конечно, хочешь. Так… Дивно!.. Гена, запускай машинку.

Кресло было упругим, прохладным и, казалось, обволакивало тело. Во всяком случае, впервые за время своего пребывания в институте Клюев ощутил некоторый комфорт. Вроде как остался наедине сам с собой. Сквозь прикрытые веки пробивался слабый свет, и где-то далеко, почти на грани восприятия гудела аппаратура и звучали невнятные, совершенно его не раздражающие голоса. Потом все там же, далеко, прозвучало знакомое слово «Фокусировка», и испытатель приоткрыл глаза, чтобы полюбопытствовать, к чему же это относится. Он только успел заметить, что зеркальные полуцилиндры начали еле видимое движение, уловить краем зрения фигуры за пультом и ощутить отчетливую, но быстро ускользающую мысль: «Дежа вю».

Вспышка света расколола мир на прошлый и будущий.

Максим приподнялся и воспарил к потолку. И уже оттуда, под новым углом обзора, стал присматриваться к происходящему.

Прямо под ним, метрах в двух ниже его теперешнего пребывания, распростерлась освещаемая рассеянными зеленоватыми бликами знакомая фигура в летном комбинезоне. Чуть левее, ближе к двери, замерли над подковообразным пультом двое салатных естествоиспытателей. «Как он?» – спросил тот, что был Каневским. «Сам посмотри, – растерянно откликнулся другой, бывший Засуловичем. – У меня такое чувство, что его здесь нет. Полное отсутствие реакции на внешние раздражители…»

«Ха! – мысли Клюева стали, наконец, оформляться в интуитивную цепочку. – Да ведь это я сам внизу. Вернее, мое тело. Бледненькое, однако. Еще бы, я же его покинул! Стало быть, имеем выход сознания из материального носителя. Как же, читал об этом. Читал, но не верил. А теперь получил возможность убедиться. Вот, значит, чем они тут занимаются! А всех остальных дурачат – послеполетные проверки, тесты, активизация мозговой деятельности. Ну да! Нет, ребята, я вам не подопытный кролик… Стоп! А мои галлюцинации в самолете? Это как? Выходит, я видел будущее? Минуточку! Не все там было кошмаром. Были там еще звезды… и дети… И это случилось до того, как они начали со мной экспериментировать… Совсем запутался…»

– А ты распутывай не спеша…

– Кто это? – удивился Клюев-сознание.

– Есть варианты?

– Олег? – неуверенно ухватился за ниточку подпотолочный призрак.

– Долго же ты соображаешь, напарник!

– Ты где?

– Да все там же, где мы расстались. Тут у нас весело. Сижу в зеркалах. Костромин рядом подпрыгивает. Остальные носятся, как ужаленные, пытаются сообразить, что происходит. А я с тобой разговариваю и делаю вид, что принимаю какую-то их передачу. Смешно…

– Олег, они тут не в игры играют…

– Можешь не рассказывать, я их всех уже прочитал. Сами-то они ребята ничего, но вот их кураторы из Службы безопасности. Правильнее назвать ее Службой опасности для обычных людей.

– Дальше-то что?

– А дальше не робей, прорвемся. Будем держаться вместе. Есть у меня надежда, что нас не бросят. Я же все-таки специалист по теории информационных взаимодействий, и не из самых последних. Спускайся вниз, Макс, поговорим позже, тут запарка начинается.

– Олег, подожди! Как спускаться-то?!

– Ну, ты даешь, летчик! Как выходил, так и входи. Представь себя внутри собственного тела.

И голос Олега пропал. А Клюев снова осмотрел лабораторию. Салатные экспериментаторы суетились вокруг кресла, полуцилиндры застыли в прежнем положении.