Умоляй меня (ЛП) - Дрейвен Грейс. Страница 26

«Ревность, — прошептал тихий голос в её голове. — Ты ревнуешь. Она отвернулась от тебя за советом к кому-то другому, и ты не можешь отпустить её». Волокно льна слишком вытянулось и оборвалось. Луваен выругалась себе под нос.

— Госпожа? — Гэвин прервал свою работу.

Она махнула ему рукой и набросила дополнительную паклю, чтобы скрутить с нитью.

— Ничего страшного. Это легко исправить, — педаль снова заиграла свою щелкающую мелодию.

— Я дал слово, госпожа Дуенда. Что ещё я могу сделать, чтобы убедить вас, что я отношусь к Циннии с величайшим уважением? — взгляд Гэвина, теперь уже не желтый, когда поток спал, был полон разочарования.

— Женись на ней.

— Я намерен, — сказал он. — Если она согласится. Но думаю, что она ещё не готова.

Как бы ей не хотелось спорить, Луваен вынуждена была согласиться. Цинния обожала Гэвина, это было очевидно, но достаточно ли, чтобы выйти за него замуж? Его идея ухаживания в течение зимы была здравой. У него не было конкурентов со стороны других поклонников, он не отвлекался на угрозы, подобные Джименину, и у него было достаточно времени, чтобы показать ей свою ценность не только в имуществе, но и в характере. Другая девушка, возможно, не стала бы ждать и ухватилась бы за шанс выйти замуж за такой прекрасный образец мужественности, как Гэвин де Ловет. Он был красив — почти равен по мужской красоте женским чарам Циннии. Цинния, однако, была воспитана под защитой Луваен и, несмотря на пару промахов, не торопилась с решением. Гэвину придется потрудиться, чтобы завоевать её.

Луваен начала скручивать новую нить, наблюдая, как она заполняет катушку.

— Я дочь торговца, так что позволь мне изложить это в терминах торговца. Если я обнаружу, что ты опробовал товар до того, как купил, я убью тебя голыми руками, — она перестала прясть и полностью сосредоточилась на нём. — И теперь ты знаешь, чего ждать.

С серьёзным выражением лица Гэвин кивнул:

— Я всегда это знал, госпожа Дуенда, и я верю вам, — он ещё несколько раз погладил лезвие, прежде чем собрать всё вместе с ремнем, встал и поклонился. — Госпожа, я желаю вам спокойной ночи.

Гэвин прошёл мимо Балларда, направляясь к выходу.

— Отец, — сказал он, — встретимся утром на спарринге, — он посмотрел на Луваен. — Мне нужна практика.

Баллард проводил его взглядом, прежде чем войти в комнату.

— Вы хорошо поговорили?

Её нога не сбилась с ритма на педали.

— Хорошо. Я угрожала убить его, если он скомпрометирует Циннию, — она попыталась не улыбнуться, когда его брови поднялись, и он опустился в кресло напротив неё.

— Ах, вы всё лучше узнаёте друг друга, превосходно.

Тогда она рассмеялась:

— Вы не заботитесь о здоровье вашего сына?

Баллард вытянул ноги в своей обычной позе и сложил руки на животе.

— Его здоровье меня очень беспокоит. Я также очень верю в его способность позаботиться о себе, — его взгляд заострился. — Мне кажется, вам чего-то не хватает в отношениях с сестрой.

Луваен второй раз оборвала нить пряжи, но на этот раз совсем отказался от прядения.

— Что вы об этом знаете? — пробормотала она, оскорбленная его замечанием.

— Достаточно, чтобы знать, что Цинния Халлис так же умна и разумна, как и красива. В этом замке нет ни одного человека, который не верил бы, что она может принимать разумные решения, если у неё будет такая возможность… кроме вас.

— Это не правда, — Луваен встала и оттолкнула прялку в сторону с такой силой, что та чуть не опрокинулась.

Баллард остался в расслабленной позе, выражение его лица было спокойным.

— Да? У меня были суки-гончие, которые охраняли щенков с меньшей свирепостью, чем вы эту девушку.

Она почти наступила ему на пальцы ног, заставляя его выпрямиться и подтянуть ноги, когда встала у его колен, уперев руки в бёдра.

— Когда защита стала чем-то плохим, де Совтер? — Луваен захотелось ударить его, второй раз расквасить ему нос за критику. В то же время ей хотелось плакать от мысли, что он, вероятно, прав.

— Когда это душит того, кого вы пытаетесь защитить, — бледная рука потянулась и нежно огладила одну из складок её платья, прежде чем отодвинуться. Глаза Балларда так потемнели, что Луваен больше не могла различить зрачки от радужки. — Я могу сказать вам по горькому опыту, госпожа, что если вы не отпустите её, то потеряете навсегда.

Луваен с трудом сглотнула и прогнала слёзы.

— Она меня пугает. Всё, что могло случиться…

— Но не произошло.

— Потому что я защищаю её.

Он покачал головой:

— Нет, потому что вы хорошо её научили. Она сказала нам, что вы растили её с пяти лет. Признайте её суждение и похвалите себя за то, что укрепили его, чтобы она могла держаться самостоятельно без того, чтобы вы держали её за руку.

Луваен склонила голову, прежде чем встретиться взглядом с Баллардом.

— Я не говорю, что вы правы, но я приму ваши слова во внимание.

Знакомая напряжённая улыбка изогнула его губы.

— Справедливо. Кроме того, я не хотел бы нести ответственность за то, что вы воспламенились потому, что признали, что я, вероятно, прав.

Она хмыкнула:

— Очень смешно.

Предложение почитать ему вертелось на кончике её языка и исчезло, когда она увидела, как чёрная виноградная лоза, лежавшая под его глазом, внезапно зашевелилась. Она поднялась по внешнему изгибу века, рассекла бровь пополам и исчезла в линии роста волос. Она тяжело вздохнула.

— Что случилось? — складки между бровями Балларда были его собственной работы, выгравированные годами привычного хмурого или сосредоточенного взгляда. Луваен сконцентрировалась на них, а не на змеином шраме, который двигался по собственной воле.

— Одна из этих черных отметин только что скользнула по вашему лицу и перешла на кожу головы. Вы этого не почувствовали?

Он потянулся рукой и коснулся того места, где остановился ее взгляд.

— Нет, — он пожал плечами, и его мрачное выражение лица сказало ей, что в этом не было ничего нового.

Отметины были гротескными, жуткими, и Луваен удивилась, как Баллард удержался от того, чтобы не содрать с себя кожу в попытке выковырять их из своего тела.

— Они не причиняют вам боли?

— Не сейчас, — впервые с тех пор, как она встретила его, он отвернулся от нее. — Только во время прилива. Тогда каждая из них дает знать о своем присутствии.

Она вздрогнула и с трудом подавила желание почесаться от ощущения ползания, которое пробежало по её рукам и ногам. Неудивительно, что этот человек выл в своей камере, как несчастный зверь, которого разрубили на куски.

— Теперь вы боитесь смотреть на меня.

Ей был хорошо виден его профиль. Твёрдая челюсть и длинный нос, сжатый рот и высокий изгиб скулы, испорченной глубокими шрамами и спиралями на висках. Он напомнил ей монахов-алхимиков, которые жили в ските Андагора. Строгий, замкнутый, он мог бы стать прекрасным монахом. Луваен отбросила эту мысль. Стены большого зала блестели от полированной стали многочисленных орудий. Когда-то этот человек был приверженцем войны, а не молитв.

— Это не я отворачиваюсь, — она прижалась коленями к его коленям. — Можно мне прикоснуться к вам?

Он заметно дернулся в кресле.

— Что?

— Можно мне коснуться вашего лица? — она подумала, что он был бы менее удивлен, если бы она попросила у него разрешения выпустить шквал пушечных ядер в укрепления замка. — Я обещаю не бить вас по носу.

Её острота не вызвала улыбки, но Баллард кивнул и раздвинул колени, чтобы она могла придвинуться к нему поближе. Луваен наклонилась, и он закрыл свои глаза. Она завидовала его тёмным ресницам, густым и прямым. Чёрные руны и виноградные лозы обвивали его шею и тянулись вдоль линии роста волос. Луваен дотронулась до той, что двигалась. Шрам извивался под кончиками её пальцев, ледяной на ощупь. Она подавила инстинктивное желание отдернуть руку и проследила по следу виноградной лозы по его веку и лбу. Её пальцы скользнули в его волосы, отметив их гибкость, когда волнистые пряди ласкали её костяшки. Она проследила шрам в том месте, где он пересекался с другим на его голове, и пошла по его пути. Вскоре обе её руки гладили его по волосам, по лицу и по напряжённым сухожилиям на шее. Под его челюстью тяжело забился пульс. Хотя шрамы лежали под его плотью, как замороженные нити, незапятнанные участки кожи горячо вспыхивали под её пальцами. Он горел, как в лихорадке, и она горела из-за него.