Беглецы - Син Энн. Страница 21

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Дизентерия поражала заключенных одного за другим, и они погибали в своих камерах. Надзиратели, ругаясь, выволакивали их наружу, тащили за волосы и пинали ногами.

— Грязные засранцы, — смеялись они, кривясь от отвращения.

— Все, у кого течет из задницы, идут туда. — Охранник показал в другой конец коридора. — А остальные сюда. Будете спать снаружи. — Он мотнул головой в сторону двора.

Когда они вышли во двор, Чин осторожно оглядел столб, на котором оставили умирать беглеца. Земля под ним все еще была заляпана темными пятнами крови.

К ним подошел надзиратель по имени Пун. В руках у него болтался кусок цепи, которой он сковывал заключенных. Но ее не хватило еще на десятерых человек, среди которых был стоявший в наручниках Чин. Пун бросил цепь, и она с унылым звоном упала в грязь. Надзиратель спрятал руки под мышки.

— Иди принеси веревку, — сказал он стоявшему рядом напарнику повыше ростом, которого звали Тэкун.

— Нет. Веревка не подойдет. — Тэкун потряс головой и крикнул человеку в шинели: — Сержант! Что с оставшимися? Поведем внутрь?

— Нет, свяжи их вместе, — ответил сержант. — По рукам и ногам.

— Связать? — не понял Тэкун.

— Иди найди веревку и сделай это! — огрызнулся Пун.

Тэкун втянул сопли и харкнул прямо на ноги заключенному.

— Щибаль! Черт! Связать их веревкой? Да коса моей мамаши или даже волосы на лобке твоей бабули и то прочнее.

Пун пихнул товарища:

— Я свяжу их твоими кишками.

Тэкун ударил Пуна в ответ, а потом пнул Чина.

— Придурки! — прокричал им сержант. — Что тут происходит?!

— Ничего. — Пун отдал честь.

Тэкун крадучись прошел мимо, двинув исподтишка товарищу в печень. Он скрылся за углом тюрьмы и вернулся через несколько минут, неся на плече моток веревки. Швырнув его к ногам Пуна, он подтащил веревку поближе к заключенному и принялся связывать его запястья.

— Хотите повязать узелки, сержант?

Сержант одним прыжком подлетел к высокому надзирателю и ударил его так, что тот отлетел прямо на заключенных.

— Кончай хамить! Связывай ноги и руки, а если кто-то сбежит, ты, сукин сын, ответишь!

Пун сгреб Чина, швырнул его лицом вниз на ледяную землю и поставил ногу ему на спину. Ноздри и легкие Чина забила щелочная пыль, а надзиратель ухватил его за руки и принялся накидывать веревку на запястья — один виток, два, три… Затем, подняв Чина на ноги, он обвязал несколько раз веревкой его лодыжки. В мгновение ока парень оказался связан по рукам и ногам. Сержант подергал веревку, чтобы проверить, насколько крепко она держит: узел был надежным. Удовлетворившись, развернулся на каблуках и зашагал обратно к тюрьме, по дороге пнув пожилого заключенного. Тщедушное тело старика, казалось, задеревенело, как тушка замороженного цыпленка. Чин проследил, как сержант скрылся за дверью тюрьмы, и оглядел ряды заключенных. Им этого не пережить. То есть это было под силу Чину, возможно, Хёку и Пэ, но мужчины постарше, с хрупкими костями и серыми лицами, были практически трупами.

Чин усиленно моргал, заставляя себя держать глаза открытыми. Он мог уснуть на морозе, но ему совсем не хотелось умереть во сне. Он пытался представить лица родителей и Ённы, но они казались далекими и расплывчатыми, как старые фотографии на стене. Не было почти никаких чувств. Сердце уже не болело за мать и сестру, и не осталось ни единой искорки злости на избившего его отца. Лица родных потонули вдалеке, вместе с десятками других бледных лиц из дома с черными окнами, где прошло его детство.

А память о Судже пронзала сердце насквозь, и тоска по ней оставляла открытую рану. Как же ему хотелось снова коснуться ее хотя бы раз, почувствовать щекой ее гладкую кожу и вдохнуть запах ее волос. Он вспомнил, как она привела его на крышу здания и показала величественный вид Пхеньяна. С той крыши они увидели статую летучего коня Чхоллимы.

«Это наше будущее», — сказала тогда Суджа, взяв его за руку.

Она, так же как и он, была твердо уверена в будущем, в ожидавшей их впереди совместной жизни. Чин вспомнил, как держал ее, как они вместе любовались Пхеньяном. При этом воспоминании его охватило негодование. У них украли будущее, в котором они должны были быть вместе. И с этим он никак не мог смириться. Он не может просто сгнить здесь, погибнуть, так и не увидев Суджу.

Чин посмотрел на заключенных, которые теперь были скованы вместе цепями, а кое-кто связан веревкой. Его взгляд скользнул дальше, к внешним тюремным стенам. Он заметил часовых, стоящих на углах здания, а потом увидел протянутую вдоль каждой стены колючую проволоку. Чин всячески переставлял в голове эти переменные и просчитывал расстояние от себя до стены. Его ум тасовал заданные условия и постоянно приходил к одному и тому же выводу: двор слишком большой и открытый, а потому его обнаружат за нескольких секунд. В конце концов, устав от этих раздумий, он уронил голову на землю и уснул.

Разбудил Чина дизельный грузовик, который с грохотом вкатился в тюремный двор, раскидывая из-под колес пыль и грязь, и. описал круг, объезжая заключенных. Чин сонно глядел, как грузовик проехал к дальней стене тюрьмы и остановился возле антрацитовой фабрики. Водитель заглушил мотор, вылез из кабины и ушел. Грузовик стоял под конвейерной лентой, выведенной наружу через проем в стене. Чин внимательно смотрел на квадратную дыру, осознавая, что это и есть желоб того самого конвейера, у которого они стоят изо дня в день. Он взволнованно толкнул локтем съежившегося и сонного Хёка.

— Эй, Хёк, глянь-ка. Присмотрись вон к тому самосвалу.

— Отстань. Я устал.

— Серьезно, обрати внимание. — Чин потряс товарища.

Хёк перевернулся и протер глаза. Опершись на локоть, он оглядел двор и заметил машину.

— И чего с ним не так? — пробормотал он.

— Посмотри, где он, — не отставал Чин.

Хёк еще раз глянул на грузовик, а потом выпучил глаза, узнав здание.

— Это же наша фабрика! Он припаркован к ее стене.

— Ну да. Это наверняка происходит каждый раз, когда мы работаем. Эти грузовики приезжают сюда и стоят до тех пор, пока кузов не наполнится. А потом они уезжают.

— Чего вы там всё разглядываете? — недовольно поинтересовался Пэ, приложив руку козырьком к глазам и глядя на двор.

— Посмотри на тот грузовик, — сказал Чин, поворачивая голову в другую сторону, чтобы не привлекать внимания. — Парень только что припарковал его. Он будет стоять тут, пока мы не наполним кузов, так? А потом грузовик уедет.

— Хм. — Пэ таращился на машину, рассеянно почесывая спутанную бороду. — И ты подумываешь о том, чтобы прыгнуть в кузов.

— Ну да, — ответил Чин.

— Как?

— Не знаю. Может, сможем залезть на конвейерную ленту после работы.

— Но после работы грузовика тут может уже не быть.

— Давайте проверим. Если нам удастся попасть в одну из этих машин, мы сможем сделать отсюда ноги.

Пэ смотрел на грузовик со странным блеском в глазах.

— Хм. Может, ты и дело говоришь. — Он задержал взгляд на машине еще на некоторое время, а затем повернулся к Чину: — Ишь, шельмец! А ведь это может сработать!

— Не просто вам смазливый мальчик, а? — Хёк толкнул Чина в плечо.

— Разведаем это дело. Я думаю, тот бедолага так и вылез, — сказал Чин.

Двое его товарищей кивнули с серьезным видом и перевели взгляды с грузовика на пустой столб в середине двора.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

— Суджа! — позвала Кёнбок, глядя поверх голов толпящихся в коридоре студентов.

Она заметила, как подруга выбежала из аудитории. Вместе с Сунок и Миран, Кёнбок ждала в холле, пока соберется их группа на факультатив по истории.

Суджа, опустив голову, прошла мимо, притворившись, что не услышала. Она избегала факультативные группы и не оставалась с ними после занятий. Вместо этого девушка незаметно сбегала после окончания пар, исчезая за дверью прежде, чем кто-нибудь успевал втянуть ее в беседу. В университете переговаривались о том, что Суджа сильно переживает случившееся.