Если бы (СИ) - Фокс Оксана. Страница 12
Уверенно ведя серебристый Фольксваген "Пассат" с запахом новой кожи, Андрей не мешал. Так же молча проводил по темным ступеням подъезда до дверей.
Откровенно зевая, Лина обернулась:
– Мне завтра рано на пары. Постелить на полу?
– Нет, спасибо. Лучше я воспользуюсь кроватью в номере, – усмехнулся Старков и коротко обнял: – Рад был повидаться, Василек. Приятно знать, что у тебя все хорошо, – он поцеловал в макушку и отпустил. – Спокойной ночи.
Лина повернула ключ в замке, прислонилась спиной к дверям. Лоб покрылся испариной. Сердце неровно и отчётливо стучало в тишине пустой квартиры. Безотчётный страх пустился по венам. Протянув неловкую, будто парализованную руку, она вынула из кармана наушники и воткнула в уши.
Глава 8
Александр Викторович Новицкий причесал буйную шевелюру. Дунул на черепаховый гребень и сунул в оттопыренный нагрудный карман мешковатого пиджака; одобрительно оглядел помощников вдоль длинного стола.
– Мы славненько потрудились. Выставка вышла не дурнее прошлогодней и несравненно лучше той, что устроили в прошлом месяце маляры из технологического университета. Спонсоры довольны, а наш обменный фонд пополнился средствами.
Лина рассеянно грызла карандаш, ожидая, когда Новицкий приступит к главному. Со вчерашнего вечера ассистенты знали, что мероприятие превзошло самые смелые упования руководителя. Кроме хорошей выручки от продаж, Александр Викторович продлил и заключил новые договора с иностранными коллегами, возобновляя угасающую программу обмена студентами.
Пятнадцать человек, собравшихся за столом, внимательно слушали, каждый старался первым уловить в словесной околесице, намёк.
Лоснящееся, бледно-розовое лицо Александра Викторовича расплылось в улыбке, на щеках собрались бульдожьи складки.
– Вы ладненько трудились, дорогие мои. Многие отлично проявили себя и бесспорно заслужили награду, – он сделал театральную паузу.
Мучаясь головной болью, Лина ёрзала на стуле. Как и все в кабинете, она прекрасно понимала, к чему ведёт Новицкий: слухи вторую неделю не просто витали университетскими коридорами, они звенели и громко обсуждались в аудиториях, в лабораторных, в курилках, на каждой лавочке – все спорили, азартно вычисляли шансы как заядлые игроки казино, просчитывая вероятность выпадения "флэш рояля".
Она не участвовала в подобных обсуждениях. У неё был самый высокий бал.
– И позволю сказать без преувеличения, – продолжал Новицкий, – мои ученики, лучшие студенты университета! И за своё усердие, заслужили возможность продолжить обучение в уважаемой мной школе старой закалки, где, как и мы чтут традиции и дух, сопротивляясь всяческим новомодным попыткам исказить, измельчить, принизить, великое искусство, поставив служению масс! Я заявляю – этому не быть! МГУД – последнее прибежище святости русской живописи станет плечом к плечу с ментальным заокеанским собратом для защиты и сохранности нашего всеобщего мирового наследия классики! – он слегка откашлялся и стукнул ладонями о стол: – Дорогие мои, я говорю об Институте Пратт, в Нью-Йорке!
Юноши и девушки сорвались с мест, зааплодировали. Лина неохотно поднялась за всеми, отвернулась от одинаковых лиц, выражающих восторг столь интенсивно, словно речь Новицкого явилась откровением, и об Институте Пратт не знал и первокурсник.
Вяло хлопая, Лина сдержала зевок. Она плохо спала уже вторую неделю, иногда полночи мучилась неясными страхами, противно сосущими под ложечкой. Вернулась детская боязнь темноты. Смешно, но пустая квартира – пугала.
– Ну, будет, будет вам, присаживайтесь, – помахал ладонями Александр Викторович, словно отгоняя мух. – Я лично выберу студентов, которые с честью представят МГУД в будущем году в Нью-Йорке. Это огромная ответственность! Полученный опыт обогатит, расширит и углубит ваши знания, а закончив цикл, они вернутся к истокам, чтобы взрастить новое культурное поколение великой страны. Праттский диплом, именно тот золотой ключик, который многие так тщетно ищут. Он открывает дверь в чудный мир абстракций и иллюзий, приручённых человеческим умом.
Новицкий ненадолго смолк и хитро улыбнулся, словно улыбкой объединил сообщников:
– Вы, толковые ребята, мои лучшие ученики, способны взвесить и оценить значение моих слов. Но вы должны помнить, – он поднял указательный палец, – этот шанс, предоставил вам наш университет. Обучение в Нью-Йорке, оплачено государственным фондом развития сотрудничества, под руководством вашего скромного наставника. – Александр Викторович скромно поклонился и сел.
Второй раз прогремели аплодисменты. Новицкий снисходительно улыбнулся, надел круглые очки. Поигрывая ручкой меж пальцев, пробежал глазами по странице с чёрной горизонтальной полосой, оставленной старым принтером приёмной.
– Завтра секретарь вывесит список перед кабинетом. Всего доброго, молодые люди.
Группа поднялась, аккуратно придвинула стулья к столу, негромко переговариваясь, вышла их кабинета. Повесив сумку на плечо, Лина подошла к двери.
– А, Калетник… – поднял глаза Новицкий. – Будьте добры, задержитесь, милочка.
Лина вернулась на место, опустила сумку на пол выжидательное глядя на Александра Викторовича.
– Вам любопытно взглянуть на список?
– О, конечно... – улыбнулась Лина, стараясь говорить ровно.
– Замечательно. Студенты, участвующие в программе обмена, как правило, добиваются больших успехов, вы согласны?
– Да, Александр Викторович.
– Вы уже бывали в Нью-Йорке?
– Нет.
– Ну, все впереди, все впереди, – улыбнулся Новицкий. – Чудесный город... Суетливый конечно, не без того, но ему это простительно. Это город сбывшихся желаний! О! Чего только он не сулит, отважным мечтателям. Вы, меня понимаете?
– Думаю, да, – неуверенно проговорила Лина.
– Такую возможность ждут миллионы. Но заслуживают единицы. Самые достойные, хваткие, готовые горы свернуть! Как, по-вашему, Василина, вы подходите под данное определение?
– Не знаю. Я надеюсь, Александр Викторович, – растерялась Лина, положив ладонь на неприятно занывший живот.
– Думаю, вы именно такая, – мягко проговорил Новицкий, складывая очки в футляр. – Но, необходимо знать наверняка. Нам с вами, просто необходимо в этом убедиться!
Отбивая пальцами по столу незамысловатый такт, Новицкий приблизился, остановился за спиной. Лина подпрыгнула, неловко вскочила, но влажные руки неожиданно сильно впились в плечи, вернув на место. Тыльная сторона ладони погладила затылок под собранным хвостом. Лина задохнулась. В глазах потемнело. Она упёрлась пятками в пол, но стул не сдвинулся.
Новицкий тяжело прохрипел в ухо:
– Вы хотите увидеть огни Нью-Йорка? Хотите?
– Прекратите! Я закричу! – захлёбываясь брезгливостью, она едва вытолкнула слова из горла.
– Кричать? Ну, зачем же? Ваша фамилия уже в списке… – растопыренная пятерня, словно ледяные скальпели, коснулась ключиц.
Лина схватила скользкую ладонь, впилась ногтями.
– ...но, несомненно, её легко заменить на более достойную! – раздражённо закончил Новицкий, одёргивая руку.
Пружиной вскочив, Лина опрокинула стул, широко открытым ртом глотая воздух. Новицкий плюхнулся в кресло, рывком ослабил узел галстука. На пухлой, словно женской груди, проступило тёмное пятно.
– Калетник, вы хотите распределение или нет? – вытирая мятым платком лицо и шею, сварливо спросил Новицкий. – Сегодня вечером я хочу вас видеть в семь. И не вздумайте душиться: на резкие запахи у меня мигрень.
Он нацарапал в списке студентов адрес, толкнул бумагу через стол:
– Отсутствие будет расценено как добровольный отказ от места. Думайте головой, душенька, – он постучал карандашом по развитым лобным костям. – Не смею задерживать.
Лина покинула кабинет, оставляя дверь распахнутой. Миновала приёмную. На скрипящем стуле повернулась секретарь, прокричала в след. Лина шла, не оборачиваясь, по залитому ослепительным светом коридору вдоль больших умытых окон без занавесок. Остановилась у лестницы.