Карат. Чёрное сердце (СИ) - Синякова Елена "(Blue_Eyes_Witch)". Страница 74

Я была бессильна и распластана, не в состоянии бороться с собственным телом, но пыталась подключить все свои настороженные чувства, чтобы понять, где я и что происходит вокруг.

То, что я не в лесу, стало ясно с первой попытки вдохнуть в себя воздух, который был пропитан сыростью, плесенью и… медикаментами.

Я в больнице?

Напрягая по максимуму свой слух, обоняние и все тактильные ощущения, я услышала, как капает вода, а еще присутствие людей, но где-то на расстоянии.

Они были вооружены и явно очень сильно встревожены.

С каких это пор у больниц такая серьезная охрана?

В этот момент в душу закрались очень большие подозрения, и стало откровенно не по себе, хотя все мои ощущения кричали о том, словно я была после сильного наркоза. По крайней мере, мое состояние очень сильно походило на то, о котором рассказывала Мишка когда-то.

— …А ты действительно очень сильная, синьорина.

Этот приглушенный голос резанул мой слух, но не потому, что в голове моментально загудело, отчего нестерпимо хотелось закрыть уши руками и свернуться в клубочек, а потому, что я уже слышала его раньше.

Мозг был словно пришиблен плитой и едва функционировал, когда я пыталась прогнать из головы дурман и понять наконец, где и когда я уже слышала его.

В клубе!

Картинка, которая взорвалась во мне, была яркой и обладала даже ароматами, которых здесь я не ощущала, словно в какой-то момент оказалась сразу в двух местах.

Мужчина в маске, в которого я случайно врезалась. Он говорил о браслетах.

— Знаешь, до последнего не верил, что ты тоже зверь. Пока не увидел, как ты дерешься.

Я дернулась всем телом от услышанного, теперь понимая очень отчетливо, что я в беде.

В очень большой беде!

— Габриэль?.. — едва смогла прохрипеть я, не узнав собственного голоса, потому что язык заплетался настолько, что слова едва можно было различить. Я фактически промычала.

Но мужчина услышал и понял.

Его смех в ответ был довольно напряженный и обманчиво мягкий, что тут же выдало его удивление.

Мужчина явно не ожидал того, что мы могли о нем что-либо знать.

— Собственной персоной, синьорина.

Я зашевелилась более настойчиво, пытаясь пробудить собственное тело от этой жуткой пелены, но получилось с большим трудом. Я только рухнула откуда-то, понимая, что теперь оказалась на полу, от которого пахло пластиком и чем-то искусственным, но только не землей.

И снова меня скрутило от тошноты, потому что мир вокруг кружился и убегал из-под меня, словно я лежала на полу корабля, попавшего в страшный шторм.

— За это прошу прощения. Не люблю причинять боль и вред девушкам. Особенно таким красивым. Но я должен был поймать тебя — без вариантов. Скоро станет легче. Хотя, должен признаться, твоя сила и упрямство завораживают меня. Я проверял эту штуку на мужчинах-зверолюдях, и никто из них не смог прийти в себя так быстро, как ты.

Это жуткое откровение словно придало мне сил, заставляя собраться и найти точку опоры в сумасшедшем мире, где всё было против меня.

Я пыталась расслабиться, чтобы отыскать нужное равновесие в себе и наконец приручить собственное тело.

Вышло не сразу, но, по крайней мере, мне удалось приоткрыть глаза, увидев сквозь пелену ресниц, что я лежу на белоснежном гладком полу, от яркого цвета которого защипало глаза. Но там, где он заканчивался, начиналась черная сырая земля, словно в каком-то старинном бункере.

Я лежала на некотором возвышении и не сразу смогла разобрать, что белый пол не заканчивался моей свободой.

Я была в клетке.

Той самой, прозрачной, о которой так нехотя рассказывал Сапфир, отвечая когда-то на вопросы Карата о том, что происходило с ним в лаборатории и как его содержали.

А если это было так и я не обманывалась в своих мыслях, то через равные промежутки времени сюда должны были подавать газ, который ослаблял Бера.

Вероятнее всего, я уже получала свою дозу, отчего самой себе казалась беспозвоночным червем, который только и мог, что извиваться.

Пытаясь безуспешно оглядеться, я понимала, что едва ли смогу сбежать, и не потому, что не смогу найти выход из ситуации, а в силу того, что была раздавлена, словно насекомое.

— Знаю, обстановочка здесь не очень, но ради результата придется потерпеть.

Прямо передо мной оказались две ноги в начищенных до блеска классических ботинках, которые тут выглядели явно не к месту, а затем мужчина сел прямо на землю, показывая себя во всей красе, если так можно было сказать.

Точно. Кадьяк. Пусть и нечистокровный.

Хоть я и была не в состоянии открыть глаза полностью, теперь видела его достаточно отчетливо, отмечая красивые черты лица, светлые глаза и черные волосы, которые могли быть только у представителей моего рода. Вот только он был довольно загорелым и явно худее, чем Берсерки обычно.

— Что вы хотите?..

Габриэль улыбнулся. И пусть его улыбка была такой же обольстительной и чувственной, как у истинного Кадьяка, в ней скрывались злость и та жажда, которые вели его все эти долгие годы к страшной цели — уничтожению Берсерков как рода.

— Мы попытаемся с тобой убить сразу несколько зайцев, красивая. Изучим тебя, как первую девушку из категории красных, которая пришла к нам в руки сама. — Он неожиданно подвигал какой-то длинной узкой пробиркой, содержимое которой было густым и красным. Очевидно, моя кровь. — Но самое главное — заманим твоего суперсильного и мегахитрого мужчину прямо к нам. Пока не знаю, как именно, но он тебя точно найдет.

Боги!

Сердце заколотилось так отчаянно и болезненно, что меня едва не вырвало!

Только не Карат!

— Не смей! — зарычала я, пытаясь снова пошевелиться и подняться хотя бы на четвереньки, как бы нелепо и жалко это ни выглядело. — Не смей трогать его!

Габриэль подался вперед, чуть ли не припадая лицом к стеклянному ограждению клетки, глядя на меня так, словно ценная зверушка показала что-то крайне интересное и интригующее его проклятую душу.

— Просто с ума сойти, сколько в тебе силы, синьорина! Может, не стоило давать тебе ослабляющий яд, чтобы ты обратилась и показала себя во всей красе?

Я возненавидела его всей душой, не видя в его глазах ни капли раскаянья и больше не пытаясь найти оправдание его жутким, не поддающимся объяснению поступкам в том, что с ним случилось в Каменном городе с молчаливого согласия Карата.

Ведь Сапфир тоже через многое прошел, но его душа осталась чистой и не тронутой этой грязью ненависти и недоверия собственному роду!

А еще я поняла, что он ни черта не знал о женщинах-Берах. И это было неплохо.

Оскалившись, я смотрела на него, мысленно рисуя себе желанные картины того, как разорву этого выродка на мелкие куски, раскидаю их по земле, чтобы не было даже места памяти, как бы ни было жаль его мать, которая не заслуживала боли от потери ребенка.

В его глазах были сумасшедшее восхищение и азарт, с которым, я знала, он бы с радостью покопался во мне, чтобы узнать первую девушку-Бера, попавшую в его грязные руки.

Так могут смотреть только истинные маньяки — с той жаждой, алчностью и безумием, которые никогда не получится увидеть во взгляде простого человека. Его огненная кровь Кадьяка вылилась боком и ему самому. И нам.

— Знай я, что это сработает, то забрал бы тебя куда раньше! Пришлось ждать и наблюдать, чтобы убедиться, что твой Кадьяк действительно заинтересован в тебе.

Габриэль показал указательным пальцем на свои глаза, давая понять, что видел эти изменения в Карате, после которых все его сомнения были рассеяны.

— Забавная штука… — Он прислонился плечом к клетке, садясь еще ближе и явно не боясь того, что я могу напасть. — А мои глаза никогда не светились, со сколькими женщинами я бы ни был.

— Такой монстр, как ты, не в силах познать любовь, — прорычала я, на что мужчина только пожал плечами:

— Возможно, ты права, синьорина. Или мое время еще не пришло.

— Поверь, у тебя его осталось крайне мало, — выплюнула я, по крупицам собирая свою раздавленную силу и способность мыслить, делая это так, чтобы было незаметно для него, и пытаясь прощупать ситуацию как можно лучше. — Когда Карат придет сюда, настанут последние минуты твоей жизни.